Осколки
Шрифт:
— Да я в туалет шел, потом увидел, как ты туда забежала. Подумал, может тебя тошнит.
— И что ты собирался сделать?
— Не знаю, — ребенок отвел взгляд, — что- нибудь. Но тебя же не тошнит, значит ничего делать не надо.
— Это точно, — она положила руку ему на плечо, закрыла кран и вышла в коридор, — мама спит?
— Да, в зале. Опять заснула перед телевизором. Я ей сказал, что если будет много смотреть телевизор, будет носить очки как у меня.
— Молодец, — усмехнулась Линда, — ты очень заботливый.
— Я вообще- то все еще хочу в туалет.
— А…, — Линда сделала шаг в сторону, пропуская Майло вперед. Он проводил ее взглядом и закрыл дверь.
После этого девушка вернулась в комнату и снова щелкнула замком. Нильсон, конечно же, не спал. Он выжидающе смотрел на нее, ждал рассказа.
— Снова кошмар. Ничего нового не расскажу…, — устало произнесла Тиль.
— Что насчет борьбы? — уточнил он.
— И шанса не было, — Линда вновь залезла в постель, но та была насквозь мокрой от ее пота, — я оказалась прикована к кровати.
— И снова он?
— Да.
— Черт, — Нильсон потер подбородок, — в такие моменты я чувствую, что это моя вина. Если бы я не угодил к ним, ты бы не пошла за мной и…
— В этом нет смысла. Я сама приняла это решение. Один должен держаться, мы оба не можем себя бичевать.
— Ты права. Я лишь хочу помочь.
— Спасибо, — Тиль на несколько секунд задумалась, — в общем- то, помочь ты можешь.
— Как?
— Я знаю, что у тебя с собой. Доставай. Я заметила, когда ты открывал сумку, завернуто в одежду.
— Ну и ну, ничего от тебя не скроешь, — произнес Нильсон виновато, — он подошел к шкафу, стал искать в сумке, после чего достал полупустую бутылку того самого виски, который начал еще в Хьюстоне.
Тиль молча взяла бутылку из рук, свинтила крышку, вдохнула запах, а затем стала опустошать ее. Горячая жидкость обжигала горло, к десятому глотку девушку замутило, но она не сдавалась.
— Линда, ты полегче, — попытался предостеречь Брайер, но она не слушала.
Когда бутылка опустела, Тиль почувствовала себя просто ужасно. Комната начала терять очертания, во рту стоял привкус спирта. Головокружение нарастало, девушка упала на подушку, и почти сразу уснула.
Кошмары снова пришли. Но в этот раз потеряли четкость, очертания стали размытыми, а ощущения поверхностными, они проносились калейдоскопом мимо Линды и поток перенес ее в утро.
Девушка с трудом открыла глаза. Она лежала на животе без подушки, которая оказалась на полу. В голове осталась пустота и набирал силу гул, тело постепенно начинало выполнять команды от мозга.
За окном светило солнце, кроны деревьев качал ветер.
Девушка простонала, попыталась найти глазами часы. Но не могла. Нильсона в кровати уже не было, а дверь была открыта настежь. Она медленно вышла в коридор, зашла в ванную. Свет ламп больно ударил по глазам, так что девушка выключила его и стала
— БУ! — крикнул мальчик, выскакивая из- за стены в основании лестницы.
Линда вздрогнула, плотнее сжала поручень.
— Что ты творишь, Майло?! — раздраженно воскликнула она.
— Я хотел, чтобы ты снова испугалась и сделала сосульку, — спокойно ответил мальчик.
— Какую сосульку? — Линда сначала и вправду не поняла, о чем он говорит, а затем вспомнила, но продолжила гнуть свою линию, — ничего такого не было.
— Я видел. Мне же десять, я далеко не так глуп, как…
— Как кто же?
— Как те, кому восемь, например, — уверенно ответил он.
— Восьмилетние мальчики тоже бывают очень умными, — Тиль погладила его волосы и прошла на кухню.
Нильсон уже варил кофе, на сковороде прожаривались сосиски, а на столешнице в миске он расталкивал картофель в пюре.
— Завтрак был бы очень кстати, — Тиль буквально упала в обитое тканью кресло.
— Скорее уж обед, — поправил Брайер.
Тиль глянула на циферблат часов в кухне. Часовая стрелка указывала на два. Она проспала половину дня.
— Эй, малыш, — окликнул Нильсон Майло, мальчик живо устроился за столом, мужчина поставил перед ним тарелку, вилкой снял две сосиски со сковороды и переложил ему, ложкой из миски наложил пюре.
— А можно мне кофе? — спросил мальчик, но встретился с неодобрительным взглядом Брайера.
— Кофе только взрослым. И то не всем, — Брайер косо посмотрел на Тиль, — маленьким у нас…, — он открыл холодильник, — шоколадное молоко?
— Пойдет, — радостно ответил мальчик и получил свою порцию в кружке.
— А тебе, дорогая, — Нильсон поставил перед Тиль пустой стакан, затем извлек из холодильника два яйца и поочередно разбил их, выливая содержимое в стакан.
Тиль поморщилась.
— От похмелья — самое оно, — ответил он и стал накладывать вторую порцию обеда.
— Что такое похмелье? — спросил Майло.
Взгляды Тиль и Нильсона скрестились.
— А ты не слишком любознательный паренек? — с легким раздражением в голосе сказал Брайер.
— Нильсон! — осадила его Линда, от повышения голоса кольнуло в висках.
— Да я так.
— Это типа головной боли, — объяснила Тиль, — она наступает при определенных условиях.
— Ясно, — получив ответ, ребенок потерял всякий интерес, — вот насчет сосульки…
— Я же сказала, что никакой сосульки не было, — спокойно ответила Тиль. Тут важно проявлять настойчивость.
— Поклянешься на мизиничках? — вдруг спросил Майло.
Стоит признать, что он ее переиграл. Разрушать детскую веру в правду и нерушимость клятвы на мизинчиках она никак не могла. В конце концов, кто поверит ребенку?