Ослепительные дрозды (Черные яйца)
Шрифт:
— Пидарас! — прогудел кто-то из нахимовцев хриплым, мужицким басом.
В другой ситуации Огурцов мог бы открыть дискуссию, заметить, к примеру, бодро — «Ну, пидарас. А что такое?». Или, как тогда, на пляже в Лазаревском, гордо и независимо — «Снимай штаны, знакомиться будем…».
Но сейчас его хватило лишь а то, чтобы сфокусировать зрение и выделить из зеленой, с золотистыми блестками мути, застилавшей глаза, фигуру, каким-то непостижимым образом оказавшуюся «in front».
Коренастый, плечистый увалень из тех, кто в драке выказывает неожиданную
— Короче, думаю — все, погулял. Но боги были на моей стороне. Саша Огурцов икнул и потянулся к бутылке «Ркацетели», стоящей на полу.
— Боги, они — того… Они могут, — согласно наклонил голову Дюк, сидящий на стареньком диване и с интересом наблюдающий за манипуляциями Огурцова, который дрожащими руками разливал вино по двум мутным граненым стаканам. — Так и что же дальше?
— Дальше? Не поверишь!
— Поверю, — спокойно произнес Дюк. В отличие от своего восторженного гостя он был абсолютно спокоен. — Я, вообще, доверчивый. Ты говори, говори…
— В общем, этот урод замахивается, а меня тут как прошибет! Пополам сложило и я ему прямо на боты, ну, сам понимаешь…
— Наблевал?
— Ага, — гордо ответил Огурцов, протягивая старшему товарищу полный стакан. — Прямо на боты, — повторил он. — Ну, поехали?
— Давай.
Дюк смотрел, как быстро и жадно пьет Огурцов и думал, что этому парню осталось совсем немного до того, когда он превратится в законченного алкоголика. А алкоголиков Дюк не любил, хотя, заяви он об этом прилюдно, слова его для многих прозвучали бы, по меньшей мере, парадоксом.
— Так что же? А нахимовцы эти?
— Нахимовцы? Брезгливы, знаешь ли, оказались. Дали мне пендаля и все. Сказали — «Иди, пидор, пока не убили тебя».
— И ты пошел прямо к «ши-цзы».
— Как ты сказал? Шизеть?
— Нет. Я не сказал — «шизеть». Сказал — ты пошел к «ши-цзы».
— Это что такое?
— Это такие каменные изображения мифологических львов. «Ши-цзы».
— А, что на набережной?
— Совершенно точно.
— А они, что, китайские?
— Люби и знай родной город. Из Маньчжурии вывезены в начале века.
— Е-мое. Откуда ты все знаешь-то?
— Живу давно.
Огурцов покачал головой, посмотрел на Дюка и искренним уважением.
— Вообще, у Вилли на работе со мной всегда случается всякая мутота, продолжил он. — Однажды, представляешь, какая история была?
— Какая? — Дюк пожал плечами. Огурцов начал ему надоедать. Мало того, что без звонка, средь бела дня, с вином, это, ладно. Молодой, не очень воспитанный, это стерпеть можно. Не такое терпели. Опять же — вино вещь вполне неплохая. Но то, что приходится за это самое вино принимать на себя
— Какая? — повторил Дюк.
— Да, тоже, с Шебой нажрались у него… Остались ночевать. Точнее, я остался, Шеба уехал.
— Ну?
— Ну вот. Утром встаем, Вилли нужно еще смену сидеть, он там кого-то подменял… А меня что-то приперло — куда-то ехать мне, что ли, было необходимо или что — уже не помню… В общем, выхожу я на улицу, с бодуна, ну, никакой просто. Как сегодня. То есть, идти могу только по прямой. И смотреть только вперед. Типа, если в сторону голову поворачиваешь — сразу тошнить начинает. Мутит.
— Так и что? — нетерпеливо спросил Дюк.
— Таки вот, — с деланным еврейским акцентом продолжил Огурцов. Короче, иду по набережной, чувствую — что-то не то. Что-то не так. Дискомфорт какой-то.
— Ну, еще бы. Дискомфорт — не то слово, — зевнув, сказал Дюк чтобы хоть что-то сказать.
— Ага. Так хреново, знаешь, мне последнее время делается.
«А ты пей побольше, — подумал Дюк. — Еще не то будет».
— Да, знаешь, потею по ночам, страшное дело. Глюки какие-то идут… То голоса слышу, то еще что… Шаги на лестнице, всякая такая ерунда…
— Так что же там, на набережной?
— А-а… Ну да. В общем, что-то, чувствую, странное вокруг меня происходит. Ну, напрягся, голову поворачиваю, гляжу на Неву…
Огурцов сделал многозначительную паузу и развел руки.
— Глядь! А там — вода одна.
— А что там еще должно было быть? — лениво спросил Дюк.
— Ну, елы-палы! Что напротив Виллиной работы стоит? «Аврора», мать твою! А я гляжу — «Авроры» — то и нету! Врубаешься? Все есть — мост, машины ездят, люди ходят — как будто так и надо. Все вокруг в порядке, а «Авроры» нету! Тут у меня крыша и поехала… «Авроры» нет!
Огурцов смотрел на Дюка вытаращенным глазами, показывая всем своим видом, что отсутствие революционного крейсера на месте его вечной стоянки произвело на него самое сильное впечатление.
— Не понял. То есть, как это — нет? Глюки, что ли, у тебя были? Натуральные?
— Да какие там. на фиг, Глюки! Ее и не было в натуре! Потом я узнал, что ночью ее на ремонт увезли. Куда-то там, — неопределенно махнул рукой Огурец. — Но я-то этого не знал? Врубаешься, какая фигня?
— Да…
Дюк усмехнулся.
— Тут может крыша поехать.
— Может… Не то слово — может. У меня и поехала. Я на полусогнутых обратно к Вилли… Ну, он мне объяснил все, слава тебе, Господи… А то и не знаю, где бы я день закончил. На Пряжке, может быть…
«А тебе бы полезно было на Пряжке месячишко полежать, отдохнуть», подумал Дюк. — «Глядишь, в себя бы пришел. Бухать бы перестал…».
— Вилли… Вилли у нас газеты читает. В курсе. Так сказать, событий находится, — продолжал Огурцов. — Ты-то, вот, знал, что «Аврору» ремонтируют?