Ослиная Шура
Шрифт:
Правда, на этот раз он нацепил красивый кожаный панцирь и к поясу прикрепил короткий бронзовый меч. Вот только от юбочки, сшитой из крупных вощёных листьев, парень избавиться не мог. Да и нужно ли? Ведь эта часть одежды говорила каждому, что он – выходец из Месопотамии. Родину даже в малом никогда предавать нельзя. Иначе человек сразу же превратится в наёмника, торгующего не только своим телом, но и душой. Причём, вооружённым Толмай явился неспроста. Дело в том, что Чернава обещала повести его под утро на прогулку. Сказала, что Лада и Сварог не против прогулки к Игримскому болоту и таинственно улыбнулась.
А вот Игрим обещал быть интересным. Ведь нелюди сами к общению никогда не стремятся. То ли к утру у страхолюдин нюх притуплялся, то ли уставали от ночных мистических похождений, но по утрам многие их видели и многие уходили живыми, даже незамеченными. Может быть, нелюди вовсе не охотились на людей, когда те не доставали их своим любопытством, кто знает?
А если не так, то откуда людям стало бы известно про их проделки? Нелюди никого кроме себя не любят, и никого стараются живым не отпускать. Может быть, они действительно были когда-то ангелами и теперь в проклятии своём стараются повсеместно пакостить тварям Божьим, сующим любопытный нос, куда ни попадя. А вот мирных людей бывшие ангелы не трогали.
К тому же, созданные Всевышним, как вид противоположный человеческому существу, изгнанные ангелы просто не могут жить иначе, кто знает. Но они разбросаны судьбой по всему миру, в каждой стране можно узнать про какого-нибудь упыря, валькирию, ведьму или оборотня. Нечисть – на то и нечисть, чтобы кого-то из добрых людей с погаными характерами справедливо наказывать за паршивые дела.
Правда, везде их воспринимают по-разному. Греки и этруски принимали их за богов, индусы, скифы и киммерийцы за идолов, только здесь вот, в Стране Десяти городов, нелюдей принимали как меньших братьев, живущих за городской чертой, то есть чертей. Что говорить, жителям этой страны, выходцам из Гипербореи, были отпущены многие знания, поэтому они и предметы называли своими настоящими именами.
– Ты готов сегодня? – Нава с улыбкой посмотрела на гостя. – Молчи. Вижу – готов. Только к чему? На встречу с нелюдями или же меня покорить хочешь своим картинным снаряжением?
Толмай тут же смутился, но всё же степенно погладил себя по панцирю и молча кивнул. Понимай, как хочешь: то ли на защиту девушки от чертей меч понадобится, то ли от девушки самому защититься.
– Вот и хорошо, – снова улыбнулась Чернава. – Однако, если менки тебя съесть захотят, никакой доспех не поможет, можешь не сомневаться. Придётся тогда мне одной отдуваться.
– А тебя не съедят что ли? – с удивлением спросил Толмай.
– Да я же в яге пойду! – рассмеялась Чернава. – В яге бабу ни сыркья, ни менк не достанет, это уж проверено.
Девушка на несколько минут замолчала, потом, видя, как её собеседник скуксился, она всё же попыталась его приободрить:
– Да не кожилься ты, воин, даст Бог, нормально погуляем, всех чертей увидим, даже погладим по шёрстке и за ушком почешем. Там, на сопке возле Игримского болота Алатырь-камень стоит, под которым Смородина течёт.
– Ух ты! – только
Верно, он никогда не ожидал, что ему так беспрепятственно покажут вход в Тень царства и Царство теней, потому что живых там не любят. К несчастью, многие из живых проникали в Зазеркалье только ради того, чтобы получить жезл власти над этим миром. Но, поскольку властелина мира на планете пока нет, значит, все ищущие нашли не то, чего хотели.
– Нам уже скоро, – напомнила Нава. – Так что готовься, воин.
Ждать пришлось недолго, Чернава затушила свою кашеварню, слила металл в формочки, и новые знакомые отправились к ещё более новым на всемирное знакомство. По пути девушка осенила пространство несколькими воздушными знаками, напоминающими какие-то мистерии волхования или же колдовства, но никак не молитвы.
Это отметил Толмай, потому как проповедничество Чернавы легло крепким камнем на перекрестье его души. А на камне даже надписи были, то есть, всё, как в сказках водится: пойдёшь налево… пойдёшь направо… а прямо пойдёшь…
И всё же, хитрость здесь была в том, что любая дорога вела к Наве, какую ни выбирай. Тем более в темноте она в своей яге выглядела не очень-то мило, но за версту Толмай мог почувствовать то родное, долгожданное, за которым он готов был сходить в Нижний мир и узнать, как получить настоящую любовь.
Дорога вилась меж колючих зарослей и если бы не шедшая рядом уверенная девушка, юноша мог почувствовать себя очень неуютно. По склонам сопок за деревьями проносились какие-то неприметные тени, что-то обрушивалось то сверху, то с боков, или же раздавался рвущий уши крик нетопыря и по над землёй расползался удушающий запах!.. Запах давно протухшего болота, где не сгнившим можно найти только пришедшего сюда живого человека. А если запах чужой, то сам ты тоже чужой!
Деревья встречные хлестали ветками по глазам, как будто в свой хоровод сманить хотели. Казалось, на ближней сопке вся нечисть на шабаш собралась именно в эту ночь! А что, проклятые небом ангелы всегда празднуют тризну кому-то. Вот и ждут, пока закуска сама себя поднесёт. Даже девушке, видавшей виды, пуганой пугалами, временами было не по себе, и она невольно прижалась к спутнику.
– Ты, милая, довольно милая, – прямо как упырь облизнулся её спутник. – Аж не жалко, что пошёл.
Чернавка тут же отстранилась и нахмурилась.
– Ну, не очень-то! Не для этого идём, козлёнок, – заносчиво произнесла девушка. – А то у вас мужиков все мысли только об одном!
– Хорошо, хорошо, – сразу пошёл юноша на попятную, – я ж ведь, чтобы тебе понравилось, а не так чтобы…
– Ладно, ладно, – согласилась Нава. – Пришли уже. Поглядим, какой ты смелый да храбрый. Поди, за Игрим даже не слыхал?
– Где уж нам, – фыркнул Толмай. – В нашенских Грециях и Египтах про таковское и не слыхали.
Дорожка тянулась меж сопками, заросшими кедрачом, и скоро вывела на равнину, схожую чем-то с широкой лесной поляной. Но когда Толмай вздумал прогуляться по шёлковой нежной травке, и уже было занёс ногу, чтобы свернуть с тропы, тут же получил увесистый подзатыльник от своей спутницы. Оплеуха оказалась настолько неожиданной и тяжёлой, что парень просто-таки шлёпнулся, испачкав себе лиственную юбочку о мокрую глину.