Основы духовной жизни
Шрифт:
Мы молимся: «И остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим…» Проблема заключается в том, чтобы, попросив прощения, одновременно оказаться способным простить самому. Если же мы не прощаем или же стремимся получить от своего прощения какие-то дивиденды, то о чем же тогда мы просим в молитве Господней? Получается, всякий раз мы просим для себя суда и осуждения…
Только Господь может прощать или не прощать. Суд принадлежит Богу. Этой властью Господь наделил апостолов, сказав им: Что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе (Мф. 18:18). Но власть эта дана не только апостолам, не только священникам; властью «вязать и решить» обладает каждый христианин. Именно поэтому мы дерзновенно говорим друг другу: «Бог простит!», часто не до конца понимая, что эти слова означают на самом деле. Получается, что мы за Бога уже все решили: Он точно простит, Он не может не простить, потому что мы уже простили. Это – очень высокое качество, которое Господь нам даровал, но мы можем принять его лишь постольку, поскольку несем в себе образ Божий.
Спасителем сказано: Я пришел не судить мир, но спасти мир (Ин. 12: 47). Согласно учению Православной Церкви, каждый человек предопределен ко спасению. Апостол Павел пишет о том, что Господь хочет,
Почему это происходит? Потому что у нас есть критерий некоего суда, некой оценки, – совершенно естественный критерий для человека. В нас самих есть совесть, наш основной судия – Божественный помысел, который, как говорит авва Дорофей, несет свет и теплоту и который дает нам возможность понять, что есть добро и что есть зло. Ужасно лишь то, что мы часто видим в другом то, чего не видим в себе, и суд, который должен прилагаться к нам самим по всей строгости, по самоукорению, мы через наше искаженное восприятие, через нашу грехом искаженную природу переносим на ближнего и впадаем в тяжкий грех осуждения.
Еще раз хочу подчеркнуть: быть судьей – естественное свойство человека, дарованное ему Богом. Вспомните, апостол Павел спрашивает: Разве не знаете, что святые будут судить мир? (1 Кор. 6: 2). Митрополит Антоний (Блум) в одной из проповедей говорил, что суд святых будет состоять в том, что они представят Богу своих мучителей и будут просить об их помиловании, говоря: «Ты, Господи, их прости, потому что мы их простили!», – ссылаясь на Самого Христа, взывавшего: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23: 34).
Всем нам доступен критерий добра и зла, и при этом мы сталкиваемся с дилеммой: как же поступить, чтобы, с одной стороны, избежать греха осуждения, а с другой – не смириться со злом и не приобщиться к нему? Ведь если человек поступает скверно, не станем же мы утверждать, что он поступает хорошо. Здесь действительно очень многое переплетено, очень многое перепутано… Нам следует понять, как христианину следует относиться ко злу и, вообще, что такое зло? Откуда оно появилось? Где его первоисточник?
Существует восточная, а впоследствии и оккультная модель восприятия мира, называемая дуализмом.
Согласно ей двойственность мира определяется взаимодействием двух полярностей, стоящих за сотворенной Вселенной (света и тьмы, добра и зла). Эта мировоззренческая система отражена в многообразной символике. Наиболее известна даосская монада, изображающая так называемую концепцию «инь-ян»: круг разделен плавной изогнутой линией на две равные части, одна из которых – черная, а другая – белая. В светлой части расположен темный кружок, а в темной – светлый:
Вот модель равновесия доброго и злого начал, причем добро, согласно этой концепции, содержит в себе зло и наоборот; они взаимопроникающи. Такая модель мира весьма популярна в современном обществе, она-то и определяет отношение многих к происходящему вокруг них. Однако если бы так все обстояло на самом деле, зло было бы онтологично, безотносительно и действовало бы изначально. Приверженцы этой концепции не могут определить, что такое добро и что такое зло, не в состоянии четко разделить и разграничить их, поскольку, по их мнению, они равновелики, по сути, тождественны и плавно перетекают друг в друга.
Во всех восточных религиях посмертное существование и спасение – вовсе не пребывание в добре, а состояние, которое выводит человека за пределы добра и зла. Скажем, нирвана – это не бытие; просто человеку наконец удалось вырваться из мучительного круга перевоплощений. А в христианстве смысл спасения заключается именно в том, чтобы приникнуть к источнику добра и, сочетавшись с ним, жить вечно.
По большому счету зла нет, потому что то, чего Бог не сотворил, существовать не может. Не существует того, чему Бог не сказал бы: «Да будет»! В противном случае Бога следует признать творцом зла, потому что в мире творится очень много жестокого и бессмысленного. Все мы сталкиваемся с гибелью безвинных жертв или по крайней мере едва ли не ежедневно слышим об этом. Но Бог ни в коем случае не является источником зла, Он его не сотворил. Господь – по природе Своей благ, Он – источник всякого добра.
