Осколок в голове
Шрифт:
В это время наибольшую активность проявил Боня. Он с ходу просек всю критичность создавшейся ситуации, ходил среди парней и со всей возможной страстью агитировал:
– Это что же получается? В какую Тмутаракань нас завезли? Я в святой простоте думал, что здесь будет магазин, мы скооперируемся, купим горючее и дружно отметим это дело. А тут – такая дыра! Чуваки, у нас есть последний шанс спасти ситуацию. Я уже все узнал у водилы. Ближайший магазин – в восемнадцати километрах! Но не беда, сейчас водила рулит как раз туда. Он меня подбросит. Надо срочно скинуться по рублю, по два, и я обеспечу
Он ходил среди ребят и собирал рубли и трешки, радуясь, что выход найден и вечер не будет потерян, глаза его разгорались, а вместе с ними разгорался аппетит.
– Девчонки! – весело обратился он к студенткам. – Добавьте, кто что может на банкет. Вы теперь наши боевые подруги. Как там поется: хлеба горбушку – и ту пополам. Мы с вами один стакан делить будем. Я люблю вас, девчонки! Вы все красавицы!
Собрав пачку мятых купюр, он разложил их на ладони, пересчитал и, довольный, засунул в карман.
– Ну вот, теперь все будет в ажуре. Только я один столько не допру. Санька, – окликнул он задумчивого Евтушенко, – поехали со мной. Назад пехом пойдем. Да ты не дрейфь, я узнал, тут напрямик короткий путь есть.
– Я и не дрейфлю. Что я – девчонка? – обиделся Сашка. Он уже несколько дней не переставая размышлял над решением одной математической проблемы. Здесь ему показалось слишком шумно, и предложение уехать куда-то вдвоем он воспринял как возможность побыть в более спокойной обстановке. – Можно и прогуляться. К ужину как раз поспеем.
– Ну вот и лады. Сейчас я авоськи прихвачу, и отвалим. Садись пока в кабину водовозки, чтобы на глазах не маячить. А то вон, командиры возвращаются, – показал он на появившийся вдалеке газик. – Лучше им не говорить, чтобы не было липших вопросов.
Тихон вывалил на кухонный стол пойманную рыбу и искоса с любопытством разглядывал Лилю, которую не видел после окончания летней сессии. При этом он старательно делал равнодушный вид, поправлял коробки с продуктами, заглянул в печку, но взгляд словно магнитом тянуло к девушке.
Симпатичную Лилю он замечал и в институте, но здесь, в непривычной одежде, в платке, обернутом вокруг шеи и завязанном сзади по-бабьи, в грубых штанах и мужской рубахе, под которой легко угадывалась стройная фигурка, она показалась ему особенно очаровательной. Светлые кудряшки, выбившиеся из-под платка, смешно болтались на лбу и иногда спадали на глаза. Лиля тыльной стороной руки отводила их в сторону и черпала макароны из мешка, сосредоточенно считая пригоршни.
Когда она наклонялась, на ее груди глубже приоткрывался треугольник обнаженного тела. Этот маленький треугольник почему-то притягивал сейчас взгляд Тихона гораздо сильнее, чем едва скрытое летним платьем тело девушки в городе. На загорелой шее подрагивала тонкая нить золотой цепочки. Ее, должно быть, оттягивал вниз кулон или крестик, но что именно, Тихон не мог разглядеть. Невидимое украшение пряталось в маленькой темной ложбинке между девичьих грудок, куда забывший о скромности взгляд Заколова никак не мог протиснуться.
– Ну, ты идешь за водой или нет? – Галя, уперев руки в бока, строго смотрела на Тихона. – Еще рыбу нам приволок. Это же не консервы, ее чистить надо. Ты, что ли, будешь корячиться?
Подхватив ведро и неловко громыхнув им о стенку, покрасневший Тихон спешно выскочил из кухни.
Пузатый самовар, нимало не смущаясь, заглотил пять ведер воды. Чтобы наполнить чан для варки макарон, ушло три ведра. Залив воду в умывальники, Тихон принялся рубить дрова. Твердый, очень корявый ствол тамариска, местного дерева со множеством веток, который привезли на водовозке, поддавался с большой неохотой. Маленькие листочки, похожие на чешуйки, шумно тряслись при каждом ударе. Но среди праздношатающихся студентов нашлось много желающих помахать топором, и дров вскоре было в избытке.
Растопив огонь в печке под чаном, Тихон дождался, когда из невысокой кирпичной трубы дохнул белый дымок, и принялся за самовар. Это оказалось не таким простым делом, как представлялось вначале. После нескольких бесплодных попыток, когда пришлось выковыривать дрова обратно, Тихон освоил премудрость этого занятия. Даже в таком, с виду обыденном, деле главным оказался точный расчет. Мало дров положишь – долго будет нагреваться, много – тянуть перестанет, и огонь задохнется в собственном дыму.
Заколов на своем опыте выработал верный рецепт. Сначала кладешь тонкие щепки. Они разгораются, радостно трещат и порой постреливают. Постепенно подкладываешь потолще, пламя растет, и вот из закопченной железной трубы самовара с гулом вырывается красный трепещущий язык пламени, и сноп золотистых искр, как салют, плавно опадает на землю.
Раскочегарился, обрадовался Тихон.
Через час самовар кипел, его круглые бока урчали от удовольствия. Струящийся из трубы дымок на фоне наступивших сумерек казался белым облачком-сорванцом, спешащим в небо к недовольной мамке-облаку. Запах горячей пищи собрал вокруг кухонного навеса оголодавших студентов. Сюда же несметными стаями устремились истомившиеся за день комары. Видимо, у них тоже наступило время ужина.
– А Бони-то все нет, – брякнул кто-то.
– Пора бы вино принести, самое время.
– Придется закуску вперед выпивки употребить.
Тихон под навесом нарезал черный хлеб. Аромат обнаженной хлебной мякоти назойливо шибал в нос, и естественный рефлекс выделения слюны работал безотказно. Сопротивляться этому не было никаких сил, и Тихон периодически рвал зубами отложенную в сторону толстую горбушку. Из-под освещенного навеса ему казалось, что ночь уже давно проползла через лагерь, заглотив все постройки в свое темное чрево.
Заколов вспомнил, что вместе с Боней уехал Александр Евтушенко. Действительно, пора бы им появиться.
Повариха Галя Кривина застучала стальной поварешкой по алюминиевой тарелке, и заждавшиеся студенты заполнили длинный стол под навесом.
ГЛАВА 24
Хасим. Побег из Отрара
Когда Хасим вернулся обратно в Отрар, лежавшая на прежнем месте Шиха лениво приоткрыта один глаз и повела губой. Раздосадованному Хасиму показалось, что она усмехается.