Основы тибетского мистицизма
Шрифт:
Термины Хинаянаи Махаянавпервые появились на свет во время Собора под руководством царя Канишкив I в. н.э., когда представители различных школ обсуждали различные идеалы и пути Освобождения. И здесь идеал Махаяныоказался единственным, способным навести мосты между различными буддийскими школами. Поэтому нет ничего удивительного в том, что большинство присутствовавших на этом Соборе предпочли Махаянуи что небольшие группы, избравшие Хинаяну, вскоре исчезли (как
Однако Тхеравадины, которые не присутствовали на этом Соборе (поскольку они уже исчезли с Индийского материка), не могут, строго говоря, быть причислены к хинаянистам, так как они не отвергают идеал Бодхисаттвы. Махатхера Нарада, один из признанных лидеров цейлонского Буддизма, убедительно выразил точку зрения Тхеравадыследующими словами:
"Буддизм представляет собой Учение, обращенное в равной степени как к тем, кто желает достичь личного спасения, так и к тем, кто желает трудиться и для своего личного спасения, и для спасения других.
Среди нас есть и такие, кто понимает тщетность мирских удовольствий, и кто настолько полностью убежден в универсальности страдания, что ищет малейшую возможность избежать этого цикла рождений и смерти и получить освобождение.
Есть и другие, которые не только понимают, но и чувствуют все страдания жизни; столь безгранична их любовь и столь всепроникающе их сострадание, что они отказываются от своего личного спасения и посвящают свою жизнь возвышенной цели служения человечеству и совершенствования самих себя.
Это и есть благородный идеал Бодхисаттвы. Этот идеал Бодхисаттвынаиболее чист и наиболее прекрасен из всех, какие видел мир. Ибо что может быть благороднее, чем жизнь, полная самоотверженного служения и совершенной чистоты?
Идеал Бодхисаттвы, можно сказать, исключительно буддистичен".
Однако было бы большим заблуждением думать, что служение своим ближним подразумевает откладывание или ослабление стремления к высшей цели. Миларайба, который сам реализовал ее, предостерегал своих учеников от этой ошибки, говоря: "Не следует слишком волноваться и торопиться в своем намерении служить другим, прежде чем сам не реализовал истину в ее полноте; если мы будем так поступать, то это будет похожим на то, как слепой ведет слепого. Пока существует небо, не будет конца живым существам, каждому выпадет возможность такого служения, и пока не пришел ваш черед, я призываю каждого из вас стремиться только к одному, а именно к достижению состояния Будды ради блага всех существ".
Чтобы достичь этого, требуется практика Высших Добродетелей Бодхисаттвы ( парамита).
Она состоит не только в избегании зла, но и в культивировании всего, что есть добро: в самоотверженных деяниях любви и сострадания, рожденных в пламени всеобщего страдания, при которых страдания других живых существ ощущаются столь же сильно, как и свои собственные. Бодхисаттване ставит своей целью учить других, разве что своим собственным примером, он продвигается по своему духовному пути не теряя из виду благо своих ближних. Так он созревает для своих возвышенных целей и вдохновляет других поступать таким же образом.
На нашем пути ни одна жертва, которую мы приносим ради других, не пропадает, даже если ее не признают и даже если ее употребят во зло те, для кого она была предназначена. Каждая жертва – это акт отречения, победа над самим собой и, следовательно, акт освобождения. Каждое из этих действий, каков бы ни был их внешний эффект, приближает нас на одну ступень к нашей цели и преобразует теоретическое понимание идеи анатмав живое знание и уверенность, приобретенную опытом. Чем больше мы утрачиваем наше эгои ломаем стены созданной нами же самими тюрьмы, тем большей становится ясность и лучезарность нашего бытия и убедительность примера нашей жизни. Именно благодаря этому мы помогаем другим гораздо больше, чем через благотворительность, благочестивые слова и религиозные проповеди.
Однако те, кто избегает контактов с жизнью, упускают возможность жертвы, самоотрицания, отказа от с трудом приобретенного, отказа от того, что дорого или казалось желанным, от служения другим, испытания силы в искушениях и трудностях жизни. Опять-таки: помощь другим и помощь самому себе идут рука об руку, одно не может быть без другого.
Но мы не должны навязывать наши добрые дела другим, исходя из чувства морального превосходства, мы должны действовать спонтанно, исходя из естественного бескорыстия, которое проистекает из знания общности всей жизни и неописуемого переживания единства, обретенного при медитации – того опыта, универсальный характер которого выражен в священном слоге ОМ, а также в общей религиозной позиции Махаяны.
Именно это знание общности предлагал Миларайба в качестве основы нравственности и добродетели Бодхисаттвы. Именно это знание, хотя оно и было несовершенным на заре своего возникновения, вело Будду в его прежних рождениях по пути Просветления и заставило его отказаться от его собственного немедленного Освобождения (когда он встретил Будду прежней эпохи), для того чтобы обрести совершенное состояние посредством собственного опыта и страданий от бесчисленных перерождений, практикуя добродетели Бодхисаттвы, что дало ему возможность достичь высочайшей цели не только для себя, но и для блага бесчисленных живых существ.
Именно это знание заставило Будду отойти от Древа Просветления, чтобы провозгласить Свою Проповедь Света, согласно которой способность к Просветлению ( Бодхичитта) внутренне присуща каждому существу. Когда эта способность становится сознательной силой в каком-либо существе, тогда и рождается Бодхисаттва. Жизненная задача Будды состояла в том, чтобы пробудить это сознание. Именно это заставило Его принять на себя тяготы жизни странника на долгих 40 лет, вместо того чтобы самому наслаждаться блаженством Освобождения.
8. УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ПУТЬ
И ВОЗРОЖДЕНИЕ СВЯЩЕННОГО СЛОГА ОМ
Непосредственные последователи Будды, заботясь о сохранении каждого слова и каждой детали уклада жизни Его первых учеников, создали кодекс бесчисленных монашеских правил и норм, тем самым предав забвению дух ради буквы. Вместо простой самоотверженной и спонтанной жизни вдохновенных проповедников и бездомных странников выросло хорошо организованное, самодовольное и отстраненное от мира монашество, которое избегало забот и борьбы жизни в хорошо обеспеченных монастырях, отгороженных как от жизни мирян, так и от всего мира в целом.