Осколок в голове
Шрифт:
– Я не хочу больше в это вмешиваться. Это твоя жизнь, я к ней не причастен.
– Шайтан тебя подери! – Ахан сжал кулаки, смерив отца ненавидящим взглядом. – Не мог несколько дней подождать? Но это уже не важно. Завтра студентов срочно эвакуируют. А настырный парень… с ним мы решим отдельно.
– Ничего не получится. Он заговоренный.
– Брось эти колдовские штучки! Здесь не бабские посиделки. Забыт, чьими трудами создавалась твоя легенда?
– Как знаешь. Я предупредил.
Ахан Шакенов вспомнил кавказскую овчарку, вернувшуюся с разорванной пастью, свои отчаянные потуги
– Я слышал, Шиха опять вернулась? – задумчиво спросил Ахан.
Аксакал встревоженно обернулся:
– Тебе она зачем? Второй раз не получится.
– Это почему? – Ахан взъярился. – Ведь в прошлый раз получилось! Все вышло, как я задумал! – Ахан тряс немощного старика и твердил: – Все получилось, все получилось! Ведь так?
Ахан оттолкнул старика, но тот устоял.
– Как получилось, ты знаешь сам. – Аксакал сурово смотрел на взрослого сына.
Ахан в ярости замахнулся на старика.
– Дедушка! – раздался от юрты крик Мурата.
Внук метнулся к деду. Ахан сдержал движущийся кулак, рука опустилась, пальцы медленно разжались. Он резко повернулся и пошел прочь. Через несколько шагов остановился и крикнул сыну:
– А ты возвращайся в дом! Нечего здесь делать. Мурат обхватил деда за плечи. Приземистая фигура председателя колхоза растворилась в темноте. Вскоре стих и скрип песка под подошвами.
ГЛАВА 51
Молоко верблюдицы
Заколов сидел рядом с догорающим автомобилем, грязные руки растирали песок по влажным от слез щекам. Хотелось выть и кричать. Но ничто теперь не вернет малыша.
Шум огня стих. Тихон осмотрелся. Где этот толстый подонок? Ему показалось, что слышны шаги убегающего. Ну держись!
Тихон бросился в темноту.
Он бежал так быстро, как не бегал никогда. Исхудавшее за день тело легко разрезало прохладный вечерний воздух. Этот воздух врывался в жадно открытый рот и почему-то обжигал пересохшую глотку. Легкие раздувались в отчаянном усилии, а сердце колотилось где-то под горлом. Но ступни исправно пружинили, колени взметались вверх, а руки, согнутые в локтях, молотили встречный поток воздуха.
Вскоре Тихон уже видел спину ковыляющего толстяка. Сальные мешки тряслись на жирных боках, толстые ноги неуклюже шлепали по песку. Толстый Славян попискивал, как испуганный ребенок. Вот он споткнулся, упал, пыль взметнулась вокруг жирной туши. Славян успел встать и вновь заковылял вперед. Но Тихон был уверен, вот-вот он его достанет, и тогда…
Славян и писк разделились!
Взгляд Заколова остановился на пестром свертке, оставшемся после падения Славяна. Неужели? Тихон с ходу свалился на колени, штанины разодрались, мелкие песчинки застряли в царапинах.
Сверток тихо и устало пищал. Пальцы студента бережно приподняли завернувшуюся ткань. В открывшемся проеме показались запыленные пухлые щечки, утопающая меж них носопырка, зажмуренные глазенки и разинутый в безнадежном крике красный ротик.
– Успокойся, малыш. Все страшное позади. Я верну тебя маме. К мамке хочешь?
Младенец замолк, приоткрыл глаза. Голубенькие влажные пятнышки уставились на Тихона.
– Мама. Скоро будет мама. Потерпи, теперь все будет хорошо, – убеждал Тихон и не мог остановить нахлынувшие слезы. Хорошо, что его никто не видит, а то разнюнился сегодня, как девчонка.
Ребенок скривил мордашку, но плакал уже не тоскливо, а просительно.
– Эх, сколько же ты мотаешься с этими уродами. Не-не-не, не плачь, их уже нет. Придется посмотреть, что тебя тревожит, – Заколов расстегнул пакет, пальцы коснулись теплой влаги. – Мокренький. Ты извини, я никогда этого не делал, сейчас попробую перепеленать. Так. Да ты пацан! Я так и думал. Фу, какая бяка. Придется выбросить. Чем же это заменить? – Заколов пощупал свою футболку. С утра была свежей, а сейчас… – Ничего другого нет, малыш, – объяснял Тихон, разрывая снятую футболку. – Джемпер Боне отдал, это такой смешной дядя, я потом тебя познакомлю. А тебе футболочка досталась. Сейчас, сейчас, как же ее? Вот так сойдет? Все лучше, чем та мокряндия. Ну можно застегиваться.
Тихон вжикнул боковыми молниями пакета и позавидовал малышу:
– Теперь ты в тепле и сухости. Больше не пруди. А я… – Заколов поежился голым торсом. – Прохладно, однако. Ну ладно, потерпим. Пора нам топать к папке с мамкой.
Остаток футболки Тихон запихнул в карман. Пригодится по дороге. Крепкие руки неловко прижали маленький сверток к груди. Такая ноша для парня была впервой. Он шел обратно, пытаясь определить кратчайшее направление к лагерю. Там, во-первых, есть папа малыша, во-вторых, девушки, подружки Любы. Уж кто-нибудь из них сумеет понянчить и накормить ребенка, пока не приедет мама.
Заколов прошел мимо сгоревшего автомобиля. Впереди раздавались странные чавкающие звуки. Тихон разглядел силуэт верблюдицы. Подойдя ближе, он увидел верблюжонка, жадно чмокающего под мамкиным животом.
Шиха скосила большой глаз на Заколова. Молодому человеку показалось, что она смотрит на прижатый к груди сверток. Тихон опустил взгляд на детскую мордашку. Малыш крутил глазенками, дергал губами, рот жадно искал, за что бы уцепиться.
Тихон посмотрел в спокойные глаза Шихи. В ее взгляде сквозило равнодушное понимание. Тихон подошел ближе. Верблюжонок оторвал мордочку и с любопытством уставился на чмокающий сверток. Тихон, глядя на мощные ноги верблюдицы, осторожно приблизил малыша к соску. Капля жирного молока упала малышу на щеку. Тот потянул курносым носиком и жадно вцепился в оттянутый сосок. Пока он чмокал, верблюжонок заинтересованно наблюдал, а Шиха равнодушно взирала на проявляющиеся вверху звезды.
Тихон вспомнил о Сашке Евтушенко. Он надеялся, что друг уже вернулся в лагерь, и с ним сейчас все в порядке.
Шиха встревоженно дернулась. Тихон успел прижать малыша, прежде чем огромная нога животного резко подалась вперед. Шерсть упруго скользнула по голым рукам Заколова, широкое кожистое копыто вмяло песок, придавив кончик мизинца. Шиха и верблюжонок затрусили в ночную степь.
Тихон обтер губы мокрой от молока ладонью и посмотрел на свою примятую обувь. Если бы верблюдица ступила на пару сантиметров левее, она раздавила бы ему пальцы.