Ослиная Шура
Шрифт:
– Но я вообще-то не собираюсь брать никакой номер и, если надо, всегда сумею отказаться, – попробовала возразить Шурочка. – Вы ведь сами сказали, что нужно личное согласие.
– И это говорит человек, предки которого погибли в сталинских казематах? – ахнул хозяин мастерской. – Тогда совершенно неповинные подписывали что надо и где надо, а ведь были «верными» большевиками! Всё до единого верили в «светлое коммунистическое завтра», которое тоже наступит завтра и это «завтра» никогда не кончится. Нет, вообще-то может кончиться, но только для «Золотого миллиарда» – именно в такое количество достойных людей определил себя достойный Запад. Смею вас уверить, что ни единого русского, а тем более православного, в этом миллиарде быть не может и не должно! Весь
Шура закусила губу. Но откуда он знает?
Бабушка рассказывала, что когда забрали деда, она сразу же собрала чемодан для себя, и он спокойненько стоял в прихожей справа от входной двери пока не пригодился. Но бабушке посчастливилось вернуться.
– А откуда вы?… – замялась Шура.
– Exclusive information from most reliable sources, [40] – усмехнулся Пётр Петрович. – Для этого не надо быть семи пядей во лбу. Достаточно иметь одну голову на плечах. «Имеющий уши да слышит». Но вернёмся к нашим баранам, то есть, к отцу Агафангелу.
40
Эксклюзивная информация из достоверных источников (англ.).
Святейший наш Патриарх ничего не имеет против переписи, хоть прекрасно знает, куда заносятся номера анкет переписанных. Но и его понять можно: если бы он, допустим, на предложенное правительством мероприятие ответил отказом, то в стране тут же вспыхнула бы гражданская война. И самая настоящая, против которой все чеченские ужасы покажутся детской забавой.
Тут важно другое. Некоторые иерархи церкви восприняли непротивление Патриарха, как прямое указание к действию. Один из них – игумен Валаамского монастыря, митрополит Панкратий. Он решил провести перепись среди братии, чтобы все дружно… под красными знамёнами… Это Христовы воины, что ли? Естественно: среди монашества бунт. Ну, а отец Агафангел как раз один из противленцев. В то время Андрей, то есть иеромонах Агафангел временно исполнял обязанности настоятеля Валаамского подворья на Москве и во всеуслышанье заявил:
– Сам не буду переписываться и братию не дам! Монахи-де, христово воинство, а не жидовско-масонское стадо с личными лагерными номерами! Валаамские монахи должны хранить веру, а не религию!
К сожалению, он бесповоротно прав, ведь когда душа опустошается, любая религия превращается в идолопоклонство, а если мысли подчиняются бессмысленному материализму, то философия и теософия испаряется как дым, как утренний туман.
Последствия не замедлили сказаться. Сейчас он ждёт решения своей участи, хотя в принципе поступил верно. Разве имеет право игумен заставлять монахов заниматься мирскими делами, ведь церковь у нас отделена от государства? Так что всемирная перепись и монашество – вещи едва ли совместимые. С другой стороны еврейско-масонской братии не нужна сильная Россия. В этом-то всё и дело.
– Кому? – в очередной раз удивилась Шура?
– Мировому правительству, – хмыкнул Пётр Петрович. – Заметь, любой взлёт национальной идеи в России тут же объявляется великорусским шовинизмом, но попробуй, скажи что-нибудь против жидов?! Такой вой поднимется, аж до самой Стены Плача. Дескать, холокост! холокост!
И все надругательства над православной церковью, начиная со времён исторического материализма, проводились с одной целью: истребить Россию, русский дух, насадить западничество, жидовскую продажность, подлость. Именно с этой целью искажают переводы Священного Писания, в символику икон и Богослужения пытаются ввести сатанинские обозначения и символы.
Даже крестины пытались когда-то заменить «звездинами», да ничего путного из этого не вышло. Опять спросишь: зачем? Да затем, что Православие – как кость в горле у так
Ведь был уже во время революции на земле «другой зверь» – Ульянов-Бланк. Он до сих пор не похоронен. Когда-то, ещё до рождения этого душегубца, отец Серафим Саровский говаривал: «Тогда у нас будет Православное царство, когда отбиты будут три масонских нашествия, прославлен в мире святых последний царь и преданы земле „сатанинские мощи“»! Сатанинские мощи планета Земля не принимает. А разрушенный храм? Вон он, новенький, отстроенный! Пол у него выложен могендавидами и вокруг креста на главном куполе – то же самое!
Правда новый храм отстроен не в Иерусалиме, но в Писании нигде конкретно не указывается ни числа, ни названия города, где будет стоять храм, так что в данном случае это вполне может быть и Третий Рим. Кстати, ещё отец Серафим сказал как-то, что в мир пришёл Антихрист. Это было за тридцать лет до наступления двадцатого века, а кто в то время родился? А родился младенец Володя Ульянов-Бланк, будущий Ленин.
– Членин, – поправила собеседника Шурочка.
– Что? – не понял тот.
– Нет, ничего, – улыбнулась девушка. – Просто я со школы ему такую партийную кличку выдумала.
– Занятно, – согласился Пётр Петрович. – Но я ещё не закончил. Так вот. Ульянов-Бланк был у власти три с половиной года, Потом Сталин отправил коллегу в Горки залечивать сифилис. Так что нечего ожидать какого-то Машиаха, мы живём в апокалиптическом государстве, а, сколько нам дано – никому не узнать. Единственно, уже давным-давно известно, что наша жизнь пока продлена из-за заступничества Богородицы.
Видишь, душа моя, какое время настаёт. И сейчас, именно сейчас людям снова нужны будут иконы, храмы, молитвы. Пока ещё есть время… есть время для покаяния. А есть ли?
– You are saying outrageous things. Shouldn’t we find a more suitable subject for table talk? [41] – решила блеснуть Шурочка знанием английского. Она где-то понимала, что сейчас словесные изыски неуместны, но ничего не могла с собой поделать.
Павел Петрович кивнул головой. Потом сидел некоторое время молча, склонив голову. За окошком по неведомо как подкравшейся ночи стал сеяться нудный долгоиграющий дождик.
– Ох, заболтал я вас, – опять перешёл на «вы» хозяин. – Поздно уже.
41
Вы говорите ужасные вещи. Не следует ли нам подыскать наиболее уместную тему для разговора? (англ.).
Шура взглянула на часы.
– Да. Метро закрывается через пять минут.
– Значит, – снова поднял вверх указательный палец Пётр Петрович. – Как говорят наши лучшие друзья, в данной безвыходной ситуации есть два выхода: я вызываю такси, или же вы остаётесь, и мы продолжим чаепитие. Итак?
Портрет стоял на письменном столе перед Робертом. Сам он сидел подле на стуле и внимательно изучал черты, вылепившиеся под лёгкой Шурочкиной кистью. Портрет пока никак не реагировал на нового хозяина, позволял себя разглядывать и восхищаться, словно античной диковинкой, необыкновенным раритетом, определённым увлечением Роберта. Только иногда в этих античных раритетных нарисованных глубоко посаженых глазах вдруг проскакивала весёлая, почти незаметная красная искорка. Будто пламя онгона играло в необычных глазах своего хозяина. Причём, пламя проскакивало на рисунке, где никаких отражений посторонних бликов быть не могло. Не показалось ли? Конечно, показалось, ведь не может же… хотя… хотя в этом мире, тем более в этом государстве коммунистического глобализма может и уже сплошь и рядом случается невозможное.