Основы женского шарма
Шрифт:
– Замолчите немедленно, – не выдержала я. – Нам здесь придется очень долго жить, так что первое, что мы сделаем, – проведем генеральную уборку этого сарая.
– Тогда нам нужно купить много «Комбата» от тараканов, «Фейри» и чего-нибудь дезинфицирующего, – разумно перечислила Шурка.
– Нет! Экономия во всем – вот наш девиз. Мне к тем пятистам баксам, что получаются с квартиры, надо прибавить еще триста десять неведомо откуда берущихся других. И еще на что-то жить. Так что единственное, на что я согласна, – хлорка отечественного производства, тем более она ОЧЕНЬ эффективна. И хозяйственное мыло.
–
– Мы – нормальные российские мутанты и выдержим это. Шурик, я тут видела недалеко хозяйственный магазин. Марш в него.
В общем, через неделю житья выяснилось, что бачок в туалете не работает, на кухне течет кран, а душевой шланг – чистой воды бутафория. Да, и на стенах ванной комнаты какая-то то ли плесень, то ли грибок. Из паркета выпадают части и, видимо, уже давно, так как в прихожей из-за этого сформировалась целая яма. Такой небольшой провал до самой стяжки. Апофеозом этого грязевого потока новостей стало сообщение соседей о том, что эта квартира в прошлом году горела.
– Да… Не так чтоб сильно горела… До нас не достало, слава богу, хотя мы и примыкаем. Но вот балкон сгорел весь. Да…
– Какой кошмар! – ужаснулась я.
– В горелых квартирах навсегда остается плохая аура. Я не могу здесь жить. – Откуда маман откопала паранормальное слова «аура» – мне неизвестно.
– Будешь. Второго переезда в ближайший год я не переживу. И больше ни слова! – Я была непреклонна. Мама посмотрела на меня внимательно и передумала падать с сердечным приступом.
– Да… А еще, помню, выгорела вся проводка и окна. Проводку-то заменили, а вот на нормальные окна денег у Кондратьевны не было. Она-то с пятиэтажки подрала, какие были, и сюды поставила. Да… – продолжал откровенничать сосед.
– Как это – подрала? А жильцы что, так прям и отдали?
– А жильцов у нас тогда уже выселили. Вона, видишь, дом новенький. Его на месте тех пятиэтажек недавно построили. В общем, с них Кондратьевна окна-то и содрала. И ничего, стоят до сих пор. Уже почитай два года! – поразился он.
Я наконец поняла, почему это окна со стороны балкона так странно досками обиты по периметру. И почему в квартире такие жуткие сквозняки. Ну и Кондратьевна! Ведь ни слова не сказала, гадюка, когда годовой контракт подписывала. Пришлось вызывать подмогу и переконопачивать окна заново. Хоть и конец зимы, а до весенней оттепели мы можем и не дотянуть.
Наконец, после умопомрачительного месяца проживания в нашей хатке настал день, когда я снова отправилась к Джонсу за деньгами. Джонс был мил и любезен, пустил в квартиру, вернее, только в прихожую, сунул конверт и готовую расписку. Я пересчитала зеленые купюры, черкнула подпись и оказалась на лестнице. Я смотрела на захлопнувшуюся дверь собственной квартиры. Вдруг мне стало тяжело дышать. Я села на ступеньки и заревела, утираясь шарфом.
– Ну неужели я должна буду жить в той халупе целых пять лет! Я не смогу. – Господи, как хотелось, чтобы сейчас, как в детстве, из лифта вышел папа, подошел ко мне, взволнованно погладил бы меня по голове и сказал:
– Ну что же ты, детка, расстраиваешься? Я все решу, тебя завтра же поселят обратно. Пойди, купи себе пирожное.
Эх, мечты, мечты. Папа уже много лет как покоится в колумбарии Ваганьковского кладбища, престижном месте последнего упокоения. И мне пришлось утереться и отправиться восвояси, то есть в Студеный проезд, где меня уже ожидала Кондратьевна. Мы с нею немного полаялись из-за всех деталей жилищного суррогата, который мы превратили в дом за свой многострадальный счет. Она степень своей вины осознавать отказалась, но согласилась на компромисс. Пятьдесят долларов из пятисот остались в моем кармане в качестве разовой компенсации за потрясение, остальные четыреста пятьдесят перекочевали в ее карман навсегда, и мы мирно распрощались до следующего месяца. Приближалось первое мая – конец моей вожделенной банковской отсрочки. И я решила не ждать и поехать оплатить задолженность прямо на следующий день, пока у меня не украли деньги или пока я их не пропила. Чего ждать-то, когда на дворе пятнадцатое апреля. Все равно ведь не отвертишься.
Я выковыряла из заветной шкатулки еще триста зеленых, из числа тех самых эквивалентов дружбы, что надавали мне самые мягкосердечные из моих знакомых. Те, что не смогли набраться смелости и послать меня подальше. Господи, как же мне жалко денег! Ради этой кучки «зеленых» я уже месяц сплю на детской кушетке в кухне, чтобы и у деток и у маменьки было по привычной комнате. Как же я отдам заработанное такими лишениями в чужие равнодушные руки кассиров? Я и правда чуть не рыдала, пока ехала на Бауманскую. В Аптекарском меня встретил все тот же (а может и другой, но очень похожий и с таким же выражением лица) секьюрити. Он долго обнюхивал меня, обмахивал палкой-металлоискателем и прикидывал: достойна ли я пройти внутрь.
– Хорош выделываться. Я клиент банка, не задерживай, халдей. Вызови Никоненко! – рявкнула я на него и потому, что он меня бесил и злил самым ужасным образом, и потому, что день был такой, звезды так легли.
Он онемел. Видимо, мой вид, который уже пару месяцев как не был ухоженным и респектабельным, мягко говоря, контрастировал с тоном и смыслом слов, что я излагала. Ну вот захотелось мне его на место поставить, что же, совсем лишать себя простых земных радостей?
– Секундочку, – прошептал он и вдавился внутрь.
Я расправила плечи. Будет знать! Я привезла сюда восемьсот долларов США, да он передо мной ковровую дорожку должен расстелить. Ну и что, что я в заляпанном дорожной грязью пальто и в старой шапке. Подумаешь, не накрашена. А времени нет! И на то, чтобы почистить сапоги, сегодня времени тоже не нашлось.
– Прошу вас, проходите. – Как он переменился! Прямо льнет, двери открывает.
– К кому мне пройти? К Никоненко? – Так звали ту худенькую девушку, которая была моим персональным менеджером.
– Да-да. Она уже ждет вас.
– Спасибо, – церемонно раскланялась я с ним и зашла.
Банк сиял все той же роскошью и мрамором. В лучах многоточечного света бродили с безмятежными лицами сотрудники. Навстречу мне, улыбаясь, плыла Никоненко.
– Добрый день, как ваши дела? Мы вас не ожидали так рано.
– Спасибо, все плохо. Но деньги на этот месяц я нашла. Поэтому давайте оплатим долг, чтобы не скапливались никакие штрафы.
– Конечно-конечно. Пойдемте к операционистам.