Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)
Шрифт:
Много мучений было и с игрушками, которые ему покупали. Его нельзя было обмануть куклой, сделанной из тряпок, с нарисованными чернилами глазами и бровями; его удовлетворяли только искусно сделанные и хорошо одетые куклы из магазина и никелированные погремушки.
Позднее, когда маленький Петар Илич вырос, он полюбил хорошие книги, хорошие галстуки, хорошие ботинки, хорошие носовые платки, а когда еще больше подрос, полюбил и красивых женщин.
С этого времени красота в его глазах стала единственным достоинством женщин. Вы могли сколько угодно говорить ему об интеллигентности, благородстве, нежности или другом каком-нибудь качестве той или иной девушки, - для него красота оставалась единственным мерилом. В этом он зашел так далеко,
Когда прошел слух, будто бы господин Петар Илич намерен жениться, все сказали: "Любопытно, это должно быть нечто замечательное!" Действительно, когда наконец стало известно, что он обручился и с кем обручился, все убедились в его тонком вкусе. Он сделал предложение сироте, необычайно красивой девушке, чью красоту можно было бы воспеть только в песне.
– Это не девушка, это мадонна!
– воскликнул учитель рисования, услышав про обручение господина Илича.
– Она и херувим и серафим вместе!
– сказал молодой, пышущий здоровьем дьякон, о котором вообще поговаривали, что он любит мирских херувимов и серафимов.
– Она, милостивые государи, - добавил молодой галантерейщик, - она товар экстра или, лучше сказать, образец.
И господин Петар Илич, до ушей которого доходили подобного рода комплименты его вкусу, гордо похаживал и смотрел каждому в глаза, как бы говоря: "Вот на что я способен".
Состоялась свадьба, а после свадьбы медовый месяц, когда Иличу все время казалось, что окружающие смотрят на него с завистью. И было чему завидовать. Мадонна, херувим и образец, госпожа Илич действительно услаждала своей красотой медовый месяц господина Илича. Весь этот месяц ее уста расточали только сладкие слова и бессчетные поцелуи. Знай об этом пышущий здоровьем дьякон, он, несомненно, назвал бы дни брака господина Илича земным раем. Но этот земной рай продолжался только в течение медового месяца. Как будто по какому-то вексельному обязательству супруга должна была ровно месяц услаждать господина Илича, а в первый же день после окончания медового месяца жизнь его наполнилась горечью.
Он возвратился из канцелярии полумертвый от усталости, так как с утра вел протокол какого-то судебного процесса, где были допрошены семьдесят два свидетеля. Дома он застал супругу одетой, в шляпе; она изъявила желание пойти погулять, а затем выпить пива. Он очень деликатно отказался сопутствовать ей и, усталый, повалился в кресло. И вдруг из дивных уст экстра товара хлынул поток отвратительной брани, сопровождаемой грубыми жестами. Господин Петар Илич был изумлен такой неожиданностью. Ему показалось, что в яркий солнечный день вдруг потемнело небо и завыл жестокий ураган.
Он пожалел, что не выполнил ее просьбу, и поднялся с кресла, готовый идти гулять, но было поздно; очевидно, ей хватило уже того, что она сдерживала себя целый месяц, весь медовый месяц. Она продолжала визжать, пищать, сыпать бранными словами, затем принялась срывать с себя новое платье и топтать ногами новехонькую шляпку.
Господин Илич пробовал утешить себя тем, что это лишь порыв налетевшей бури и небо снова прояснится. Как горько он ошибся! Начав в первый после окончания медового месяца день, его супруга продолжала все в таком же роде. Из-за любой мелочи, из-за каждого слова в доме летели тарелки, бились окна, рвались туфли и платья, потоками лились слезы и скверные слова.
Раньше, во время медового месяца, жена будила его утром и усыпляла вечером поцелуем, перед обедом поцелуем желала ему приятною аппетита, а после обеда поцелуем говорила ему "на здоровье". Теперь все изменилось: бранью и насмешками она будила его по утрам и не давала заснуть вечером; перед обедом ссорами портила аппетит, а во время обеда из-за ее брани кусок застревал у него в горле.
Дом превратился в ад. Он едва мог дождаться часа, когда можно было идти в канцелярию, - лишь бы убежать из дома. А
Продолжать такую жизнь становилось невыносимо: красавица день ото дня бесилась все больше. Она обрушила на бедного господина Илича, человека с тонким вкусом, целый зоологический словарь: начав с клопа, она постепенно дошла до слона. Он терпеливо переносил все, не понимая, за что на него свалилась такая напасть, и не в силах найти выхода.
Однажды, разъяренная до предела, не зная, как его еще изругать - весь словарь был уже исчерпан, - она сказала ему:
– Ты таракан! Тьфу, у меня волосы встают дыбом, когда я тебя вижу. Таракан! Таракан!
Это прозвище, к великому ее удивлению, разозлило его. Он, терпеливо сносивший клопа и ящерицу, змею и борова, осла, вола и слона, теперь вдруг почувствовал глубокую обиду из-за таракана.
Она же, перебрав весь словарь в поисках язвительной клички, пришла в восторг, когда почувствовала, как глубоко он задет, и отныне стала звать его Тараканом. Она тут же забросила все клички и во всех случаях пользовалась только этой.
Дальше терпеть было невозможно, и господин Петар Илич перестал являться домой. Попробовал он как-то не прийти к обеду, в другой раз провел вечер в кафе с приятелями. И уж можете себе представить, что выпало на долю этого Таракана после подобных попыток! Поздней ночью, возвратившись домой, он обнаружил свою постель во дворе. Госпожа Илич попросту выбросила ее из дома, точно хлам; когда же он вошел в комнату, то был встречен не просто руганью, а целыми ушатами словесных помоев. Чего только не перечувствовал несчастный Таракан!
Тогда ему пришло в голову изменить тактику. Он стал приглашать к себе приятелей - поболтать после ужина. И это подействовало. В их присутствии госпожа Илич становилась необычайно любезной и милой, и приятели уходили, завидуя счастью господина Илича. Часто при гостях она даже обращалась к своему Таракану со словами "любимый мой" и "голубчик". О том, что происходило после ухода приятелей, лучше умолчать. И все-таки господин Петар Илич был счастлив получить в доме два-три часа перемирия, и проводил их с удовольствием. Не было вечера, чтобы за их столом не присутствовал кто-нибудь посторонний. Особенно часто бывал молодой служащий налогового ведомства, господин Чеда Краинич. Он приходил каждый вечер, если не к ужину, то после ужина, и был чрезвычайно внимателен к госпоже Илич. Да и как молодому человеку не быть внимательным к такой красивой женщине!
Вначале все это не выходило за пределы обычного. Подобную дань любой гость из учтивости отдал бы хозяйке. Но со временем его внимание стало особенно подчеркнутым. Приходя к ужину, господин Краинич непременно приносил прекрасной хозяйке букет цветов; он выполнял все ее желания, не отходил от нее и в беседе неизменно одобрял все, что говорила прекрасная хозяйка.
Разумеется, такого внимания не мог не заметить и Петар Илич. У него тотчас возникла коварная мысль: ночью, притворяясь спящим, он воспользовался единственным временем, когда жена не бранила его, и наметил целый план, который решил осуществить в будущем.