Тогда что же такое зло? Мы должны вспомнить его историю, хотя она и не имеет четкого отражения в Священном Писании, что придает ей несколько мифологическое звучание (мифологическое – не в смысле неправильное, придуманное или ненастоящее, но – сверхббразное, поддающееся очень широкому толкованию и не поддающееся конкретному пониманию). Речь идет об истории отпадения от Бога Денницы – ангела, который изначально был сотворен светлым и добрым. На это есть только неясные намеки в Книге Исаии и в Апокалипсисе.
Можно привести такую аналогию: а что такое тьма? Всего лишь отсутствие света. Тьме не присуще самостоятельное бытие. Точно так же и зло – всего лишь отсутствие добра, его искажение; добро, отпавшее от Бога и исказившее свою изначальную природу, но при этом оказавшееся бессильным обрести и структурировать новую. Как это ни парадоксально, оно все равно связано с Богом, потому что Богом ограничивается и Богом побеждается.
Да и в самом носителе этого зла, возненавидевшем добро, нет абсолютного зла. Самое парадоксальное, что даже сатана при всей своей злобности по природе добр, просто природа его искажена, хотя и не настолько, чтобы он смог противопоставить себя Богу до конца, как бы он к этому ни стремился.
И постольку, поскольку абсолютное добро существует, а абсолютного зла нет, зло всегда оказывается бессильно, оно не имеет ни собственного бытия, ни собственной силы, ни собственного продолжения, а пользуется только тем, что может захватить и на чем может паразитировать. Добро вечно, а зло – нет.
Следовательно, каждый христианин располагает всеми возможностями противостоять злу. Оно должно было быть посрамлено еще в раю; одна из целей сотворения человека состояла именно в том, чтобы человек победил сатану. Христос воплотился и победил сатану как человек, хотя к этому был призван еще ветхий Адам. Как мне кажется, плоды древа познания добра и зла потому изначально и не предназначались для человека, что он, прежде утвердившись в добре, познав его истинный источник, должен был познать зло иначе и победить его именно как сотворенный свободным. По своей тварной природе мы гораздо теснее сопричастны добру, нежели искажены злом.
Как же человек может противостоять злу? Господь обращается ко всем нам: А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду (Мф. 5: 39–40).
Эти слова известны всем, именно на них ссылался Л.Н. Толстой, проповедуя принципиальное непротивление злу. Что же они означают для нас? Следует ли нам вовсе не бороться со злом, а если все-таки бороться, то каким образом?
Апостол Павел предостерегает: Гневаясь, не согрешайте: солнце да не зайдет во гневе вашем; и не давайте места диаволу (Еф. 4: 26–27).
Это – безгрешный гнев, порожденный чувством любви и сострадания к согрешившему, обусловленный боязнью его погибели и стремлением его спасти. Надо раз и навсегда все расставить по своим местам, чтобы в дальнейшем эти слова ни у кого не вызывали смущения и соблазна. Что значит «не противиться злому»? Злу не следует противопоставлять зло, вместо этого его необходимо побеждать добром. Не противьтесь злу злом, не вставайте на его позиции, не говорите со злом его же языком! Никогда не боритесь со злом на его территории! Лучше подставьте другую щеку, лучше отдайте последнюю рубаху, но одолейте его иными средствами! В тот момент, когда человек начинает говорить на одном языке с грехом, даже пытаясь ему противоречить, он побеждается этим злом и сам становится его частью, его проводником в этом мире.
В конечном итоге зло побеждается мужеством и смирением: человек вырастает над своим обидчиком настолько, что оказывается способным даже полюбить его. Разумеется, дорасти до такой духовной высоты удается далеко не каждому, но зло в любом случае никогда не должно властвовать над нами.
Все это чрезвычайно важно для понимания того, как же нам разграничить понятия осуждения человека и оценки самого зла. Как говорят Святые Отцы, «люби грешника и ненавидь грех». Иными словами, осуждай грех, но оправдывай ближнего. На самом деле сделать это очень и очень непросто: так уж получается, что мы прежде всего спешим осудить не поступок, а человека, его совершившего.
Авва Дорофей рассказывает о том, как в каком-то городе продавали рабов. На невольничий рынок заглянули две женщины: одна – монахиня, а другая – блудница. Они увидели, что продают двух пятилетних сестер-близняшек. Монахиня купила одну из них и решила воспитать ее в страхе Божием, благочестии и чистоте. Вторую девочку купила блудница и сделала ее сосудом греха в сотню раз худшим, чем была сама. Спрашивается, если эти две девицы, повзрослев, согрешат одним и тем же грехом, например блудом, неужели Господь будет их судить одинаково? Конечно же нет! Но ведь только Бог может знать, что кому было дано, в какой ситуации каждый жил и каким образом оплакивал потом свой грех.
