Основы флирта с обнаженным оборотнем
Шрифт:
— Нет, не только поэтому.
Я вскочила.
— Знаешь, я не нуждаюсь в том, чтобы ты растил этого ребенка. Не хочу, чтобы ты или любой другой донор спермы возомнил себя примерным родителем.
Купер отвесил челюсть и еще имел наглость выглядеть обиженным.
— Донор спермы?
Я окинула его грозным взглядом.
— Мне полагается радоваться, что ты примчался на всех парах, услышав весть о моей беременности? Не хочу, чтобы ты оставался здесь ради некого чувства долга.
— Но я тебе нужен. Тебе потребуется помощь. Я хочу быть с тобой, Мо. Хочу быть одной семьей.
— Видишь ли, я поняла,
— Ты все рассказала моей матери. Ты должна была понимать, что, в конечном счете, она сумеет связаться со мной.
— Да, но теперь, когда мне стала ясна причина твоего возвращения, она меня до чертиков раздражает! — воскликнула я. — И, вообще-то, нет, я не знала, что в конечном счете Грэйси сумеет связаться с тобой, Купер, я ведь понятия не имела, где тебя носит. Как и твоя мать. Проклятье, я-то считала, что мы больше никогда не увидимся. Ты даже не соизволил сказать, собираешься ли вообще возвращаться. Что, по-твоему, я должна была чувствовать? А знаешь что? Проваливай! Выметайся отсюда. И не смей появляться, пока я не разрешу.
Я пихнула завернутого в одеяло Купера к двери. Он упирался, но, памятуя о беременности, не решался толкаться в ответ. Ухватив меня за плечи, он сжимал их почти невесомо. Я же не церемонилась и, безбожно оттаптывая его ноги, погоняла к выходу.
— Мо, это же глупо! Мы только что воссоединились, а ты уже гонишь меня?
— Как оказалось, я больше неспособна мыслить здраво. Гормоны, знаешь ли! — гаркнула я, захлопнула дверь и заперла на замок.
— Тогда я останусь здесь! — заявил Купер через дверь. Я едва ли не слышала, как он усмехается, и у меня чесались руки запустить в него кормушкой для птиц. — Люблю тебя!
Я зашторила окно. Помылась, осторожно наложила повязку на укус и оделась ко сну. Рана уже затянулась, оставив после себя серповидный шрам. Интересно, чья магия подействовала — Купера или ребенка? Прежде чем выключить свет, я подошла к двери, отодвинула занавеску и увидела, что Купер все еще здесь. Он превратился в волка и, свернувшись калачиком, притулился на коврике. Мне стало немного неловко. Не то чтобы на улице трещал лютый мороз, да и Куперу, скорее всего, доводилось спать и в худших условиях, но не по моей же вине. Можно было открыть дверь и позволить ему разместиться хотя бы в гостиной. В конце-то концов, разве не этого мне хотелось? Разве возвращение Купера — не то, чем я бредила? Какой же непоследовательной и спесивой надо быть, чтобы взять и выставить его за порог?
Правда заключалась в том, что я пока не была готова его принять. Он обидел меня. И я не могла поручиться, что он не сбежит опять, когда в следующий раз что-то пойдет не так или его обуяет чувство вины. Я поплелась обратно в спальню и заползла под одеяло. Прятавшийся под кроватью Оскар, запрыгнул и устроился в ногах.
— Оскар, ты единственный надежный мужчина в этом доме, пусть даже и собака.
Проснувшись поутру, я увидела, что Купер в волчьем обличье все еще томится на крыльце. Он фыркнул и поскребся в дверь, но я предпочла заняться сборами на работу. Он проводил меня до машины и сидел на подъездной дорожке, пока я отъезжала, и даже как будто махал лапой вслед. Я не перемолвилась
Как-то вечером, вернувшись домой, я обнаружила, что веранда завалена вырванными с корнем цветами. Купер сидел среди этого дикого великолепия и шумно дышал.
— Что будет дальше, мертвая белка? — спросила я.
Купер гавкнул.
Опустившись на ступеньки, я погладила его мех.
— Слушай, я поняла. Ты раскаиваешься. Нельзя ли превратиться обратно в человека, чтобы мы могли поговорить, как взрослые люди? Обещаю, что не стану тебя дубасить.
Купер перекинулся и обнял меня.
— Прости. Мне надо было сразу повиниться. Я очень сожалею, что оставил тебя. Думал, что справлюсь. И ведь знал, что, укусив тебя в тот первый раз, поставив на тебе метку, я уже никогда не смогу создать пару с кем-то еще…
— Что? — удивилась я.
Купер пожал плечами.
— Так уж устроены оборотни. Как только мы помечаем партнера, назад хода нет. Тут дело скорее в магии, чем в науке, но после того, как мы ставим метку на своем избраннике, наши ДНК уже не могут совмещаться ни с кем иным. Волки соединяются на всю жизнь.
— И ты ушел, зная, что у тебя, возможно, никогда не будет детей? Что ты никогда не найдешь другую?
— А я и не хочу другую.
Я шлепнула его по плечу.
— Болван.
Он притянул меня ближе.
— Я люблю тебя. Не могу быть вдали от тебя. И плевать, что это делает меня эгоистом. С тобой я счастлив. Только в тебе я сейчас вижу смысл жизни. И даже не будь ребенка, все равно чувствовал бы то же самое. И пока я не разберусь в том, что происходит, пока не пойму, не я ли убиваю людей…
— Не ты, — твердо сказала я, взяла его за подбородок и заставила посмотреть в глаза.
Он кивнул, но мне показалось лишь для того, чтобы меня успокоить.
— Так или иначе, но пока я не удостоверюсь, тебе от меня никуда не деться.
— Я знаю, что ты поступил так, как считал правильным, — признала я. — У тебя были благие намерения, пусть вел ты себя как последняя сволочь.
— Надеюсь, ребенок переймет твою страсть к перлам, — вздохнул он.
— Хорошо. — Я обхватила его руками и не выпускала, словно тем самым могла заставить сдержать обещание. Потом уткнулась в шею и пробормотала: — Когда ты в последний раз мылся? Хотя бы примерно?
— Не знаю. Где-то неделю назад катался в ручье, — пожал он плечами и возмутился, когда я сморщила нос. — Я бегал в зверином обличье, клял себя на чем свет стоит и предавался отчаянью, а не спа-салон посещал.
— Прости, — повинилась я. — Я люблю тебя, несмотря на пикантный аромат мужественности.
— Теперь ты меня просто облагодетельствовала, — проворчал он. Я рассмеялась. Желудок Купера заурчал.
Я закатила глаза, переступила через цветы и, хихикая, вошла в дом.
— Как смотришь на то, что я приготовлю блинчики, а ты пока примешь душ?