ОСНОВЫ ПНЕВМАТОЛОГИИ
Шрифт:
Если в мистериальном оргиазме человек стремится проникнуть в стихию coitus'a и отыскать в этом таящийся в ней внутренний смысл и надмирную радость, товоргии плоти он жаждет насытиться самой стихией coitus'a, достигнуть высшего средоточия ее экстаза. Оргии мистерий были культом любви, раскрывающейся в половом акте; оргия плоти есть культ плотской любви, культ самого полового акта. Если первые принимали coitus как пугь и метод достижения высшей цели, то вторая провозглашает тождество цели, пути и метода. Они одинаково вели человека к исступленному восторгу плоти, но если в мистериях этот восторг возносил человека в надмирную красоту и сопрягал его с горним, то в оргии плоти этот восторг остается беспредметным и рассеивается в пустоту. Так возник культ coitus'a как такового; к достижению вершин его экстаза ведет особая наука любви — гетеризм. Таковы «школы любви» Карфагена и Сирии, Александрии и Афин, Индии и Китая, Японии и мусульманских гаремов, равно как «скрытые достоинства» современных гетер. Поклонение этому культу плотской любви составляет излюбленнейший предмет современной литературы и служит верным залогом успеха всякой трактующей о ней книги.
Полярной противоположностью плотской любви и гармоническим феноменальным соответствием платонической любви является аскетизм. Если в платонической любви человек стремится только к любви духа, т. е. замыкается в одностороннем утверждении трансцендентного, то в аскетизме
Диалектический процесс любви заканчивается гармоническим сопряжением любви духа с любовью плоти. С внешней стороны его завершающий этап выливается в две различные формы, которые, однако, онтологически тождественны. В первом случае — это таинство брака, во втором — гармонический аскетизм. В обоих случаях это есть конкретно-спекулятивная реальность, но первая, антропоцентрическая, конкретизируется в актуальном сознании, а вторая, теоцентрическая, в самом естестве духа. Этим двум реальностям, как гармонические аналоги, соответствуют определенные феноменальные ноумены половой стихии. Таинству брака здесь соответствует гармонический coitus. Coitus, как физиологический акт есть конкретное эмпирическое, предшествующее диалектическому процессу половой стихии; гармонический coitus есть конкретно-спекулятивное, завершающее этот процесс. В первом случае это только удовлетворение физиологического влечения, а во втором — это есть феноменальная реализация высшей любви. К сожалению, мы не располагаем достаточным числом объективных наблюдений, чтобы точно выявить различие этих двух видов полового акта, оставаясь исключительно на физиологической точке зрения. Но во всяком случае несомненно, что самое переживание coitus'a в этих двух видах глубоко различно, и сомнительное удовольствие при простом удовлетворении похоти есть лишь жалкая карикатура неописуемо блаженного экстаза любви. Заслуживает также глубокого внимания существующее у всех народов поверье, что «дитя любви» всегда обладает высокими физическими и духовными достоинствами, в то время как плод случайной похоти почти всегда болезненен и физически, и духовно. Гармоническому аскетизму в половой стихии соответствует одухотворение плоти. Это не есть аскетизм, искусственный отказ от непреложных законов природы, не есть борьба с половой страстью, но полное изжитие quasi-самобытности плоти, есть ее возвышение до достоинства совершенного символа духа. Если аскетизму свойствен пафос отрицания и борьбы, то одухотворенная плоть сама есть пафос положительного утверждения жизни и естественное олицетворение абсолютного гармонического покоя.
Выяснив систему гармонических соответствий этапам диалектического процесса любви, перейдем к анализу системы таких феноменальных ноуменов, которые, односторонне создаваясь по законам имманентного субстрата конкретно-эмпирической среды, являются карикатурными извращениями этапов диалектического процесса любви.
