Основы гуманной педагогики. Книга 1. Улыбка моя, где ты?
Шрифт:
Улыбка моя, где ты? Я теряю зрение. Я учитель Культуры, а Культура есть почитание Света. Но, к великому сожалению, постепенно люди стали называть культурой все, что ублажает их низменные чувства. Они требуют от меня, учителя, чтобы я учил их детей не почитанию Света, а вооружил их знаниями счета и развил в них ловкость выгодно продавать все, что называется «культурой». Тускнеет вокруг все, и я вот-вот тоже уверую, что тьма и есть Свет и ее нужно почитать.
Улыбка моя, где ты? Мне душно. Я – учитель Жизни, которая пламенеет от искр Мудрости
Улыбка моя, где ты? Вот-вот оглохну. Я – учитель мысли о Высших Мирах, о Вечности, Беспредельности и Бессмертии. Но люди не желают думать о Высших Мирах и о Беспредельности. Высший Мир начинается для них в чувстве собственности, а мгновение принимают они за Бессмертие. Они принуждают меня, учителя Высших Миров, дать их детям знания о том, как можно взорвать и Высший Мир, и Мир Земной, чтобы восхититься грохотом разрушения, непомерностью жертвы и бедствий, и возгордиться своим всемогуществом на Земле и в Космосе.
Улыбка моя, где ты? Обессилен я. Кто препятствует мне восполниться тобой и в любви и красоте принимать новых стучащихся в мир? Я – учитель Блага и могу зажечь сердца юных пламенем подвига на благо людей. Но люди перестали верить во благо и подвиг. Каждый стремится преуспеть, возвыситься над другими. Они принуждают меня, учителя Блага, чтобы научил я их детей вожделению над другими и развивал в них самость.
Улыбка моя, где ты? Сохну я. Я – учитель сердца. Но какая-то низменная сила принуждает меня, чтобы я сжег в сердце своем и стер с лица своего твои истоки, твое тепло, твое обаяние, твою жизнедательную силу. Черствеет моя душа, превращаюсь я в мумию и пугало. И чтобы дети не убегали от меня, держу их силою власти. Мое лицо кривится, как молния, мой голос гудит, как гром, моя педагогика превращается в стихийное бедствие. И горе мне, что люди не требуют от меня возвращения к своим истокам Света.
Улыбка моя, где ты? Еще не поздно. Раз Небо посылает детей, значит, есть Надежда.
Надо собрать в себе всю Волю. Пусть Воля станет Богом во мне.
Я решаюсь на подвиг, решаюсь прожить свою учительскую жизнь героем. Наперекор всему я возрождаю тебя – Улыбка моя – в сердце моем. Ломаю преграды моему сознанию, сметаю условности. Я посажу на своем педагогическом поле тысячу, миллион улыбок радужных цветов и устрою на нем праздник всем детям.
Дети, скажу я им, узнаете меня? Я же ваш учитель! Вернул себе улыбку и обновился.
У меня приготовлены для вас Книга Жизни и Голубиный Язык. Присядьте на мое чудесное поле. Хочу научить вас жить Мыслью о Будущем.
Я – УЧИТЕЛЬ.
Я – Любовь и Преданность, Вера и Терпение.
Я – Радость и Со-радость, Страдание и Сострадание.
Я – Истина и Сердце, Совесть и Благородство.
Я – Ищущий и Дарящий, Нищий и Богатый.
Я – Учитель и Ученик, Воспитатель и Воспитанник.
Я – Прокладывающий Путь и Художник Жизни.
Я – Убежище Детства и Колыбель Человечества.
Я – Улыбка Будущего и Факел Сущего.
Я – Учитель от Бога и Соработник у Бога.
Я – учитель, и потому мне нужна улыбка не простая, скажем, добродушная или вежливая. Мне нужны особые улыбки: и такие же разные, как дети, и такие же разные, как смена настроений каждого. Мне надо улыбнуться ребенку улыбкою, которая нужна только ему и только сейчас.
Молюсь тебе, сердце мое, дай мудрость постигать моменты истины в жизни детей!
Зову тебя, сознание мое, расширься до Беспредельности, углубись до Бесконечности и дай мне заглянуть в те уголки души детей, где мое присутствие необходимо! Лишь так я смогу улыбнуться каждому ребенку улыбкой, сотканной только для него.
Говорят мыслители: «Что лучше омоет дух, нежели мысли о благе других?» Крепко держитесь, сердце мое и сознание мое, за благие мысли о детях. Дети нуждаются в них, а я – учитель – рожден для детей. В них нуждаюсь и я, чтобы лучше омыть и очистить дух свой.
Сказано: «Что же лучше закалит дух бронею твердости, нежели желание привести других к Свету?» Помоги, сознание мое, сердцу моему устремить желание мое вести детей к Свету и тем самым закалять дух свой бронею твердости.
Сказано еще: «Что же лучшую улыбку соткет, нежели сознание видеть самого последнего ребенка смеющимся?» Так пошли, сознание мое, гонцов мысли в беспредельный Космос и наберись Вселенской Мудрости Образования, ибо не хватает нам земной педагогики, чтобы соткать лучшую улыбку для звонкого, радостного смеха всех исключительно детей Земли.
Я мечтаю о счастье владеть самой лучшей учительской улыбкой.
Мальчик мой, тебе трудно понять этот интеграл? Но в чем твоя трудность? Может быть, он не нравится тебе тем, что не совсем красиво выглядит? Но говорят же, что наука прекрасна!
Если тебе не понравился интеграл и потому неохота его освоить, то давай ради меня, ради твоего учителя, овладей им, чтобы я был оправдан в труде своем.
Ради меня, мальчик! А я ради тебя чего только не сделаю!
Вот тебе моя улыбка просьбы. Помоги мне на этот раз, а потом буду искать более прекрасные педагогические наряды другим интегралам, чтобы понравились они тебе и чтобы исчезла трудность из-за досадного интеграла.
Девочка моя, глаза твои выдают тебя, как напугал тебя мой интеграл. Нет, не сам интеграл, он тут не причем, а образ твоего учителя, который не покидает тебя при размышлении над интегралом. Думаешь, если не справишься с ним, я начну ругать тебя, назову тупицей, скажу, что нельзя сто раз объяснять одно и то же? Думаешь, воспользуюсь случаем и подставлю подножку?
Значит, причина твоих затруднений не в интеграле, а во мне, в моем образе, укоренившемся в тебе. Он путает твои мысли, разгоняет твою догадливость, искажает действительность, сулит тебе неприятности, так ведь? Прости меня, пожалуйста, я не хочу жить в тебе в образе вероломного и коварного. Да, я ошибался, думая, что только жесткость моих оценок и отметок сделает тебя человеком. Я звал твоих родителей и отчитывал их, говорил, что у них дочка отстающая, малоразвитая, и думал, что так надо.