Ослиная Шура
Шрифт:
Тем не менее, лица у всех сияли добротой, в пронзительных взглядах читалось какое-то ласковое доброе понимание собеседницы. Ей стало даже неудобно разглядывать наполняющих помещение людей, но женское любопытство всё же брало верх.
– Это жители вашего таинственного города? – спросила Шурочка у стоявшего рядом юноши. – То есть, сначала прятались, теперь показались?
– Некоторые прилетели сюда из других городов, чтобы встретиться с потомком, – бесхитростно ответил Эвон.
– Чем же я так интересна?
– Просто вы из будущего, – объяснил юноша, только что подошедший к ним. – Но здесь важно другое: скоро вы сможете передать нашим потомкам нужные для них знания. Ведь человек послан на землю совсем не для удовлетворения тела и приобретения философского мудрствования.
– А для чего?
– Недавно вы сами себе ответили на этот вопрос, и хотите найти подтверждение в нас? – усмехнулся Эвон. – Что ж, извольте. Господь изрёк Своим святым Словом: «Растите в рост и размножайтесь во множество, вы все мои создания и творения; и пусть тот, в ком есть разум, знает, что он бессмертен и что причина смерти есть тёмная любовь, и пусть он знает всё сущее. Когда Бог сказал, что Пронойа, [80] с помощью Судьбы и строения кругов, наладила связи и установила поколения. И все существа расплодились, каждый согласно своему виду, и тот, кто познал себя самого, достиг совершенного Блага, избранный среди иных; но тот, кто по заблуждению любви, лелеял тело, тот существует, блуждая во мраке, преданный ощущениями страданиям смерти». [81]
80
Провидение.
81
Гермес Трисмегист.
– Вы построили город, чтобы предаваться изучению Слова Божия? – удивилась Шура. – Неужели философия так важна, что надо ради этого забывать всё остальное?
– А что вы называете «всем остальным»? – спросил девушку ещё один из пришедших во дворец мужчин.
Шурочка не нашлась что ответить, да и не успела, поскольку услышала ещё одно любопытное высказывание:
– Аркаим – одна из точек познания, он создаёт вокруг себя многоплановые миры, соединяющие прошлое и грядущее. Совмещение времени и пространства в нашем сознании обеспечивает устойчивость, каждой личности и всего общества на всех витках временного развития.
– Это ты должна понять здесь, сейчас и сама, – перебил собравшихся один из подошедших. – Знания не черпаются из умных книг, ими нельзя поделиться, научить. Каждый человек должен понять происходящее сам, открыть для энергии душу, жить в ней, но не для неё.
– Познай себя – познаешь Бога? – вспомнила Шура высказывание старца Николая. – Но, познавая себя, не зацикливайся только на себе, ибо человек погибнет в одиночестве без существующего мира.
– Примерно так, – закивали окружающие Шурочку мужчины.
«Познай себя – познаешь Бога. Чушь несусветная. Обращаясь только к себе, мы отворачиваемся от Истины, которая и есть Господь. А, обращаясь к внешнему опыту, теряем своё внутреннее „я“. Вот и весь сказ» – вдруг всплыли в памяти слова старца, но Шура тогда не совсем поняла мудрость, да и не до того было.
Стоящие вокруг пришедшие горожане, видимо, уловили бродившие в голове гостьи мысли, заулыбались, одобрительно закивали.
– И в вашем времени некоторые понимают, для чего этот мир, что надо в нём делать, – произнёс один из пришедших.
– Но как, познавая себя, можно познать Бога? Как, познавая внешне существующего Бога – познать себя? – голос девушки даже перерос в душевное возмущение. – Как можно, не отделяясь от внешнего мира, познавать себя и наоборот?
Сознание гостьи переполнилось противоречиями, хранящимися там, в запасном состоянии, но не объявляющимися до поры. А сейчас… сейчас она готова была согласиться с обеими противоположностями и тут же от них отказаться.
– Ведь не могут же обе мысли быть правильными? – девушка наглядно соединила ладони и тут же разорвала. – Истина должна быть только одна!
– А сколько на планете полюсов, помнишь? – послышался из толпы собравшихся риторический вопрос.
Этот вопрос прозвучал, как соблазнительное соглашение с ересью, но Шурочка не особенно поддавалась на такие уловки.
– А сколько Богов в этом мире, помните? – взъерепенилась девушка. – Или скажете, что один на небе где-то, другой – князь воздушный, и что обоим попеременно поклоняйся, так что ли?
– Ты не поняла, – попытался объяснить рядом стоящий Эвон. – Всевышний, несомненно, один, скоро Он явится в ваш мир, но не Сам. Придёт Его Сын, к которому на плечо из поднебесья опустится голубь во время Крещения в Иордане, то есть Дух. А это и есть ипостась Святой Троицы.
– Три в одном? И вошь отправилась гулять! – хмыкнула Шура.
– Какая вошь? – искренне удивились стоявшие вокруг аркаимцы.
– Вошь энд гоу, как говорят у нас торговцы разными заграничными безделухами. Реклама у них такая, – ехидно скривилась Шура. – Три в одном. А у вас тоже всё в один флакон сливается: Отец, Сын и Дух Святой – и никак иначе! Это и есть исключительная Истина?
Шурочкино кощунство выползло в свет независимо от её разума и сердца, будто ядовитый язычок у неё превратился на мгновение в раздвоенный змеиный. Скорее всего, изображённому когда-то на иконе аггелу не хотелось отпускать просто так на свободу свою создательницу.
Невоздержанность гостьи сразу отразилась в окружающем пространстве, которое независимо от воли собравшихся принялось сворачиваться и проглотило девушку, как лягушка проглатывает противно зудящего комара. Наиболее запомнился девушке повсюду переменившийся запах, будто от произнесённых ею слов нарушилась не только аура энергетики, но и всей атмосферы планеты. Последнее, что ей удалось услышать, это коллективный вопль аркаимцев:
– Господи! Прости её, не ведает что творит!
Воздух вокруг стал вздыбливаться чешуйчатыми вихрями, как миниатюрные смерчи в жаркой пустыне, пространство колыхнулось, всё стало исчезать, размываясь, словно кадры неизвестного кинофильма. Шура тут же поняла, что буря вызвана её словоблудием, кощунством против Троицы, но было уже поздно. Рухнувшие стены здания превратились в потоки мутной вонючей воды, слизавшей болтунью из далёкого прошлого и вынесшей её на поверхность где-то ещё, но уже далеко, в другом пространстве-времени, к тому же похожую на грязную вонючую кикимору, хозяюшку смрадного болотца.
Мысли возвращались к ней обрывками, но одно Шуре было понятно: если никто не спасёт, непременно настанет конец в смачном запахе сточных ям. Неужели Божье наказанье? Где же тогда Его всепрощение?
Шуру крутило в клоаке вонючей воды перемешанной с грязью, словно мусор на взбунтовавшейся в половодье реки. Она ещё пыталась как-то выгрести к недалёкому берегу, но руки с каждым движением перехватывал опустившийся на смрадную воду холод. Ноги свела судорога, кровь разрывала сердце и виски, в глазах уже плавали разноцветные круги. Девушка понимала, что ещё секунда, и она никогда уже не сможет выбраться из этого подмороженного пахучего болотного дерьма.