Осколок империи
Шрифт:
– Вам все равно не победить нас!
– сорвался в откровенную истерику теперь не только проигравший, но и жестоко униженный сущностью победителя (не системы, а именно одиночки) чекист.
– Вы уже проиграли в гражданскую! Все ваши честь, совесть, благородство - они лишь балласт, тлен! Выживают в нашем мире лишь те, кто отказался от принципов. Надо предать - предай! Убить тех, кто считает тебя другом - убей! Только тогда ты будешь иметь настоящую власть. И мы - ее имеем! А вы вымрете, как динозавры и мамонты... Вас уже почти съели торгаши. А мы, используя их для уничтожения вас, уничтожим их. Они за деньги продадут нам веревку, на которой мы их
– Читал я вашего Маркса, и про его ненависть к России знаю. Неприятного тебе путешествия в Ничто, выродок.
Пуля, вошедшая прямо в центр лба, оборвала очередной полузвериный вопль. Да-а, перед смертью действительно все маски оказываются сброшены. Вот и Руцис сбросил. Показал свое истинное нутро, ненавидящее всех, кто не относится к его коммунистической секте.
Легко кстати, отделался, тварь, скрывающаяся под человекоподобной оболочкой. Но я обещал. Архив взамен на легкую смерть и невмешательство в дела его семейки. Слово дано, его надо выполнять. Так что заканчиваем с головами, фотографируем получившиеся декорации со всех ракурсов и... И пора отсюда, больно уж тут смердит смертью и ненавистью. В конце концов, у меня еще много дел.
Глава 15
'Тот, кто, подобно мне, считает свободный интеллект главным двигателем человеческого прогресса, не может не противостоять большевизму столь же фундаментально, как и римско-католической церкви.'
Бертран Рассел, философ, математик, лауреат Нобелевской премии по литературе в 1950 году.
'Нам было ясно, что революция имеет только одного действительно страшного врага - Россию... Страшно могущество этой огромной Империи... У этого деспотического правительства, у этой варварской расы, имеется такая энергия и активность, которых тщетно было бы искать у монархий более старых государств. Славянские варвары - природные контрреволюционеры, особенные враги демократии'.
Карл Маркс
В дни, последовавшие за 'резней в Филях', как ее назвали чуть позже иностранные газеты - да. мне все же удалось закинуть распечатанные фотографии на территорию посольств, причем самым банальным образом, запустив в качестве снаряда из импровизированной пращи - я сидел тихо и старался особо не выделяться. Хотя понятие 'не выделяться' применительно ко мне имело несколько отличный от стандартного смысл.
Все дело было в том самом документе, отосланном Руцисом непосредственно Менжинскому. Высказанные в нем опасения сбылись, автор мертв вместе с теми, с кем собирался встретиться и кого считал своими единомышленниками. А это, извините. Серьезная, крайней серьезная заявка на истинность изложенного. Доказательство косвенное. Но в подобных делах прямые всплывают крайне редко и уж точно не на начальной стадии.
Менжинский, по доносящимся до меня слухам, рвал и метал, что было крайне редким явлением, учитывая его спокойный, почти невозмутимый характер. Но видимо этот удар оказался слишком сильным и болезненным. Как ни крути, а погибли пять действительно значимых чекистов. Они не занимали публичных постов, но были влиятельными фигурами в неофициальной 'пирамиде власти' ОГПУ. Трое из Иностранного отдела, по одному из Особого и Специального отделов. Плюс
Потому и собралась очередная коллегия, на которой перед начальниками отделов были поставлены естественные в такой ситуации, но сложноразрешимые задачи: найти, покарать, не допустить дальнейшего развития ситуации.
А кого искать? Никаких конкретных следов, лишь докладная записка Руциса, где масса намеков на сторонников Троцкого, но в конкретными доказательствами тоже беда. Тронуть эту еще очень влиятельную партийную группу? Можно, но лишь после санкции с самого верха. А там с принятием решения пока тянули, опасаясь последствий. Ведь часть командиров Красной Армии -самые что ни на есть сторонники высланного Троцкого. Не все, но многие.
В общем, положение Менжинского можно было описать словами: 'Хоть хочется, да колется... и партия пока не велит'. Не велит начинать профилактические аресты троцкистов и в застенках выбивать из тех признательные показания, согласно давней чекистской забаве. Приходилось работать более тонко, искать настоящие доказательства причастности. А с этим, как уже говорилось, было плохо. Совсем плохо. Никаких явных следов, никакой конкретики, ничего... В таких случаях многие готовы рыть землю руками, ногами и рогами, лишь бы успокоить пребывающее в состоянии крайней степени ярости начальство.
Не был исключением из правила и глава Иностранного отдела Артузов Артур Христофорович. К тому же он, в отличие от многих и многих своих коллег по ВКЧ-ОГПУ умел главное - думать и анализировать. И делал это хорошо, тому свидетельства - печально известные операции 'Трест' и 'Синдикат', в результате успеха которых очень сильно пострадал РОВС, ну а находящиеся на территории СССР антисоветские группы были уничтожены почти под ноль. Да и захват Савинкова был серьезным ударом.
Опасный человек, очень опасный. Как на мой взгляд так и вовсе представляющий наибольшую угрозу среди всех чекистов. даже нынешний председатель ОГПУ, Менжинский, до него не дотягивал. Мешали как болезнь, как и некоторая инертность Вячеслава Рудольфовича, его излишняя склонность к сибаритству. Впрочем, все это так, нюансы.
Что же тогда главное? То самое умение Артузова видеть мельчайшие детали, способные представлять интерес для порученного ему дела. И этой самой деталью оказался я.
О нет. Не в плохом смысле! Полное отсутствие подозрений в мой адрес, ибо взяться им было попросту неоткуда: ни следов, ни мотивов. Более того, от смерти Руциса я в амплуа Алексея Фомина очень много терял. Ведь покровители такого масштаба на дороге не валяются, особенно учитывая то, что с 'товарищами' из Особого отдела у меня после 'инцидента Сомченко и Халилова' не всегда были нормальные отношения. Точнее - не со всеми.
Не-ет, меня в причастности ко всем этим смертям подозревать было с точки зрения как логики, так и эмоций откровенно глупо. Молодой чекист-карьерист, на самом начале взлета стреляющий себе в ногу? Бред. Потому я интересовал Артузова совсем по иной причине. Он, как я предполагал, надеялся, что с моей помощью сумеет разобраться с докладом Руциса, перейдя от прозвучавших там предположений к реальным фактам. По хорошему, спрашивать надо было самого Руциса, но тот того, помер. Зато упоминалось мое имя в качестве участника разработки версии о причастности 'товарищей' троцкистской направленности. Ненавязчиво так, почти мельком, но все же и это было ниточкой к возможному открытию стол интересной Артузову тайны.