Основная операция

Корецкий Данил Аркадьевич

Самые обычные слова, произнесенные по какому-то бытовому поводу или в связи с личными делами, касались фигур, представляющих интерес для российской военной разведки, а потому являлись уже не просто словами, а информацией. Слова могли затухнуть и содержащаяся в них информация раствориться бесследно, но она попала в раскинутые резидентурой сети: агент (или агентесса) услышал сказанное и запомнил — сам по себе этот факт говорил о том, что разведчики в Бейруте не бездельничают и не зря едят свой хлеб.

Потом проводилась операция съема информации: офицер добывания, страхуемый двумя-тремя офицерами обеспечения, несколько часов петлял по кривым и узким улочкам, тщательно

проверяясь на каждом углу, чтобы оторваться от «хвоста», и наконец где-нибудь в духовитой кофейне, замызганном переулке, воняющем мусором проходном дворе или в песчаной пустыне встретился с агентом и принял сообщение. При этом оба рисковали жизнью и шкурами не в переносном, а самом прямом смысле, потому что Ливан не та страна, где злоупотребляют судебными формальностями, с задержанного шпиона вполне могут содрать кожу и бросить труп шакалам.

Полученную информацию доложили резиденту, тот предпринял меры к ее подтверждению или оценке серьезности источника, после чего направил сухие строчки в Москву. По принятой ранее схеме, на этом полномочия ГРУ заканчивались: информация передавалась в ФСБ и все лавры в случае удачи доставались контрразведке. Но это дело стало первым, по которому «летучие мыши» сами провели проверку.

В лежащем перед полковником досье находились милицейские материалы осмотра места катастрофы автомобилей на Ярославском шоссе и копия заключения экспертизы о том, что взрыв вызван миной нажимного действия, попавшей под правое колесо «БМВ-850». От детонации, по мнению экспертов, взорвался заряд, находившийся в багажнике автомобиля, в отделении для запасного ската. Как удалось установить мину на асфальте оживленнейшей трассы да еще придать ей избирательную способность влезть под определенный автомобиль, было непонятно. Удивляло также отсутствие остатков корпуса и химических следов взрывчатки, даже спектральный анализ оказался в данном случае бессильным.

В папке имелись фотографии взорванных подобным же образом автомобилей в Триполи, Нью-Йорке и Париже. Жертвами были американские дипломаты, а ответственность за покушения взяла известная террористическая организация «Джихад до победы». Наиболее квалифицированными исполнителями «Джихада» являлись Махмуд по прозвищу Шах и Али по кличке Воин. Оба имели несколько десятков фамилий, оба когда-то учились в Москве. С портретов смотрели достаточно молодые люди характерной восточной внешности. Семь дней назад они получили въездные визы в российском консульстве в Дели. На представленных в консульство фотографиях они выглядели постарше, но не настолько, чтобы их нельзя было узнать.

В Москве следы Шаха и Воина затерялись, но сегодня группа наблюдения, взявшая под контроль резидента иракской разведки Ахмеда Турсун-заде, работавшего под «крышей» секретаря посольства, зафиксировала его контакт с террористами. Ахмед отвез их и неизвестного российского гражданина в аэропорт Домодедово, откуда те втроем улетели на зафрахтованном для перевозки азербайджанских гвоздик самолете в Семипалатинск.

Конечный пункт полета своей спецификой насторожил Голубовского, следом с военного аэродрома немедленно вылетели шесть отборных «торпед» оперотдела во главе с Карлом. Чуть позже разведчики установили личность третьего спутника — конструктора портативных ядерных бомб Сливина, и направленность действий посланцев «Джихада» стала очевидной. Карлу направили шифрограмму с подробными инструкциями. Теперь оставалось только ждать. Через несколько часов ГРУ реализует собственную разработку и покажет, что способно успешно тягаться и с несколько ослабевшим ФСБ, и с набирающим силу ГУО.

Собрав бумаги, Голубовский отправился к начальнику управления, чтобы доложить об очередном этапе операции.

* * *

Федор Степанович Евсеев уже больше года безуспешно пытался найти применение своим необычным способностям. Оказалось, что в сфере парапсихологии, как, впрочем, и в других областях, позволяющих зарабатывать деньги, существует жестокая конкуренция и кишмя кишат откровенные мошенники и проходимцы. В центральном академическом институте, изучающем сверхвозможности человеческого организма, его записали в очередь, растянувшуюся на несколько лет. Отраслевые медицинские и физико-технические лаборатории относились к человеку со стороны настороженно, сразу же предполагая корыстные намерения и обман.

Отчаявшись, он пошел в цирк. Но и там подстерегала неудача.

— Дорогой мой, — прочувствованно пояснил администратор, похожий на постаревшего клоуна. — Зажечь свечу с десяти метров, открыть на расстоянии спичечный коробок, изменить направление полета мяча может любой начинающий фокусник. Правда, вы исполняете это натурально, а он — с помощью специальной аппаратуры, но ведь для публики важно не это! Главное — зрелищность. Хороший номер разрабатывается несколько лет: оборудование, декорации, реквизит, костюмы, ассистенты… Его ставят десятилетиями, передают по наследству, продают… А вы выходите и зажигаете свечу. Ну и что? Разве это сравнится с «огнедышащим» факиром? Или с глотателем шпаг? Конечно, нет! Если вы приготовите эффектный номер: красивый, веселый, развлекательный, — тогда милости просим! Кстати, вы уже пробовали где-нибудь с этим работать?

Евсеев попрощался, не ответив на последний вопрос. Он работал на макетах типового пульта запуска стратегических ракет стран НАТО. И срыв планового запуска, и несанкционированный пуск получались одинаково успешно. Но вряд ли с этим номером можно выступать в цирке, тем более что подписка о неразглашении действует двадцать пять лет… Или газовый кран на сорока метрах. Или тормозной шланг в несущейся на полном ходу машине… Конечно, ничего красивого, веселого и развлекательного в этом не было. Последние два эпизода он хотел вычеркнуть из памяти, забыть навсегда, как страшный сон. Но не получалось. И когда он подходил к дверям своей квартиры в престижном районе столицы, то почти всегда вспоминал, каким путем заслужил ее.

— Ну что, Федя? — обычным вопросом встретила в прихожей жена. Она рано поседела, располнела и выглядела старше своих сорока девяти. Последние три года она была безработной и регулярно ходила на биржу труда, что молодости, естественно, не прибавляло.

Он развел руками. Надежда в чуть выпуклых, начинающих блекнуть глазах потухла.

— Пособие опять задержали. Придется, видно, продать что-нибудь…

Но и он и она знали: то, что они могут продать, никто не купит. Подержанные вещи выпали из торгового оборота — исчезли комиссионные магазины и скупки, имущие попросту выбрасывают старье в мусорные баки, а неимущие извлекают его оттуда, но это перераспределение носит безвозмездный характер.

— Может, квартиру… Переедем на окраину… Какая нам польза от этого центра?

Федор Степанович вспыхнул. Квартира была действительно их единственной ценностью. Он заплатил за нее жизнями двух людей и собственной душой.

— А что потом? — раздраженно закричал он. — Деньги сожрет инфляция, и что ты будешь продавать через месяц или через год?

Коротко позвонили в дверь. Не успевший разуться Федор Степанович щелкнул замком. На пороге стоял строго одетый человек со строгим официальным лицом.