Осколок
Шрифт:
— Что у вас тут случилось? — тот попытался зайти в хижину или хотя бы заглянуть. — Я слышал крики и грохот!
— Характер у вашего травника — то ещё говно. А у дварфа тяжёлый, под стать его кулакам. Один нахамил, другой не сдержался, — девушка устало вздохнула и продолжила чуть мягче. — Мне жаль, что так вышло. Помоги, пожалуйста, с Ингваром. Его надо уложить и накрыть лоб холодной мокрой тряпкой.
— Да что же он ему сказал такенного, что бить сразу?
— Иди, спроси. Он сейчас тут, на улице, ты с ним чуть разминулся, —
Вместе, взяв подмышки и за ноги, они аккуратно перенесли Ингвара на лежак. Мужик тут же нашёл какую-то тряпку, окунул в воду, отжал и накрыл лоб травника.
— Я зайду к нему сегодня ещё как с ворот сменюсь. Тряпку смочу и посмотрю, как он. Зря твой друг так. Ингвар нормальный мужик, так-то. Просто горе у него большое, — мужик озабоченно качал головой.
— Так мы и хотели у него узнать, куда сын пошёл, где искать. А он… — Арди устало махнула рукой. — Ладно. Оклемается. Жаль, конечно, что так вышло, но это дела не смертельные. Нам надо.
— Куда?
— Сначала к Гарону. А потом — не твоя забота, почтенный.
Когда Арди вышла на улицу с мужиком, тот покосился на стоящего невдалеке Далура, плотно прикрыл дверь и заторопился к воротам.
— Ну? Угомонился? — спросила Арди.
Дварф стоял низко наклонив голову и молчал. Кулаки то и дело сжимались и разжимались. Ярость угасла не до конца и было видно, как Далура потряхивает.
Арди принялась навешивать на себя вещи, лежащие у лавки.
— Бери давай Молчуна, и пошли. Темно уж. Ещё к Гарону идти. Но пойду я одна. Ты лучше с ним побудь.
Далур молча взял с лавки безвольное тело и глядя только себе под ноги пошёл. Как и ранее, веса он словно и не ощущал.
Пока они добрались до сеновала, густые сумерки переросли в темноту. Далур уложил Молчуна на лежак из сена, застеленный плащом, и накрыл его.
— Дай мне трубку, поспрашиваю у Гарона чья она. Скоро вернусь. Сам дойди пока до хозяйки, узнай, светит нам горячий ужин или нет, — Арди устало взяла протянутую ей тряпицу с трубкой и сунула в небольшой поясной мешочек. Девушка оставила дварфа хлопотать о Молчуне и ужине, а сама выскользнула на улицу.
Далур уселся в сено. Он тяжело дышал и попеременно сжимал кулаки. Дварф старался успокоиться, собрать разбегающиеся мысли, когда почувствовал привычный холод на спине. Он пробирал до кости, и едва проникнув под кожу уже не торопился оттуда никуда уходить. Как будто на голую спину взвалили глыбу льда.
— Отстаньте! — рявкнул в темноту дварф и быстро закрутил головой. Взгляд бегал из одного угла в другой и обратно, раз за разом. Как обычно, там никого не было.
“Избить пьяницу — тоже мне подвиг. Но я не могу позволить так разговаривать с собой каждому кому вздумается. Особенно такому человеку. Хотя ты уверен, что он хуже тебя, а Далур? Из-за него хотя бы никто не умер. А ты… Ты позор клана. Ты пустая порода и с этим тебе ничего не поделать.”
Эта вспышка гнева его только расстроила. Дварф стал противен сам себе. Вторя его мыслям, Далура окатила привычная волна презрения. Чей-то холодный и тяжёлый, как мельничный жернов, взгляд упёрся аккурат между лопаток. Он давил ещё сильнее прежнего. Далуру казалось, что вот-вот его кости затрещат от веса.
— Уходите, пожалуйста… — прошептал Далур и зажал уши. Он принялся раскачиваться и затравленно озираться. — Я опять всех подведу. Я… Я не хочу. Хватит! Я не мог ему спустить этого с рук! Слышите?
Как и всегда, ему никто не ответил. Только холод на спине стал расползаться ещё дальше. Он сводил жестокой судорогой плечи, и словно когтями стискивал сердце.
Далур опёрся дрожащими руками на свой топор и тяжело встал. Крупные капли пота бежали по его лицу, но дварф ежился, словно на ледяном горном ветру. Далур неровно дышал. Он то и дело сбивался с ритма и старался успокоить хотя бы дыхание. Дварф бросил затравленный, полный боли взгляд в самый тёмный угол и быстро вышел под начавшийся дождь.
Глава 3. Иголка хвои в еловом бору
Когда Далур открыл глаза, едва рассвело. Серый холодный свет сочился в многочисленные щели сарая. дварф поёжился и опасливо принялся озираться вокруг. Молчун крепко спал. Мужчина свернулся калачиком и размеренно сопел. Дыхание было глубоким и ровным. Хороший знак. Он уже не лежал в бессознательном состоянии как вчера вечером.
Арди в помещении не было.
Далур вяло натянул сапоги и уселся обратно на лежак. Он поёжился от утренней прохлады и принялся вычёсывать бороду внушительным гребнем с редкими зубцами. В голову настырно лез вчерашний вечер и стыд за несдержанность. Далур ещё раз испуганно покосился на ближайший угол, но там было пусто.
Всё на сеновале дышало миром и покоем.
Далур закончил чесать бороду и принялся за холодную, оставшуюся со вчерашнего вечера кашу. Он съел ровно треть и вышел на улицу.
Посёлок нехотя просыпался. То здесь, то там начал прохаживаться по своим делам народ. Со всех сторон драли горло поселковые петухи. На улице было ещё свежее чем в сарае, и эта прохлада смахнула с дварфа остатки сонливости. Далур заложил большие пальцы за широкий пояс и покачивался с пятки на носок. Взгляд блуждал по небу и то и дело цеплялся за подсвеченные рассветными лучами облака.
Из-за угла вынырнула Арди.
— Могла бы и предупредить, гулёна. — Далур перевёл взгляд на неё и недовольно хмыкнул.
— Раз уходила, значит надо было. Вы всё равно спали, как два кота у печки. Пойдём Молчуна поднимать. Солнце уже высоко.
Они зашли в сарай, и Далур осторожно растормошил Молчуна.
— Эй! Просыпайся давай! Ты как, братец?
Человек открыл глаза и уставился куда-то сквозь Далура.
— Ты меня слышишь? Видишь? — дварф помахал своей большой ладонью перед лицом человека.