Османская Турция. Быт, религия, культура
Шрифт:
Еще один способ уладить дело состоял в обращении к султану с петицией в надежде получить фирман – монарший указ – в свою пользу. Петиции и доклады, заслуживающие внимания суверена, зачитывали на заседаниях дивана, а в случае необходимости заслушивали и устные представления. О менее важных делах докладывали на заседаниях дивана под председательством великого визиря. После обсуждения принималось решение, о нем информировали чиновников менее высокого ранга, и оно служило основой для формулировки подлежащего публикации указа. Иногда указы составляли и отправляли подателю петиции немедленно. Это происходило в тех случаях, когда великий визирь или некоторые другие сановники имели полномочия принимать решение без согласования с вышестоящей инстанцией, но в этих случаях, как правило, составлялся проект указа, просматривавшийся и правившийся высокопоставленным чиновником, а в случае особой важности даже самим султаном. Независимо от того, принимал султан участие в их составлении или нет, такие указы формулировались в виде прямой речи монарха. Обычно они начинались с разъяснения ситуации, требовавшей урегулирования, далее следовало решение по ней султана, порой с выражением его отношения к ситуации и напоминанием о том, как следует поступить по справедливости и в соответствии с обычаями. Наконец, формулировалась декларация, подчеркивавшая
Не все указы касались частных нужд. Те, что относились к военной и государственной сферам: обеспечение общественной безопасности, подавление восстаний, набор на воинскую службу, мобилизация и развертывание войск, пожалование земельных наделов или назначение и оценка работы чиновников – адресовали генерал-губернаторам провинций или губернаторам областей. Указы по финансовым вопросам, особенно связанным с правительственными расходами, отсылали казначеям провинций или областей. Указы же, для исполнения которых требовались властные полномочия и знание закона – например, по таким вопросам, как захват, мятеж или преступления иного рода, а также определение статуса и местонахождения немусульманской святыни, – направлялись губернатору или судье области. Другие указы могли адресовать муфтиям, командирам воинских частей и любым чиновникам, наделенным соответствующими полномочиями. Все, кто получали указы, были обязаны их немедленно исполнить. Например, просьбу о расследовании незаконного установления труб и кранов с целью отвода воды из общественного водоема на частные нужды следовало отсылать главному смотрителю водоканала и кадию Стамбула; повеление о призвании к порядку браконьеров, удивших султанскую рыбу в водоеме близ Бурсы, направляли кадию этого города. Кадию Стамбула адресовалась жалоба на реквизиции для почтовых курьеров лошадей и мулов, принадлежавших гостям караван-сарая с присовокуплением, что это вселяет в покупателей лошадей страх потери доходов, и резким заключением: «Надо с этим кончать!» Генерал-губернатору Египта отослали декрет с повелением обеспечить 150 носильщиков для доставки камней и бревен с целью восстановления акведука, поврежденного наводнением 1564 года.
С течением времени происходил упадок во всех сферах правосудия. Повеления не всегда исполнялись, а судьи стали набивать карманы посредством взимания непомерных штрафов и взяток. Суровые наказания стали выносить скорее для острастки, чем в качестве возмездия за преступление. Возникла нужда в гребцах галер, и туда стали посылать многих преступников, заслуживавших другого наказания, таких, как бунтари в мятежных провинциях, которые еще не совершили преступлений, осуждаемых шариатом. Однако когда система в состоянии неотвратимого упадка допускала несправедливость и произвол, то это происходило скорее из-за деградации управленческих органов, чем из-за несовершенства самих законов. Институт права оставался одним из главных достижений империи.
