Особая миссия
Шрифт:
Что же это за священный поход? Поход куда? Талиб так и не успел до конца произнести ту фразу… Симпсон просто заткнул ему рот…
Симпсон успел сделать только шаг по направлению к Судакову. В комнату влетел Поль и еще от входа закричал нам с Грегом:
– Что-то случилось! Они ушли с лестницы…
Он побежал к Грегу и дернул его за руку.
– Совсем ушли, Грег. Я спустился до середины… Они бегут вверх по дороге, к восточному концу селения. По дороге лошади мечутся, словно взбесились… Я чувствую, нам нужно куда-то идти…
– Вверх, говоришь, бегут? – спокойно переспросил Грег. – Черт! Там стоит вертолет на единственной годной для посадки площадке. Я на него, честно говоря, сильно рассчитывал… Ну что ж – пусть бегут… – добавил он, вспомнив что-то.
– Так почему же они нас с вертолета не перестреляли как фазанов? – спросил опешивший Поль. – Ты же сам говорил…
Симпсон зло рассмеялся.
– Потому что эту игрушку некому поднять в воздух. Я пытался сделать пилоту небольшую операцию по удалению камней из почки. Но ее пришлось делать в полевых условиях и она закончилась летальным исходом… А проще говоря, я выпустил ему кишки наружу. Сейчас эти архары на них полюбуются и побегут обратно… Или попытаются поднять его сами и тут же свалятся в ущелье. Уж поверьте старому пилоту… Полторы тысячи вылетов… Мне приходилось водить этих стрекоз во Вьетнаме…
– Хватит болтать! – закричал на него Поль. – Почему они сбежали? Что случилось?
В ответ раздался хриплый смех от стены, где сидели врачи. Смеяться мог только Судаков. Именно он и смеялся, и это было страшно, потому что все мускулы на лице двигались, и видно было, как они, обнаженные, сокращаются и удлиняются…
Было совершенно непонятно, почему он смеется, и оттого становилось еще страшнее. По крайней мере, мне. Но уставились на него мы все трое.
Судаков оборвал смех и сказал тем же хриплым голосом, с трудом выговаривая слова:
– Сейчас будет толчок… Они уловили предвестники – легкое дрожание скал под ногами… Так было и в Кайдабаде. Зазвенела ложка в стакане у меня на столе. Потом обрушились стены…
Мы слушали его как какого-то древнего оракула – внимательно, с почтительным, боязливым трепетом… Первым опомнился Поль.
– На лестницу! Быстрее! Быстрее! – закричал он. – Спускайтесь вниз и бегите вслед за талибами… Вверх по дороге. Там единственное место, где скалы не нависают над дорогой…
Грег с Полем бросились к Судакову, подхватили его под руки и поволокли к выходу. Я подбежала к Карпову и потянула его за рукав вслед за ними…
Глава семнадцатая
Мы успели выбежать во двор.
Меня как будто ударило по ногам снизу, по подошвам. Сильно. Так, что колени мои немного дрогнули и подогнулись…
Я еще успела оглянуться по сторонам. Все вокруг оставалось прежним. Ничего не изменилось, не разрушилось, не раскололось…
«Странно… – подумала я. – Оказывается, в землетрясении нет ничего страшного…»
В следующую секунду земля исчезла у меня из-под ног, и я почувствовала легкий приступ тошноты, словно в скоростном лифте, когда он только начинает падать с верхнего этажа вниз…
Наверное, весь мир тоже проваливался куда-то вместе со мной. Я видела все тот же целый еще забор, но над его верхним краем поднялась вверх пыль и застыла в воздухе. Ноги мои тоже оказались в легком облачке пыли, поднявшейся с земли… Но опять не происходило ничего страшного. Мне кажется, я даже успела пожать плечами…
В то же мгновение твердая опора вернулась мне под ноги, а мир вокруг рухнул вниз, распадаясь на части, как на картинах абстракционистов…
Камни, из которых был построен забор, вдруг начали соскакивать друг с друга, словно смазанные чем-то скользким. Причем камни с восточной стороны забора падали во двор, а с западной – вниз, на лестницу и в расщелину между двумя утесами – нашим и соседним.
Гулкий грохот сзади заставил меня быстро оглянуться. От резкого движения я упала. Попыталась встать, но, споткнувшись о камень, упала еще раз и увидела, что дома за моей спиной нет, а я качусь к обрыву в пропасть, оказавшуюся на том самом месте, где только что стоял афганский дом-крепость…
Судорожно, ломая ногти, вцепившись в абсолютно ровную поверхность двора (сама до сих пор не пойму, кстати, как это мне удалось), я остановила свое движение на самом краю обрыва. Скала откололась почти ровно по линии, вдоль которой проходила стена дома. Лишь с восточной стороны осталась висеть выступающая над пропастью карнизом часть какого-то помещения.
Дом исчез, словно его никогда и не было. Ровный край обрыва, образовавшийся несколько секунд назад, выглядел так, словно скала простояла в таком виде не одну сотню лет. Было как-то совершенно естественно, что дома на верхушке скалы нет. И именно эта естественность вызывала почему-то чувство страха…
Но гораздо страшнее были пальцы двух рук, вцепившиеся в край обрыва со стороны пропасти. Они торчали прямо у меня перед глазами и уже побелели от нагрузки и напряжения. Ни крика, ни шума тяжелого дыхания я не слышала. Тот, кто висел над пропастью, молчал.
«Поль? – мелькнуло у меня в голове. – Или Судаков? Нет, у него одна рука сломана, он не удержался бы. Может быть – Грег?..»
По одним побелевшим ногтям я этого определить не смогла. Не успев подумать о том, правильно ли поступаю, я протянула руку и попыталась ухватить человека, висящего на обрыве, за запястье. Почувствовав прикосновение моей руки, он на мгновение оторвал свою левую руку от камня и вцепился в мою ладонь мертвой хваткой. Я сразу поняла, что совершила ошибку. Не только вытащить его наверх, но даже удержать, не дать ему упасть, чтобы дождаться помощи от Поля или Грега, я не могла.
Мое тело потеряло опору и медленно, но неотвратимо поползло к краю обрыва. Человек схватился за кисть второй рукой и повис на мне всем своим телом. Моя правая рука, в которую он вцепился, согнулась в локте, острый край камня впился в нее и раздирал рукав комбинезона и кожу, поскольку мое движение к обрыву замедлилось, но не прекратилось, и рука потихоньку двигалась по острому краю камня.
«Все! – подумала я. – Все! Упаду!.. – но тут же спохватилась: – Не думай об этом, дура! Ты выкарабкаешься! Ты удержишься!..»