Особая миссия (Сборник)
Шрифт:
– Почему я второй раз сегодня застаю вас за деятельностью, которая является нарушением межведомственных соглашений о компетенции силовых структур? – резко начал он опять что-то вроде лекции о правах и обязанностях, а я подумала, что, наверное, только автоматчики сдерживают сейчас нашего Кавээна…
– Вы обнаружили виновника произошедшей трагедии, – продолжал Краевский спокойно, но вдруг перешел почти на визг: – Так какого черта вы расспрашиваете его неизвестно о чем, вместо того, чтобы…
Он так же внезапно прекратил визжать и продолжал дальше опять спокойно:
– …Вместо того, чтобы передать его в руки соответствующих органов, то есть в наши
– Ты знаешь, какой ты орган, полковник? – не выдержал Кавээн. – Вот-вот, тот самый, о котором ты подумал… Забирай своего дристуна и вали отсюда подобру-поздорову вместе с автоматами своими… Ты ведь здесь не на Лубянке. Там наверху – сотни три спасателей, они твои автоматы на части разберут. Вместе с тобой…
– Саша! Саша, спокойнее, пожалуйста, – убеждающе произнес Григорий Абрамович. – Полковник просто очень хочет быть генералом и иногда забывается… Ведь правда, Краевский?
Тот молчал, глядя на нас насмешливо в отблесках прожектора.
– Все, рябята! – сказал Григорий Абрамович, обращаясь к нам. – На этот раз – на берег! И без всяких там посторонних разговоров!
И первым пошел к выходу. Мы двинулись за ним. Замыкающим шагал Игорек…
…Всю дорогу до берега я не могла сообразить, что же в словах капитана так меня то ли задело, то ли насторожило?.. Ярко выраженное чувство вины? Но это нормально для такой ситуации… Что же еще? Вот, например, почти все его фразы начинались с «Я…»… Это – как?.. Да тоже, в общем-то, нормально, если учесть, что вину он полностью принимает на себя, и даже какие-то явные нарушения в работе психики у него есть… Что же еще?..
Так ничего и не сообразив, я свалилась спать, едва нас привезли на булгаковский берег в разбитые прямо на набережной палатки…
Глава третья
Майор МЧС Григорий Абрамович Воротников, наш командир и наша «мать родная», опекающая нас, в силу своих возможностей, от всевозможных неприятностей и проблем, связанных, главным образом, с начальством, сформировался как руководитель в те уже баснословные сейчас времена, когда ни одно воинское подразделение, ни один гражданский коллектив не обходился без замполитов или парторгов. В своих политических симпатиях он отнюдь не был близок к коммунистическим идеалам, скорее – наоборот, но методы работы того времени въелись в него неистребимо. Поэтому частенько он устраивал нашему маленькому коллективу какие-то непонятные мероприятия, по форме – не то политинформации, не то партсобрания – откровенные разговоры о внутренних проблемах нашей маленькой группы, о наших общих заботах. А их у нас, как и в любом коллективе, бывает немало.
Вот и теперь Грег дал нам поспать только полтора часа, а потом устроил свою «политбеседу». На повестке дня у него, собственно, стояло всего два вопроса: первый – как бы «внешнеполитический», второй – «внутриполитический».
Он собрал нас в своей палатке, которую на правах командира группы занимал один (впрочем, я тоже занимала палатку одна – на правах женщины, а Кавээн с Игорьком поселились вместе, но исключительно по собственному желанию, каждый из них мог занять отдельную палатку, уж на это-то булгаковские власти не поскупились), и я собралась еще полчасика подремать под его монотонное бормотание… Но хитрый Абрамыч преподнес нам такое сообщение, что сон мой как рукой сняло…
Оказывается, местная газета, в прежние времена называвшаяся «Булгаковская правда», а теперь получившая «сверхоригинальное» название «Булгаковские вести» (в Поволжье половина губернских
Мы втроем расположились на двух спальниках в палатке Грега и откровенно зевали, сонно поглядывая на нашего начальника, сидящего в центре палатки на стуле. В руках он держал газету и ждал, когда мы устроимся, чтобы потом никто не отвлекал его своей возней.
– Ну вот, коллеги…
Григорий Абрамович всегда называл нас коллегами на таких «политбеседах», это было у него что-то вроде ритуального обращения…
– …пришло время оглядеться и подумать, что же вокруг нас происходит… Не буду говорить много, вы сами все поймете…
Он развернул газету и показал нам первую полосу. По самому верху страницы шла надпись красными буквами – «Экстренный выпуск!» Ниже очень крупным шрифтом набран был заголовок: «Катастрофа на Волге – акт терроризма! "Внуки Разина" требуют отставки губернатора!». И снимки – общий план – ночной мост с ярко освещенным местом катастрофы, и крупным планом – длинный ряд изуродованных трупов в булгаковском городском морге…
– Едрена-матрена! – подал голос Кавээн. – Какие еще, в задницу, внуки?
– Вот это ни хрена себе заявочки! – согласился с ним Игорек.
– Читайте, Григорий Абрамович! – подала я дельное предложение.
Сон с меня, как я уже сказала, слетел моментально. С остальных «коллег» – тоже. Абрамыч удовлетворенно хмыкнул и начал читать:
– «Сегодняшним утром, через семь часов после катастрофы, в редакцию позвонил неизвестный и заявил, что народно-освободительная экстремистская подпольная группа коренных волжан "Внуки Разина" берет на себя ответственность за организацию катастрофы у железнодорожного моста. Далее была сказана следующая фраза: "Террористические акты будут продолжаться до тех пор, пока булгаковский губернатор Федор Губенко не выполнит требования прогрессивной общественности Булгаковской губернии: 1 – добровольно уйдет со своего поста; 2 – публично, принародно покается в своих преступлениях – взятках, воровстве, заказах убийств своих политических противников"…
Я взглянула на Игорька, увидела, что он слушает, раскрыв рот, и тут же поняла, что и у меня челюсть отвисла… Я толкнула Игорька локтем в бок, и он захлопнул рот, щелкнув зубами. Григорий Абрамыч посмотрел на него поверх очков, ничего не понял – и продолжил:
– «В утреннем выпуске наша газета дала лаконичное сообщение о произошедшей накануне ужасной катастрофе на Волге. Наш корреспондент разыскал очевидцев этого страшного несчастья и подробно их расспросил. Из их показаний и фактов, ставших известными редакции позднее, складывается следующая картина, разыгравшаяся напротив мирно спящей Центральной набережной Булгакова».
Абрамыч оглядел нас, проверяя, слушаем мы его или нет… Конечно, мы слушали! Еще бы! Даже если там откровенная ложь написана (газеты этим часто страдают), мы выслушаем, а уж потом – скептически хмыкнем… А вдруг – не ложь? Чем черт не шутит… Грег удостоверился, что слушать мы будем и дальше очень внимательно, и вновь углубился в газету…
– «В тот вечер у "разинских" боевиков работы оказалось много. Их командир только что получил приказ – террористический акт должен быть произведен нынешней ночью. "Теперь или никогда" – такое решение принял руководитель "Внуков Разина"…