Есть арабское изречение, авторство которого приписывают самому пророку: «Всемогущий Аллах говорит: у Меня есть армия воинов, которых Я назвал турками. Когда Я гневаюсь на людей, то напускаю на них турок». Репутация турецкой армии в течение столетий покоилась на традициях абсолютного бесстрашия и безоговорочного подчинения, и эти качества полностью относятся к двум, казалось бы, совершенно разным ее составным частям: феодальным формированиям свободных мусульман и корпусу янычар, состоявшему из рабов-христиан. В феодальное ополчение входили в основном латники и всадники – сипахи, которым были дарованы земельные наделы, обрабатывавшиеся крестьянами. Собственники владели последними по сеньоральному праву и собирали с них подати. Взамен землевладельцы должны были служить в армии либо по принципу чередования, либо когда их призывали идти в поход. Причем исходя из своего статуса и размера земельного владения они брали с собой одного или несколько дружинников, хорошо вооруженных и верхом на конях. Они сопровождали господина весь срок его службы. В мирное время некоторые из них привлекались к службе в страже. Ни один из этих дружинников не проходил основательного военного обучения, но они воспитывались в традициях умелого обращения с оружием, владения искусством верховой езды и отличались смелостью. Их земельные владения переходили к сыновьям. Даже если сын был несовершеннолетним, он все равно вступал в права владения землей и посылал служить вместо себя латников, пока не мог по малолетству явиться на службу лично. Иногда за выдающуюся храбрость или долгую верную службу даровались новые земельные наделы. Иногда землевладельцев лишали части земли временно или постоянно, если полагали, что их поведение заслуживает наказания. Часть земельного фонда предусматривалась не для награждения отдельных солдат, но для обеспечения средств на такие специфические цели, как поддержание и снабжение крепостей и их гарнизонов. Во время войны одному из десяти сипахи позволялось оставаться в своем имении, чтобы поддерживать порядок в сельской местности, а тем, которые участвовали в походе, разрешалось возвращаться домой, когда их воинская часть располагалась на зимовку. Отпуск предоставлялся им для того, чтобы они смогли собрать со своих крестьян десятины и подати – ведь урожай с земли, которой они владели, был единственным источником их дохода. За счет него они обеспечивали себя во время мира и войны.
Кроме того, в армии служили аскеры – солдаты, владевшие небольшими земельными наделами, которые сами же и обрабатывали. Призывался в армию только один из четырех-пяти таких землевладельцев, в то время как остальные обеспечивали его на время службы. Такие аскеры освобождались от налогов, а в армии выполняли вспомогательные функции. Кочевники – юрюки – в сельской местности платили пастушеский налог и привлекались наряду с аскерами к строительству дорог, рытью окопов, перевозке оружия и продовольствия, литью пушечных ядер. В феодальных формированиях служило определенное число добровольцев, часть из которых шла на войну ради грабежа, но были также христиане-отступники, которые, приняв ислам, сражались и продвигались по воинской службе до тех пор, пока их способности и беспощадность в отношении бывших братьев во Христе не доставляли им высокого чина. В армии, не придававшей значения происхождению человека и открывавшей неограниченные
Другая категория военных – янычары – включала молодых людей, набранных путем девширме (набора) и признанных по своим физическим данным и склонностям пригодными для воинской службы. Их возвращали в Стамбул из Анатолии, где они, живя в турецких семьях, работали на крупных анатолийских землевладельцев, и испытывали на пригодность к выполнению других обязанностей. Часть из них брали на службу султану – в команды садовников или устроителей палаточного лагеря, а также в некоторые учреждения. Другие поступали в корпус оружейников, подразделения которого дислоцировались в столице и провинциях. В обязанности корпуса входило производство и ремонт оружия и снаряжения, охрана во время боевых действий армейских обозов и воинских складов. Третьи обеспечивали транспортировку артиллерийских орудий или служили артиллеристами. Их начальник материальной части заведовал арсеналом и пороховыми погребами. Некоторых одаренных молодых людей брали на службу в адмиралтейство, других, с более скромными способностями, нанимали на работы ко всякому, кто в них нуждался. Но больше всего молодежи поступало служить в грозный корпус янычар, наемных воинов, который являлся самым эффективным орудием султана. Корпусом командовал ага янычар, который одновременно служил главой стражи Стамбула и участвовал в заседаниях дивана. Он сопровождал султана в военных походах и командовал его войсками. Ему помогал совет из пяти высокопоставленных офицеров. Армия янычар состояла из определенного числа подразделений, каждое из которых во время войны располагало собственными казармами или большой палаткой с отличительным знаком: ключом, якорем, рыбой или флагом, а некоторые янычары делали соответствующую татуировку на руках или ногах. В казармах, включавших кладовки, кухни и спальные помещения, размещались также офицеры, писари и муллы. Такая казарма служила янычарам родным домом, их жизнь была накрепко связана с подразделениями, в которых они служили. С детства оторванные от своих семей, лишенные права жениться, заниматься торговлей – к чему они, собственно, и не были приспособлены, – янычары жили одной лишь войной, а в мирное время сторожевой службой. Они владели всеми видами оружия, проявляли особенное искусство в стрельбе из лука, а позднее – из стрелкового оружия. За поясом у них всегда был кривой кинжал.