Начальный этап процесса, конкретно-эмпирический факт coitus'a воспринимается здесь не только как не таящий никакого высшего смысла, но и как вообще не имеющий за собой никакого оправдания и цели, равно как и никакой внутренней глубины. Если в диалектическом процессе любви стихия coitus'a является орудием и методом достижения высшего смысла, а в системе гармонических феноменальных ноуменов, тая в себе самой цель, путь и метод, эта стихия способна бесконечно развертывать свою собственную глубину, то здесь каждое проявление полового акта определяется как самоцель. В мусульманстве мы имеем два специальных онтологических термина, обозначающих, соответственно, два вида полового акта: copulatio и foniicatio. Copulatio — есть естественный физиологический акт, оправдываемый и освещаемый высшим смыслом15. Во-первых, — как способ продолжения человеческого рода; отсюда вытекает необходимость как можно большего внедрения в его естество для наиболее действительного и сильного зачатия. Во-вторых, — как актуальная конкретизация тайны Жизни; отсюда вытекает необходимость его культовой регламентации и сопряжения со смыслом духовным. Для успешности достижения первой цели правомерно стремиться к достижению наивозможно высшего восторга плоти, а потому возникает священная наука искусства любви, равно как и требуется, чтобы любовь плоти только сопутствовала любви духа. Для успешного достижения второй цели, с одной стороны, устанавливается определенный ритуал, а с другой — человеку разъясняются тайны естества духа и горней любви. Fornicatio — есть половой акт, лишенный всякого сопряжения с высшим смыслом, а потому может быть переведен на новоевропейские языки только бранным словом. Мы будем пользоваться термином разврат. Вторым этапом диалектического процесса любви является одностороннее последовательное утверждение только плотской любви и только любви духа. Первое есть одностороннее центрирование на имманентном, а второе — на трансцендентном. Карикатурным отражением этого бинера в плоскости полового акта являются соответственно: сафизм и сократическая любовь.
Сафизм есть самозамыкание в себе имманентного, начала женского. Отсюда естественно вытекает его основной предикат — стремление к периферической красоте. Такая любовь всегда зиждется на генерическом единстве, а прежде всего на тождественности окружающих обстоятельств и обстановки. Чрезвычайно замечательно, что легенда и даже роман всегда приписывают известнейшим представительницам сафической любви, как неизменный атрибут, змею. Действительно, онтологически сафизм, как самозамыкание имманентного, уконичен и хаотичен; змей же есть прежде всего символ ovk ov'a. С другой стороны, как выпад из актуального бытия и отвержение трансцендентной реальности, сафизм по существу демоничен. Известно, что демонические культы, как, например, культ Оби, всегда связаны с сафизмом. Итак, сафизм должен быть определен как уконический демонизм.
С сафизмом полярно сопряжена сократическая любовь. Онтологически это есть самозамыкание в себе трансцендентного, начала мужского. Отсюда естественно вытекает ее основной предикат — стремление к отвлеченной красоте. Такая любовь всегда зиждется на quasi-синтетическом единстве, а прежде всего на тождественности стремлений. Если пафос сафизма должен быть определен как стремление к совместному растворению, сладостному умиранию и поглощению личности в спазме, то пафос сократической любви, напротив, определяется как стремление ко взаимному поглощению, к обострению личного начала и напряжению спекулятивной отвлеченности разума.
Завершение этого цикла карикатурных извращений этапов диалектического процесса любви также двойственно. Если конкретно-спекулятивному существу таинства брака феноменально соответствует гармонический coitus, то здесь карикатурным искажением будет скотоложство. Действительно, брак есть иерархическое поднятие стихии coitus'a до спекулятивного смысла и низведение любви духа до актуального конкретного обнаружения. Гармонический coitus есть таинство брака, созерцаемое sub specie стихии полового акта. Напротив, в скотоложстве происходит иерархическое ниспа-дение стихии coitus'a, незакономерное сближение с низшими иерархиями и искусственное поднятие их до иерархии человека. Если брак есть возвышение человека к Богу, то скотоложство есть ниспад человека до иерархического уровня животного. Аналогично этому гармонический аскетизм есть конкретизация духа в себе, есть иерархическое поднятие феноменальной природы до ноуменального естества. Одухотворение плоти есть таинство этого духовного брака, созерцаемое sub specie стихии полового акта. Напротив, в онанизме происходит выпад из всякой иерархии, замыкание полового пафоса в самом себе. Если гармонический аскетизм есть синархический центр любви, сопряжение с ее ноуменальным естеством и органическое включение всей иерархии ее становлений, то онанизм есть его уконическое соответствие, выпад из реальной иерархии ее становлений, а потому и разрыв с ее онтологическим естеством.
