Основной компонент
Шрифт:
Процесс рефлексии прервал Шпеер:
– Чего застыл, Отто? Пора возвращаться в Берлин. Время работает против тебя.
Он оскалил зубы в подобии дружеской улыбки, похлопал меня по плечу и посторонился, показывая на выход из коридора-галереи.
Глава 4
В Берлин возвращались по земле. Наверное, цеппелин отправился выполнять особое задание фюрера, и теперь отряд бравых эсэсовцев где-нибудь во французских Альпах тайком грузил в гондолу дирижабля ящики с древними сокровищами из разграбленного монастыря. Или же в обстановке строжайшей секретности группа спецов в чёрных кожаных плащах, идеально начищенных сапогах и фуражках с орлами перебрасывала в укромное место деньги нацистской верхушки. Может быть,
В машине было тепло. Рокот мотора и тихое посапывание оберфюрера (он отрубился сразу, как сел рядом со мной на заднее сиденье) одинаково клонили ко сну. Я ущипнул себя за руку, помассировал закрытые веки кончиками пальцев и принялся глазеть на пролетающие за окном пейзажи.
А там было на что посмотреть. Залитые лунным серебром тёмно-синие, серые и чёрные полосы лесов чередовались с белыми прослойками снега на склонах высоких гор, напоминая шкуру диковинного зверя. Звёзды таинственно подмигивали и вместе с огромным диском луны время от времени стыдливо прятались за пелериной полупрозрачных облаков. Часто к дороге близко подходили высокие ели. Покрытые снегом, они казались невестами в свадебных платьях: такие же красивые и скромные, словно стесняющиеся своей красоты. Иногда на светлом фоне Млечного Пути отчётливо проглядывали чёрные щётки далёких сосен, они смахивали с неба звёздную пыль, и та сыпалась на спящую землю лёгким снегопадом.
Подобные этим идиллические картинки очень способствовали мыслительному процессу. Я усиленно скрипел извилинами, размышляя, как выпутаться из сложившейся ситуации. А она, прямо скажем, аховая. При почти полном отсутствии информации и необходимых знаний у меня практически нет шансов выполнить задание Гитлера в срок. А добыть эти знания, будь они неладны, негде. Если я раньше хоть что-то мог почерпнуть из памяти барона, то теперь она, похоже, угасла насовсем. Хорошо хоть успел вспомнить, как Шпеера зовут, а то кончилась бы моя эпопея, так и не начавшись.
Как вариант, можно, конечно, прочитать все тетради барона, но, думаю, они не сильно помогут. Я всё-таки лингвист-филолог, а не биоинженер. Общие фразы пойму, а вот с конкретикой туго будет. Ну а даже, если предположить, что всё само собой образуется, и я выполню поставленную задачу, как быть с пятью сотнями невинно загубленных душ? Ведь мне из пленных придётся клепать оборотней на потеху Гитлеру.
А может, бросить всё к чёртовой матери и скрыться где-нибудь в горах, а? Не навсегда ведь я здесь застрял. Пересижу в какой-нибудь пещерке до нового перемещения, теперь уже в своё время, и всё будет тип-топ. Я так обрадовался этой мысли, что всерьёз начал подумывать, как бы улизнуть по приезду в Берлин из города. Правда, вскоре меня посетила другая мысль, от которой все мои радужные мечтания рассыпались в прах. Без браслета мне нечего и думать о возвращении домой. Судя по всему, он тот самый ключ, что открыл дверь между мирами, и только с его помощью я смогу вернуться в своё время.
Что ж, если без браслета мне ничего не светит, значит, надо его найти. По любому придётся перелистать все записи барона, может, в них найдётся упоминание о нужной мне вещи. А ещё надо будет заглянуть в лабораторию, наведаться на фабрику Кригера и посетить все места, где бывал по роду деятельности Валленштайн.
На этой мысли я перестал терзать измученный размышлениями мозг, сомкнул и без того слипающиеся глаза и со спокойной совестью провалился в сон.