Церемония принятия в корпус воспринималась новичками как чрезвычайно почетное мероприятие. Они строились в шеренгу и по сигналу мчались в штаб своего отряда, где юноша, прибежавший первым, назначался старшим группы набора соответствующего года. После вечерней молитвы происходил официальный прием в янычары: младшие офицеры надевали на головы новичков тюрбаны и укутывали их в плащи из грубой ткани. Затем каждый новичок шел целовать руку офицера, ответственного за казарму. Тот приветствовал его обращением «ёлдаш» – соратник. Если во время войны происходил поспешный прием, время церемонии несколько сокращалось: рекруты проходили перед агой янычар, а старший сержант записывал имя каждого новичка и, похлопывая его по затылку, говорил: «Ты направляешься в роту №…». Выше преданности султану была лишь верность товарищам, и воины, проживавшие в одной казарме, считали самым важным клятву на подносе с солью, Кораном и мечом. Даже больше, чем штандарты подразделений, почитались ими огромные медные котлы, по два-три на казарму, в которых варилась еда – рис и вокруг которых они сидели по вечерам. Если во время сражения хотя бы один из котлов был потерян, всех офицеров казармы с позором изгоняли и больше не принимали в это подразделение, а то и на армейскую службу вообще. Как обычно, звания имели мало отношения к исполнявшимся обязанностям: все офицеры, за исключением знаменосца, имели звания, связанные с обеспечением продовольствием. Старших офицеров называли столовыми, двух офицеров рангом пониже – поваром и главным поваренком, далее следовали старший казармы, квартирмейстер, водонос и черный поваренок. Военные повышались по службе в соответствии с этими званиями. По мере того как росла численность янычар, они становились все более строптивыми и неуправляемыми. Когда янычары отказывались есть суп, приготовленный для них после сторожевой вахты у дворца, поддавали котлы ногами, власти понимали, что назревает бунт, и стремились успокоить янычар, прежде чем прорвется их недовольство. Янычары требовали права одобрять восшествие на престол каждого султана. Когда в 1481 году Баязет II купил их поддержку своих спорных претензий на трон, янычары расценили его «подношение» как прецедент и добивались таких даров от всех последующих султанов под угрозой отказа поддержать очередного монарха. Янычар так боялись, что каждое выражение их недовольства заканчивалось удовлетворением претензий.
В воинской форме янычара особенно выделялся головной убор. По преданию, первую группу рекрутов-христиан направили для благословения хаджи Бекташу, основателю ордена дервишей-бекташей. Когда хаджи возлагал длань на головы рекрутов, благословляя их, его рукав ниспадал с их шапок, поэтому янычары стали носить шапки, с которых свешивались длинные полосы ткани, имитирующие этот рукав. Янычарам, вызвавшимся выполнять особенно опасные задания и оставшимся после этого живыми, разрешалось носить особый тип головного убора, который свидетельствовал об их исключительной храбрости и давал дополнительный повод для важничанья. Когда группа таких наглых головорезов требовала не только еды и питья, но также «платы за зубы» – денежную компенсацию за износ зубов при пережевывании пищи, – от напуганных обывателей едва ли можно было ожидать сопротивления. Султан Сулейман был формально записан в первый полк янычар и получал вместе с ними в день зарплаты деньги от командира полка скорее в знак солидарности, чем из желания отождествить себя с ними.
Дервиши ордена бекташей, о связях которых с янычарами с давних пор ходят легенды, так прикипели к корпусу, что в 1591 году орден фактически стал филиалом 99-го тюмена, а шейх ордена получил звание столового. Восемь дервишей направили в казармы Стамбула сотни тюмена молиться за империю и ее армию. Они шествовали перед агой янычар во время парадов и церемоний в зеленых одеждах, и старший из них кричал: «Аллах керим» («Аллах милостив»). Другие же дервиши издавали голосами громкие и протяжные звуки: «Хууууууууу» («Хе»).
Поскольку янычары исключительно воевали и несли сторожевую службу, их обслуживали ремесленники, среди которых были сапожники и цирюльники, изготовители седел и луков, медных и оловянных дел мастера, свечники, кузнецы, башмачники, продавцы специально приготовленных овечьих голов и множество других специалистов. Многих ремесленников нанимало и оплачивало государство, а в случае объявления войны старший офицер-янычар подбирал определенное число ремесленников сопровождать войска и обеспечивать их необходимыми товарами и услугами.