На пути предыдущего изложения мы выявили всю иерархию проявлений начала любви: в диалектическом процессе ее становления, в системе его гармонических соответствий — феноменальных ноуменов половой стихии — и в системе его карикатурных искажений. Теперь мы должны обратиться к исследованию идеи любви и ее становлений в более высоком ее понимании, в ее истинном вселенском смысле. Всякая идея раскрывается в нашем сознании различно в зависимости от его воспринимательного rovog'a. Чем примитивнее сознание, тем в большей карикатурной извращенности отражается в нем ноумен идеи, и чем уже и относительнее аспект сознания, тем более этот ноумен приближается к относительной конкретности конкретного эмпирического. Тезис раскрывается через антитезис, а потому ограничение смысла антитезиса, обеднение его общего содержания частными гранями есть ео ipso ограничение смысла актуализирующегося тезиса, есть обеднение его ноуменального содержания. Всякая идея может раскрыться нашему взору лишь в строгом соответствии с нашим восприятием ее антитезиса. Так, мы противопоставляем горней любви любовь плоти, понимаемую как coitus; в силу этого и все раскрытие идеи любви в диалектическом процессе представилось нам sub specie coitus'a. Общая формула, что спекулятивный смысл любви конкретизируется в процессе coitus'a, вполне верна, но в зависимости от понимания этого процесса определяются, соответственно, и качествования ноуменального смысла. До сих пор мы понимали процесс coitus'a в его наиболее примитивном смысле, только как акт сексуального единения. Наравне с такой феноменологической конкретностью возможно вполне правомерно утверждать coitus как конкретность этическую, эстетическую, социальную и т. д. Не останавливаясь на этих частных видах, мы перейдем к изучению coitus'a в его онтологическом вселенском смысле; соответственно этому мы и получим впервые возможность подняться до созерцания вселенского онтологического смысла любви.
ГЛАВА XIV
§ 43. Учение об Эросе и Антэросе. Coitus есть динамика любви
В его всеобщем смысле это есть разряд — силы единения, есть реализация изначально заданного потенциального единства. Когда первичное генетическое единство, дифференцировавшееся во множественность, переходит к обратному процессу воссоздания своего единства одновременно с утверждением его синтетической природы, то оно призывает к бытию силу единения и процесс ее реализации; эта сила есть Эрос, а процесс — coitus. Итак, Эрос есть раскрытие единства и вселенская сила единения; coitus есть осуществляемый им процесс. Стремиться к единству и достигать его может только то, в чем это единство заложено потенциально, что произошло из единства путем его первичной дифференциации, что существенно, онтологически едино. Множественность рождается из единства по общему закону бинера. — Единая сущность утверждает свое естество как тезис, раскрывающийся в процессе эволюции антитезиса; так возникает первичная система бинера первого вида. Для осуществления этого процесса антитезис утверждает себя как генетическое единство двух полярно противоположных начал; последовательно раскрываясь в эмпирической феноменологии, эти начала гармонически объединяются между собой и выявляют первичное единство как актуальное синтетическое; так возникает вторичная система бинера второго вида.
Таким образом, всякая множественность связана с единством по двум сопряженным законам: тезис и антитезис бинера первого вида выдвигают идею единства иерархического, адекватно обнаруживающегося лишь в трансфинитуме возрастающего ряда иерархических ступеней и трансцендентного природе всех поясов иерархии, а тезис и антитезис бинера второго вида раскрывают свое синтетическое единство имманентно в каждом из поясов иерархии соответственно его природе, т. е. являют единство феноменологическое. Из изложенного ясно, что феноменологическое единство есть качественная проекция и эволютивное динамическое раскрытие единства иерархического. Эти два вида единства представляются различными началами лишь внешне, по существу же иерархическое единство является также основополагающим началом бытия и единства феноменелогического, а потому в действительности они онтологически тождественны. Бытие первичного самобытного единства, его сущность и закон лишь проявляются эмпирически в среде порожденной им феноменологии как сила единения. С ила единения есть отражение и обнаружение в существующем естества Сущего. Существующее порождается, существует и действует только силою Сущего. Актуализация Сущего через принятие Им в себя перспективы конкретного. эмпирического осуществляется Им изначальным для космического процесса переносом своей активности на периферию. В этом переносе стационарное естество Сущего раскрывается в силе единения как в своей динамической модификации. Итак, сила единения есть онтологически сама сущность Сущего, его естественный всеобщий адекватный символ. Эта сила единения по своей первичной природе всегда направлена по иерархической координате. Как периферическое раскрытие Сущего, сила единения сосредоточена актуально в антитезисе бинера первого вида; тезис же только гармонически ей соответствует. Будучи как таковая естеством тезиса, сила единения в нем раскрывается в начале иерархического процесса как его генетическое единство, а по свершении процесса — как его единство синтетическое, т. е. в обоих случаях стационарно. Динамической эта сила становится только в самом течении осуществления этого процесса, ибо антитезис есть только инобытие тезиса, стремящееся восстановить свое первородное достоинство. Эта первичная природа силы единения и есть Эрос.