Осколок Империи
Шрифт:
В толпе нельзя было найти двух похожих друг на друга людей. Красные, синие, зеленые, желтые, оранжевые, в клеточку, в полоску. Я говорю и о коже, и о волосах. Всю жизнь я принимал таблетки, стимулирующие пигментацию, чтобы защитить себя от воздействия ультрафиолетовых лучей, поэтому цвет моей кожи изменялся в пределах от характерного для меня бело-розового (я альбинос) до черного, как вакса (под лучами бело-голубых звезд). Однако я не знал, что существуют средства окрашивания кожи в другие цвета. Я прирос к движущейся дорожке — пусть везет, куда вывезет. Вокруг бурлила толпа: бесчисленные
— Эй!
Девушка была небольшого роста, нас разделяли четыре головы. Я не заметил бы ее, если бы наши соседи тоже не были коротышками. Брюхошлепы редко дорастают до шести футов. Эта девушка, с бледно-зеленым лицом, черными, как космос, бровями и губами, с волосами, собранными в оранжево-серебряную прическу, похожую на топологический взрыв, махала мне рукой и что-то кричала.
Она размахивала моим бумажником.
Я стал проталкиваться к ней, и только тогда, когда мы оказались рядом, я расслышал, что она говорит:
— Глупый! Где ваш адрес? У вас даже нет места для марки!
— Что-что?
— О! Да вы из другого мира, — она испугалась.
— Ну да! — Я скоро охрипну, перекрикивая такой шум.
— Слушайте. — Она подобралась еще ближе ко мне. — Слушайте, не ходите по городу со своим инопланетным бумажником. Кто-нибудь другой, кто обшарит ваши карманы, может спохватиться, когда потеряет вас из вида.
— Вы шарили у меня по карманам?
— Разумеется. Вы что, решили, что я нашла бумажник? Вот еще, стану я совать свои драгоценные ручки под все эти каблуки!
— А если я позову копа?
— Копа? А-а-а, кирпичную морду, — она весело рассмеялась. — Примите к сведению и не нервничайте, против карманников закона не существует. Посмотрите вокруг.
Я оглянулся и поскорее обернулся к девушке, боясь, что она убежит. В бумажнике лежали не только все мои наличные, но и чековая книжка Банка Джинкса на сорок тысяч звезд — все мое состояние.
— Видите эту толпу? Только в Лос-Анджелесе живет шестьдесят четыре миллиона человек, а на всей планете восемнадцать миллиардов. Представьте, что примут закон против карманников? Как его осуществить? — Она проворно извлекла из бумажника деньги и протянула его мне. — Купите себе новый бумажник, и поскорее. Там будет место для адреса и окошко для десятицентовой марки. Следующий, кто вытащит бумажник у вас из кармана, вынет оттуда деньги и бросит его в ближайший почтовый ящик — без проблем. Иначе вы лишитесь чековой книжки, документов — всего.
Она сунула двести с лишним звезд за пазуху и одарила меня прощальной улыбкой.
— Спасибо! — крикнул я ей вслед. Я был ей на самом деле благодарен. Я еще не все понял, но она, без сомнения, задержалась для того, чтобы помочь мне. Она могла бы унести бумажник со всем содержимым.
— Не за что, — ответила она и пропала в толпе.
Я остановился у ближайшей телепортационной кабины, опустил в прорезь ползвезды и набрал номер Слона.
Я оказался во внушительных размеров вестибюле, куда и рассчитывал попасть. Кто захочет ставить телепортационную кабину прямо в квартире, куда грабитель может проникнуть, всего лишь набрав номер? У кого есть деньги, чтобы арендовать частную телепортационную кабину, у того должно хватить и на аренду вестибюля с замком на двери и системой радиосвязи.
Итак, я попал в вестибюль размером с гостиную, оборудованный массажными креслами и роботом, торгующим мелочами. Там была система связи, плоский видеофон, какие выпускали лет триста назад. Его ремонт стоил раз в сто больше, чем сам аппарат. Была и дверь с замком, двойная, по-видимому из полированной меди, в пятнадцать футов высотой, с огромными резными ручками.
Я догадывался, что Слон не бедствует, но это было слишком. Я вспомнил, что за все время не видел его трезвым, что отказался от его помощи, когда он вызвался быть моим гидом. Излечившись от похмелья, он забудет обо мне. Может, мне уйти? Я ведь хотел исследовать Землю самостоятельно.
Но я не знаю здешних обычаев.
Я вышел из кабины и глянул на противоположную стену. Ее всю занимало окно, в котором ничего не было, кроме голубого неба, по которому бежали кудрявые облака. Странно, подумал я и подошел ближе к стене. И еще ближе.
Слон жил на горе. На крутом утесе в милю высотой.
Зазвонил телефон.
Я ответил на третий оглушительный звонок, в основном для того, чтобы прекратить шум. Подозрительный голос спросил: «Здесь кто-нибудь есть?»
— Боюсь, что нет, — ответил я. — Здесь живет кто-нибудь по имени Слон?
— Я посмотрю, сэр, — ответил голос. Экран не загорался, но у меня складывалось впечатление, что меня хорошо видят.
Ползли секунды. Я почти решился вскочить в кабину и набрать первый попавшийся номер. Почти — в том-то и дело. Загорелся экран, на нем появился Слон.
— Бей! Ты передумал!
— Да. Ты не говорил мне, что богат.
— Ты не спрашивал.
— Об этом не спрашивают.
— Как можно узнать о чем-то, не спрашивая? Можешь не отвечать. Подожди, я сейчас выйду. Ты позволишь мне проводить тебя по Земле?
— Да, я боюсь ходить по ней один.
— Почему? Не отвечай, расскажешь с глазу на глаз, — он повесил трубку.
Через несколько секунд большие бронзовые двери с гулким звуком распахнулись — просто убрались с дороги Слона. Он втащил меня внутрь, не дав даже раскрыть рта от удивления, сунул в руку стакан и спросил, почему я боюсь ходить по Земле.
Я рассказал ему, как мне обшарили карманы, и он рассмеялся. Он рассказал мне, как однажды летом на Нашем-Успехе пытался подняться на поверхность, и я засмеялся, хотя слышал, что приезжих, которые не вовремя выходят на поверхность, часто сдувает. Нам снова было хорошо. Когда рассказ Слона подходил к концу, я почувствовал себя как на корабле.
— Разумеется, меня назвали глупым брюхошлепом.
— Я об этом думал, — сказал я.
— О чем?
— Ты говорил, что мечтаешь совершить экстравагантный поступок, чтобы, если тебя назовут брюхошлепом, загнать собеседника в угол и заставить его выслушать рассказ о твоих приключениях. Ты не раз это говорил.
— Именно этих слов я не говорил, но я бы хотел, чтобы мне было о чем рассказать, о чем-нибудь вроде твоего полета к нейтронной звезде, но чтобы это было мое. Чтобы глупый инопланетянин об этом ничего не знал, а я знал.