Основы изучения языкового менталитета: учебное пособие

Радбиль Тимур Беньюминович

Оба рассмотренных выше случая – это, так сказать, оценочность явная. Но большая часть мира ценностей входит в язык скрыто, не присутствуя в семантике его слов ни на номинативном, ни на коннотативном уровне, но, тем не менее, являясь существенным условием для их правильного понимания. Возьмем, к примеру, обычное местоимение мы. С грамматической точки зрения – это просто дейктический показатель 2-го л., мн.ч., И.п., указывающий в акте коммуникации на совокупность лиц, включая говорящего. И никакой оценочности. Однако в русской культуре за этим словом формируется устойчивое представление о круге «своих», «наших», о приоритете коллективных ценностей над индивидуальными, оно даже способно обозначать и высшие ценности – народ, Родину.

Все

это тоже оценочные смыслы, хотя их, разумеется, нет в самом слове. Но они – за словом. Это устойчивые ценностные представления и ассоциации, сформировавшиеся вокруг самих денотатов – людей, вещей, событий. Ведь не перешли же сами по себе цветообозначения белый и красный в разряд оценочной признаковой лексики, потому что обозначали принадлежность к разным политическим лагерям! Такие коннотации можно назвать внеязыковыми. А если речь идет о национальной культуре, о национальном языковом менталитете – их можно именовать национально-культурными коннотациями.

Совокупность языковых и внеязыковых способов выражения ценностей составляет аксиологический уровень (аксиосферу) языкового менталитета – именно на этом уровне в явном или скрытом виде и концентрируется мир идеалов и ценностей этноса.

4.1. Принципы формирования аксиологической сферы в языковом менталитете

О.А. Корнилов выделяет в национальном сознании четыре компонента: сенсорно-рецептивный компонент, отвечающий за особенности мировосприятия; логико-понятийный компонент, отвечающий за сферу национального мышления (эти компоненты в нашей классификации относятся к сфере знания о мире); эмоционально-оценочный компонент и нравственно-ценностный компонент (эти компоненты в нашей классификации как раз и «попадают» в сферу ценностей).

Если сенсорно-рецептивный компонент сознания является определяющим при формировании национального «мирочувствования» и «мироощущения» (в самом прямом, изначальном смысле этих слов), а логико-понятийный компонент детерминирует «национальную логику», национальный склад мышления, то и эмоционально-оценочный, и нравственно-ценностный компоненты сознания ответственны за формирование субъективно-национального отношения ко всему, что отражается в языке, т. е. за формирование национальной «мирооценки».

Зададимся вопросом, что объединяет самые разные материальные и нематериальные проявления, например, такого сложного и многоаспектного вида человеческой деятельности, как культура? А что держит в единстве и не дает «распасться» на составляющие языковой менталитет, охватывающий всевозможные, совершенно не связанные между собой сферы физической и психической реальности?

Думается, что есть лишь одно основание для этого «единства в многообразии» – это категория ценности. Не случайно и Б.А. Успенский настаивает именно на аксиологическом подходе к культуре, утверждая, что «для самого коллектива культура всякий раз предстает как определенная система ценностей… Итак, культура – система коллективной памяти и коллективного сознания – одновременно неизбежно является некоторой единой для данного коллектива ценностной (выделено нами. – Т.Р.) структурой».

Ценность выступает как специфическая категория именно человеческого типа освоения действительности и заключается в значимости, особой выделенности (маркированности) каких-то вещей для нас – значимости любого рода: биологической или психологической, утилитарной или моральной, интеллектуальной или эстетической. Значимость определяется установлением специфического отношения к чему-либо в поле действия так называемой «шкалы оценочности»: хорошо – нейтрально – плохо.

Причем это именно трехчленная, а не двучленная (только хорошо /

плохо) шкала. Ведь специфика ценностного отношения человека к миру определяется значимостью или незначимостью для него чего-либо (последнее и есть значимый ноль в системе). А значимым как раз можно быть как со знаком «плюс», так и со знаком «минус» (тогда мы имеем дело с антиценностью, с «минус» – ценностью, которая тоже маркирована в сознании). Иными словами, хорошо и плохо противопоставлены ценностному «нулю». Поэтому три члена в шкале ценностей, так сказать, не рядоположны, а образуют иерархию. И мы должны ее уточнить: хорошо / плохо <-> нейтрально. Или, точнее: (хорошо <-> плохо) <-> нейтрально.

При этом средний член шкалы, как правило, только подразумевается, но вовсе не обязательно выражается: попробуйте найти средний член в таких парах, как красивый – уродливый, добрый – злой, умный – глупый и пр. Только разве что с помощью громоздкой описательной конструкции: ни добрый, ни злой. Ср. латинское обозначение грамматического среднего рода – neutrum (первоначально 'ни тот, ни другой'). И это не случайно: если что-то не попадает в зону действия значимости для этноса (пусть и со знаком «минус»), то оно, как правило, и не нуждается в особом обозначении, так как опять же не представляет никакой для него ценности. Именуются обычно крайние значения на условной семантической шкале, если таковая для данного понятия имеется.

Важность ценностного компонента в языковом менталитете трудно переоценить: «Существующий в коллективном сознании любого этноса национальный миропорядок, национальный семантический универсум немыслим без разветвленной системы оценок всего сущего, без отраженных в языке ценностных ориентиров. Именно оценивание на двух уровнях (эмоциональном и ценностном) завершает процесс отражения пространственно-временного континуума обыденным человеческим сознанием, окончательно превращая мир объективный в мир отраженный» [Корнилов 2003: 281].

Однако при всей кажущейся простоте (ну подумаешь, всего-то – хорошо или плохо!) категория ценности представляется одной из самых сложно устроенных и трудноопределимых. Об этом размышляет Н.Д. Арутюнова в книге «Оценка. Событие. Факт» (1988). Специфика ценностных концептов в языке определяется их диалектически-противоречивой природой: с одной стороны, ценности полностью ориентированы на эмоциональные, этические и эстетические составляющие внутреннего мира человека; с другой – полностью определяются внешней – социальной или природной средой: «Оценка более, чем какое-либо значение, зависит от говорящего субъекта… Во внутреннем мире человека оценка отвечает мнениям и ощущениям, желаниям и потребностям, долгу и целенаправленной воле. <…> Оценка социально обусловлена. Ее интерпретация зависит от норм, принятых в том или другом обществе или его части». Значительная доля оценочной семантики определена внеязыковым содержанием, т. е. прагматикой языка.

Н.Д. Арутюнова отмечает, что для того, чтобы оценить объект, человек должен «пропустить» его через себя: «Оценивается то, что нужно (физически и духовно) человеку и Человечеству. Оценка представляет Человека как цель, на которую обращен мир. Ее принцип – «Мир существует для человека, а не человек для мира». <… > Мир представляется оценкой как среда и средство для человеческого бытия. <… > В идеализированную модель мира входит и то, что уже (или еще) есть, и то, к чему человек стремится, и то, что он воспринимает, и то, что он потребляет, и то, что он создает, и то, как он действует и поступает; наконец, в нее входит целиком и полностью сам человек. Более всего и наиболее точно оцениваются человеком те средства, которые ему нужны для достижения практических целей. Оценка целеориентирована в широком и узком смысле» [Арутюнова 1999: 181].