Мне приснился удав Каа из мультика «Маугли». Он смотрел немигающим взглядом, обхватив мою руку хвостом, и громко шипел, высовывая из пасти раздвоенный язык:
– Госсссподин шшштандартенфюрер, проссснитессссь…
Я вздрогнул, открыл глаза. «Мерседес» тихо пофыркивал мотором, в открытую дверь просачивался холодный воздух и мутное молоко лунного света. Склонившийся надо мной шофёр осторожно тряс меня за руку. В полутьме салона водитель не заметил, что я уже проснулся и снова встряхнул моё предплечье:
– Господин штандартенфюрер, приехали.
Я грубо оттолкнул шофёра, бросил: «Спасибо» и вылез из машины. В небе висели серебристые хлопья облаков и яблоко луны – здесь оно обладало более скромными размерами, нежели в горах, – горстью рассыпавшихся бриллиантов сверкали звёзды. Трамвайные рельсы блестели, как смоченная утренней росой паутина. Тени от фонарных столбов косыми штрихами лежали на припорошенном снегом асфальте и казались зависшими над водой вёслами.
По непонятной причине водитель остановился не на той стороне Александерплац. Я мог бы заставить его подвезти меня к особняку, но, поскольку уже выбрался из машины, решил немного прогуляться пешком. Очень скоро я понял, что совершил ошибку. После тёплого салона мороз казался особенно лютым и пробирал до костей. Наплевав на все правила и нормы, я поднял воротник шинели, сунул руки в карманы и торопливо поковылял к дому.
Как только сзади раздался звук отъезжающего автомобиля, я ещё прибавил ходу, а когда «Мерседес», фырча двигателем, скрылся за поворотом, чуть ли не побежал к крыльцу. Какая к чёрту степенность и важность, когда тело постепенно коченеет, и ты скоро будешь двигаться, как робот. Тут уж не до приличий, лишь бы скорее оказаться дома, сесть перед потрескивающим камином в уютное кресло, закутаться в шерстяной плед и маленькими глотками потягивать пряный, пышущий паром горячий грог.
Я как это вообразил, так и застонал от предвкушения. А ветер словно решил подстегнуть меня. Когда я взобрался на стылый гранит первой ступеньки, он налетел сбоку, захлопал полами шинели и так сильно толкнул, что я чуть не сверзнулся в наметённый за ночь сугроб.
Замёрзшие в тонких перчатках пальцы плохо слушались. Лишь с третьей попытки мне удалось попасть ключом в замочную скважину. Наконец скрытый в недрах дубовой двери механизм громко щёлкнул. Я потянул дверь на себя и, со вздохом облегчения, проскользнул в пахнущую теплом и уютом парадную особняка.
Сидя на банкетке в углу ярко освещённой прихожей, снял один сапог и взялся за другой. Холодная кожа голенища плотно обхватила чёрную ткань галифе и никак не хотела слазить. Тогда я крепче ухватился руками за край низкой скамейки, упёрся пальцами левой ноги в каблук и резко дёрнул правую ногу на себя. Сапог повис чёрной кишкой. Я стряхнул его, бросил оба сапога в угол, вдел ноги в домашнюю обувь и через считанные мгновения оказался в комнате барона.
В камине ярко полыхал огонь, хотя по всем законам физики пламя должно было погаснуть несколько часов назад. Я проворно снял хлястик со шпенька и с лёгким шорохом вытащил «парабеллум» из кобуры. Держа палец на спусковом крючке, скользнул к двери, встал слева от косяка. Потянулся к отполированной до блеска сфере дверной ручки и замер, поражённый тревожной мыслью: разведчик хренов, элементарной вещи не заметил! Уходя из дома, я по привычке выключил свет. Вернулся, а он горит. Интересно, кто тут хозяйничал без меня?
Дверь с тихим скрипом отворилась, и на пороге кабинета возникло… привидение. Я заорал, резво отскочив назад. Пистолет в руке загрохотал. Комната сразу наполнилась дымом и запахом сгоревшего пороха. В потолке над фантомом появились три маленькие дырочки, посыпалась гипсовая крошка. Она ещё не достигла призрака, а тот уже завизжал и резко уменьшился в размерах.
Пронзительный визг быстро привёл меня в чувство. Я бросился к привидению, вернее, к Сванхильде фон Валленштайн. Жена барона вернулась домой, растопила огонь в остывшем камине и ушла на второй этаж к себе в апартаменты. Услышав мою возню в прихожей, она решила навестить супруга, а я чуть не пришил её, приняв за выходца из потустороннего мира.