Основы флирта с обнаженным оборотнем
Шрифт:
– Не верю, – ответила я, приложив все усилия, чтобы сдержать желание отодвинуться. Столько времени понадобилось, чтобы стать ближе Куперу, сейчас отвергать его просто немыслимо.
Он взял меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.
– Поверь, это правда.
– Ладно. Тогда я верю, что ты мог причинить кому-то боль, когда у тебя не оставалось другого выбора.
– Выбор есть всегда, – настаивал Купер, – и я часто делал его неверно. Я не смог смириться со своими поступками, с тем, что сделал со своей семьёй, поэтому и ушёл.
Судя по всему, это максимум, что он сейчас расскажет, больше не добиться, что злит безумно. Я поменяла тактику.
–
– У меня никогда не было возможности спросить. – Купер уставился на свои руки. – Отец погиб, произошел несчастный случай, когда я был маленьким. Он бегал со стаей, и один мой дядя попался в волчью ловушку, их ставили учёные, чтобы проследить передвижения животных в научных целях. На самом деле, весьма безобидная штука, мы обычно с лёгкостью их обходим, но дядя, отец Самсона, в подобных ситуациях постоянно терялся. Отец захотел остаться рядом и помочь выпутаться, внезапно появились учёные проверять капкан. Папа все ещё был в волчьей ипостаси и повёл себя агрессивно, а у них было с собой ружьё... Дядя освободился, а отец... Ему выстрелили в голову. Он сумел добраться до леса, так что дядя дотащил его до дома, но спасти его уже не удалось.
– Мне очень жаль.
Купер пожал плечами.
– Люди не знали, что делали. Мне потребовалось время, много времени, чтобы перестать злиться. На них напал огромный злой волк, ты же сама видела, на что я способен. Разве можно их винить? – Не дождавшись от меня ответа, Купер, кажется, занервничал, но продолжил. – Отец Самсона после этого уехал, он не мог видеть нас каждый день, чувствовал вину за то, что моего отца больше нет. Мать Самсона умерла, когда он был ребёнком, поэтому Самсон стал жить у нас. Впрочем, он всегда был мне больше братом, чем кузеном.
– Ты скучаешь? Думаешь когда-нибудь вернуться, снова стать частью стаи?
Купер отрицательно покачал головой.
– Мама часто приезжает в гости, с Самсоном мы видимся регулярно, а, когда наш кузен Калеб в городе, хотя это и нечасто случается, он помогает мне со всеми охотничьими группами. Моя сестра... Тут сложно... Я уже несколько лет не был дома, потому что каждый мой визит заканчивался ужасным скандалом.
– Но почему?
Казалось, Купер сейчас расскажет мне что-то очень важное, но потом словно бы его мысли сменили направление, и слова так и не сорвались с губ.
– Она чувствует себя преданной, словно я ушёл ей назло. Она всегда была чрезвычайно упряма, раз вбила себе в голову, ты её обманул, и на всю жизнь останешься в её чёрном списке.
– Предполагаю, она не следует проверенной временем южной традиции едких комментариев к твоим высказываниям и недовольства твоей готовкой?
– В прошлый раз я остался без половины уха и кончиков трёх пальцев.
– Господи! – воскликнула я и повернула его голову, чтобы рассмотреть уши. Оба были абсолютно нормальны.
Купер игриво потерся о мою руку и отодвинул её.
– Они снова отрасли. Болело чертовски, но они выросли. Мэгги всегда была весьма жесткой: если бежать, то быстрее всех, если драться, то с полной отдачей, если играть, то выигрывать по-крупному. Как бы я ни любил Самсона, именно её всегда хотелось иметь в союзниках, чтобы прикрывала спину. Для неё смысл существования – быть частью стаи. На земле не так уж много мест, где такая девушка, как Мэгги, может чувствовать себя комфортно, где её примут, как есть. В стае много женщин, но она ни на кого не похожа, единственная в своём роде. И ей не приходится извиняться за это или чувствовать себя не в своей тарелке. Нет, ею все восхищаются, а она отлично понимает, насколько это редко и ценно, потому благо стаи для неё превыше всего. Я ушел из стаи, потому что для нее я бесполезен.
