Основной конкурс (5 конкурс)
Шрифт:
– --
Учебная тревога
Дядя Альберт задерживался. С кухни доносились приглушённый шёпот и лёгкий перезвон посуды. Арчи понимал, что говорит и ест в основном невесёлый гость. Не потому невесёлый, что с ним приключилось что-то нехорошее, а из-за того, что отец и мать хотели бы принимать его в убогой однокомнатной квартирке как можно реже. И виной этому он, Арчи.
Мальчик залез рукой
Но не сегодня. И больше не мать с отцом жалко, если застукают, а перед дядей Альбертом стыдно.
Когда объявили директиву о непригодности слабовидящих, зрение Арчи уже начало путешествие в минус. Родители как будто чувствовали намерения властей, беспокоились, кормили морковными салатами и дорогущей черникой. Отец умудрился утащить из библиотеки допотопную брошюру с кратким описанием лечебной гимнастики. Но ничего не помогало. И директива, которую многие ждали и боялись, почти подкосила семью. Если бы не дядя Альберт.
Брат отца занимал в министерстве мелкую медицинскую должность, открывавшую определённые возможности. Мать как-то проговорилась Арчи, что дядя ходит не только к ним. Иначе откуда редкие продукты и коньяк? Но никто его ни в чём не винил. Главное, что раз в месяц, накануне общешкольной медицинской комиссии, он приносил копию нового плаката для проверки зрения. И ничего с семьи бедных родственников за услугу не брал. А Арчи зубрил таблицу с буковками, спокойно сдавал тест и понимал – если обман откроется, самые ужасные последствия будут для дяди, вплоть до смертной казни.
За что же его так со зрением. За что?
Под монотонный кухонный шепот Арчи всё-таки заснул.
Запихнув в себя расплывшиеся в кефирной жиже мюсли, Арчи наспех оделся, поцеловал тревожащуюся мать, подмигнул ей и побежал в школу. До завтрака он три раза без запинок отчеканил таблицу, но мать все равно мелко крестилась и тоскливо поджимала губы.
У парка, начинавшегося сразу за домом, он нагнал Берту. Одноклассница жила в соседнем подъезде, выходила рано и, когда Арчи успевал, с удовольствием болтала с ним до школьных ворот, за которыми он уступал место подружкам.
– Привет, сонька.
Он всегда дивился, какая Берта с самого утра жизнерадостная. Как будто заряжается всю ночь от розетки, и свежести хватает на целый день. Видно, таким и должен быть человек будущего.
– Привет. Понести портфель?
– Держи, – Берта протянула разбухшую сумку, из которой выглядывали потрёпанные корешки учебников. – Слушал вчера новости?
– Н-нет. Опять поймали беглых?
– Лучше. Доктора на пороге прорыва, – Берта выдержала паузу, надеясь произвести впечатление на незнайку Арчи. – Еще немного, и будет выявлен
Арчи с недоверием хмыкнул. Так захотелось дать ей подзатыльник, чтобы прекратила ежеутренний пересказ пропаганды. Не удержался и огрызнулся:
– И что на этот раз? Если плюнешь на три метра – герой Олимпа? А если плюнешь на себя – недостоин зваться человеком?
Берта нетерпеливо щелкнула пальцами.
– Арчи, ты не понимаешь! Здоровье нации превыше всего! Наши дети и внуки не будут болеть разной дрянью. Это раз. А во-вторых, самое главное, – Берта заговорщически понизила голос, – я вчера ещё тако-е слышала. Дефективных совсем не уничтожают. Доктора выявили, что очкарики – это мутанты. Они могут работать день и ночь.
Несмотря на все эти разговоры, утренние десять минут с Бертой Арчи считал лучшим временем в жизни.
В последний момент Арчи чуть не прищурился. Память не подводила, но вредные буквы сливались в черно-белую кашицу, из которой невозможно вычленить отдельные знаки. И ведь важна скорость. Ревизор был натасканным, подозрительно всматривался в лицо проверяемого. И среагировал бы на малейший намек на сложности со зрением.
В этот раз обошлось, хотя становилось понятно, что дальше будет только хуже. И семье стоит всерьез задуматься над желанием матери отправить сына к бабушке в далёкую деревню близ Грюнвальда, где власти пока не лютуют.
Но если жить сегодняшним днем, всё прошло отлично!
Арчи выскочил из кабинета проверки. Он был одним из последних и уже опаздывал на физкультуру в соседнее здание.
Берта тоже задержалась – стояла в очереди к школьному телефонному автомату, чтобы позвонить домой и порадовать родителей. Семья Арчи не могла позволить такую роскошь. Нет, не из-за отсутствия домашнего телефона – в крайнем случае можно звонить родителям на работу. Но страх засветиться с радостными новостями требовал отложить их на вечер.
Арчи кивнул Берте, предлагая идти на волейбол. Но та лишь многозначительно кивнула на доску объявлений, на которой белел новый информационный лист.
Очередная директива.
Арчи пробился к доске, всё же прищурился и нашёл самое главное:
«Изоляции от общества могут подлежать лица, имеющие следующие физические недостатки в ротовой полости: повреждения зубной эмали…
Квалификация повреждений будет осуществляться должным образом обученными специалистами».
Что творится с зубами у Берты, Арчи попросту не знал.
Карл разогнался, прыгнул и хлёстко пробил со второй линии. Арчи не успевал отойти, чтобы прикрыть свою зону. Но и вероятности, что мяч попадет в неё, не было никакой. Так что только одиночный блок с мизерными шансами на эффективность.
Повезло. Мяч отпружинил от рук и упал на другой стороне. Довольный тренер свистнул, зафиксировав переход подачи, а отдыхающие девочки жиденько зааплодировали. Еще бы – заработай очко Карл, хлопали бы гораздо громче.
– Гнилозуб, – прошипел одноклассник свежее ругательство.