Авва наставляет: «Вот ты осудил брата своего, который преткнулся, но ты же не знаешь, сколько слез брат твой пролил до этого падения, сколько пролил пота и крови, прежде чем преткнулся? И может быть, само падение этого брата Бог не просто оправдал, а во спасение ему вменил? Потому что иногда падение доводит человека до глубочайшего смирения, и это смирение приравнивается к тем трудам, которые возводят человека на очень высокую духовную ступень. Он покаялся, и это падение его обернулось еще большим подвигом. А ты брата своего осудил! Как же ты можешь знать то, что ведомо одному Господу?»
Мир, в котором живем мы с вами, все настойчивее подталкивает нас к осуждению. Зло, творящееся вокруг, всячески преподносится нам и навязчиво рекламируется, как некое блюдо, которое мы непременно должны попробовать. Многочисленные телевизионные шоу, посвященные судебно-правовой тематике, призывают нас стать судьями и вынести свой «непредвзятый» вердикт. При этом всегда получается так, что мы как бы возвышаемся над преступлением и подозреваемым в его совершении человеком.
Это – очень опасное ощущение! Авва Дорофей утверждает, что, как и другие грехи, осуждение порождается «небрежением в малом». Не зря Господь говорит в Нагорной проповеди: Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, [таким] будете судимы; и какою мерою мерите, [такою] и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: «дай, я выну сучок из глаза твоего», а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, [как] вынуть сучок из глаза брата твоего (Мф. 7:1–5).Как только человек вглядывается в глубину собственной души, он начинает видеть своего ближнего совершенно по-иному. Осознав, что такое грех, он воспринимает его как проявление страшной болезни, и это заставляет его пожалеть своего брата и помочь ему. Авва Дорофей приводит слова апостола Павла: Страдает ли один член, страдают с ним все члены (1 Кор. 12: 26). Брат твой, которого ты видишь согрешающим, должен вызывать у тебя не чувство гнева и отторжения, не стремление возвыситься над ним, а желание исцелить его и помочь ему. Но помочь своему брату можно только снисхождением и любовью, но никак не злословием или осуждением.
Далее авва Дорофей рассказывает: игумен услышал о том, что в келью одного из его монахов зашла женщина. Иноки сообщили ему: брат наш заперся с блудницей, иди и посмотри! Когда настоятель монастыря вошел в келью, он увидел, что монах спрятал женщину в бочке, уселся на кадку и сказал братии: «Ну, ищите!..» Братья, поискав в келье, никого не нашли и ушли посрамленные, а игумен подошел к согрешившему, взял его за руку и сказал: «Брат, подумай о своей душе!» И тот, придя в умиление и сокрушение, покаялся и сразу же изменил свою жизнь. Вот что значит вынуть сучок из глаза брата своего!
Авва Дорофей говорит и о том, что грех осуждения можно разделить на несколько степеней: одно дело – злословить или порицать, другое – осуждать и третье – уничижать ближнего.
Злословие свойственно каждому из нас без исключения. Осуждать – это тоже с каждым случается. Злословим мы очень часто и даже не видим в этом греха; правда, иногда его может и не быть, если злословим мы без порицания. Порицать – значит с пристрастием говорить о брате своем. Если мы просто говорим: «этот солгал», «этот украл» или совершил какой-то иной неблаговидный поступок, то сказанное может вызываться не пристрастием, а, наоборот, сокрушением и жалостью. Тогда это не будет грехом, просто, придя к своему ближнему, мы скажем: «Знаешь, этот человек поступил очень плохо, давай вместе подумаем, как ему помочь! Может быть, помолимся о нем, может быть, поговорим с ним…»
Страшный период истории, пережитый нашим народом в XX столетии, поставил перед каждым из нас проблему отношения к «стукачеству». Существует учение нашей Церкви о том, как следует поступать в данном случае. Если согрешит перед тобою твой ближний, сходи и выговори ему за это, и если он покается, то приобретешь ты брата своего. Если же он не послушает, возьми с собой одного или двоих свидетелей и скажи все при них, вместе поговорите с ним. Если же он и их не послушается, тогда скажи Церкви, то есть раскрой это перед другими, перед обществом. А если уж и Церкви не послушает, то отвернись от него, порви с ним всякие отношения. Для всего этого, конечно, требуется мужество, о котором мы с вами все время говорим. Если человек найдет в себе мужество, помолившись, с любовью и смирением подойти к брату своему и подыскать верные слова, это станет первым этапом его борьбы не только со злом внутренним, которым порабощена его собственная душа, но и со злом внешним, со злом в своем окружении, в обществе.