Осколок в голове
Шрифт:
– Ну что, студент? Равиль теперь человек, а не вошь тюремная!
Подстелив на землю сброшенную робу, Равиль плюхнулся на нее, чтобы не запачкать расклешенные брюки. Руки потянулись к очередной бутылке. Сегодня у него праздник – первые сутки на свободе! Уже не смакуя, как вначале, он просто вливал содержимое бутылки в горло, временами захлебываясь и расплескивая вино. Хмель неотступно овладевал телом, клоня в сон.
Перед тем как окончательно отрубиться, Равиль связал второй сеткой ноги студента в районе щиколоток, пнул его в бок и пригрозил убить, если что
Проснулся Равиль ранним утром. Увидел над собой светлое небо, покрытое белесой размытой облачностью и долго вспоминал: где он и что с ним? Во рту было кисло, в голове шумело, даже глаза ворочались туго, как колени у столетнего старца. Припомнив вчерашний день, Равиль посмотрел направо – студента рядом не было. Он вскочил, задев раскатившиеся по земле бутылки, и тревожно заозирался.
Сашка лежал метрах в двадцати. Развязать ноги или руки он так и не смог.
Когда Равиль заснул, Евтушенко приподнялся и пытался уйти мелкими прыжками. Но каждый такой прыжок отдавался неимоверной болью в размочаленном плече. Тогда он лег на землю и попытался катиться. Но это оказалось еще хуже. Усилием воли перекатившись через сломанное плечо, он потерял сознание от пронзительной боли.
Очнувшись, он понял, что связанным уйти невозможно. Более того, если Равиль бросит его в таком состоянии, ему останется надеяться только на то, что кто-нибудь его найдет и спасет. Из парадоксальных рассуждений выходило, что выгодней пока держаться вместе с преступником.
Равиль подбежал к Сашке и с криками «сука», «сволочь» стал пинать, норовя попасть в сломанное плечо. Сжавшееся тело студента дергалось от каждого удара. Утолив порыв злости и даже устав от этого, Равиль присел на корточки и тяжело дыша шепнул:
– Не зли меня, студент. А то тебе кранты.
Сашка хрипел, закрыв глаза, но молчал. Равиль снял сетку с его ног и собрал в нее полные бутылки вина. Арестантскую одежду и пустые бутылки он решил закопать. Зачем оставлять липшие следы?
Там, где он спал, земля была довольно мягкой, и ее можно было разрыть руками. Равиль без труда отгреб верхний слой и копнул в глубину, чтобы вырыть приемлемую ямку. Ладонь на удивление легко ушла вглубь, но он даже не задумался, почему грунт такой рыхлый. Под землей он согнул пальцы и, как ковшом, попытался зацепить побольше земли. В ладонь попало что-то большое и твердое вроде булыжника.
«Вот и хорошо, сразу большую ямку откопаю», – подумал Равиль и рванул руку с булыжником вверх. От рывка с высунувшегося на поверхность «булыжника» осыпался песок. Из-под него на Равиля глянуло желтое лицо мертвеца. В распахнутых глазах застряли песчинки, а приоткрытый рот был полностью забит землей.
Вчерашнее вино изрыгнулось красной струей. Равиль хрипло крикнул, но рука, застывшая в судороге, продолжала держать голову покойника.
Придя в себя, Равиль отбежал в сторону и суетливыми движениями все отряхивал и отряхивал руку, словно стремился отцепить от нее впившихся мелких тварей. Он посмотрел на холмик, на котором спал, и теперь ясно понял, что это – наспех вырытая могила.
Равиль попятился к избитому студенту. При встрече с покойником, как и до этого, при столкновении с волком, хотелось быть рядом с живым человеком.
– Мы спали на трупе, – сообщил он, не отрывая взгляд от растревоженной могилы, словно опасаясь, что мертвец может вылезти оттуда.
Сашка, с трудом приходя в себя после полученных ударов, поднялся на освобожденные ноги и сделал несколько шагов к разрытому холмику. Равиль опасливо держался за его спиной. Выступающие из песка нос и щеки Сашка увидел издалека. Что-то показалось ему знакомым в этом неподвижном профиле. Он подошел вплотную к покойнику, близоруко прищурился и не поверил увиденному.
– Это милиционер. Старший лейтенант Мартынов, – тихо произнес Сашка.
– Мент?! – вскричал Равиль. Вид мертвеца после первого шока его уже не смущал, но то, что в могиле оказался милиционер, было равносильно взрыву стотонной бомбы. – Откуда он взялся здесь на мою голову?
– Закопан недавно. Я его в городе два дня назад видел, накануне отъезда сюда.
– Черт! Теперь этот труп на меня могут повесить. Менты всегда за своих мстят по полной. Но я же тут ни при чем! Студент, ты же видел, что я здесь не при деле?
– Значит, простых людей ты можешь убивать, а милиционеров нет?
– Да ты что, студент? Я честный вор, а не мокрушник. Ты не смотри на эту одежду. Жив твой приятель. Я же вас пузырем слегка приласкал.
– Слегка? – Сашка покосился на сломанное плечо.
– Да вы сами, козлы, напросились! Уселись рядом со мной, винище глушат, сигаретки смолят. А мне жрать хочется и робу сменить надо. Я же в бегах. Что прикажешь делать? Сами в руки свалились.
– Ты что, убежал из зоны?
– От ментов поганых, из поезда! – разоткровенничался Равиль.
– А зачем ты меня с собой поволок?
– Нужен ты мне. Я в этой пустыне, как вошь на сковородке. Не знаю, куда идти. Выведи меня к станции. Я на товарняк – и прости-прощай, родная мама.
Сашка Евтушенко стал понимать сложившуюся ситуацию.
– Может, это ты прошлой ночью лейтенанта убил, а сейчас устраиваешь спектакль?
– На хрен мне такой спектакль? Этот спектакль на вышку тянет. Студент, ты теперь – мое алиби. Выведи меня к станции. Я – ту-ту а ты сначала к врачам, залечись, а потом иди прямо в ментуру и все им честно расскажи. Я – без претензий. Можешь и про себя, и про приятеля, как я вас пузырем приласкал, но про этого мертвяка все как есть выложи. Я к нему отношения не имею.
Сашка нашел определенную логику в словах беглого зэка. Поддерживать эту логическую схему ему было сейчас явно выгодно.
– Хорошо, договорились, – согласился он. – Только руки развяжи.
– Развяжу, – мгновенно пообещал Равиль. – Чуток погоди. Сейчас мента обшмонаю. Вдруг у него бабки завалялись.
Равиль, стараясь не глядеть в лицо мертвеца, быстро разбрасывал с холмика землю. Ему полегчало. Он уже корил себя за минутную слабость. И чего он испугался этого жмурика, ведь всем известно: мертвый мент – лучше живого.