– Но это глупо!
Купер пожал плечами.
– Такова жизнь в стае. Мэгги сейчас заместитель парня по имени Эли. Он заправляет всем теперь.
– Мне жаль.
Купер притянул меня к себе и положил подбородок на мою макушку.
– Ничего не поделаешь.
– Ну, сильнейшие успокоительные для твоей сёстры представляются мне неплохим вариантом для начала.
Купер фыркнул. Я прижалась лицом к его шее, не хотелось смотреть на него, когда задам следующий вопрос.
– Давай теперь к новейшей истории. Я понимаю, почему ты притворился, что меня не знаешь, когда нас представили друг другу в баре. Я имею в виду, что бы ты сказал? «Привет, я помню тебя, потому что убил лося прямо у тебя под дверью?» Но после... после нападения на меня... Почему ты вёл себя так, словно ничего не случилось? Ты там был, ты видел. И все равно поступал так, как...
– Полный придурок, – закончил он и взял мое лицо в ладони, глядя в мои глаза. – Когда я увидел тебя в первый раз, подумал, ты мне снилась. Не мог понять, то ли правда сон, то ли я видел тебя, пока был волком. Ночами я бегал вокруг твоего дома. Сначала, я думаю, все дело было в том, что ты подкармливаешь зверей, и охота всегда получалась удачной. А потом я стал запоминать некоторые детали. Как я уловил у дома твой запах, и сразу почувствовал себя тепло и спокойно. Мне хотелось лечь на твое крыльцо и уснуть. Я не мог заставить себя не приходить к тебе снова и снова. Вообще-то мне свойственна порывистость, я постоянно следую инстинктам, но все равно странно понимать, что каждую ночь инстинкт приводит меня к твоему дому, чтобы просто побыть с тобой рядом. Эта жажда была сильнее даже, чем зов вернуться домой к стае. Стало таким облегчением, что новая потребность пересилила старую, словно на протяжении нескольких лет в ушах звенело – и вдруг перестало. Я смог спать, по-настоящему спать, впервые с момента отъезда из дома. Я все чаще и чаще встречал тебя, будучи волком, и, наконец, осознал, что наутро всегда помню нашу встречу. Твоё лицо, запах, звук твоего голоса – все оставалось со мной и в человеческом воплощении. Ты неизменно со мной, ты никуда не исчезаешь.
– Но почему ты тогда так ужасно себя вёл со мной, даже после событий в переулке?
– К тому моменту я ещё не разобрался, не мог понять разницу между настоящими снами и снами волка. А когда... когда на тебя напали, твоё лицо, боль и страх, все это вросло в меня. Стоило мне закрыть глаза, я видел тебя. Настоящее мучение! Я тебя ненавидел за это и за то, какое влияние ты на меня имеешь.
– И все? В этом причина твоего скотского поведения на протяжении всего этого времени? Потому что я смущала твой волчий мозг?
– Нет. Пару последних лет я вёл себя, как последний ублюдок, со всеми, кроме Эви и Базза, так было легче. Не иметь друзей, привязанностей, которые ослабят меня, не брать на себя ответственность. Ты первый человек, который высказал мне неодобрение. Неоднократно.
– Так ты говоришь, если бы Уолт или Леонард назвали тебя в лицо придурком, ты бы сейчас с ними ел пасту после секса?
– Давай даже шутить на эту тему не будем, – вздрогнув, попросил он. – Самое смешное, что, даже когда я хотел перестать тебе грубить, не мог. Я мечтал вести себя доброжелательно, но, стоило открыть рот, и начиналась чертовщина.