Особая необходимость (худ. А. Станкевич)
Шрифт:
Да, это был тот же самый голос… Женский – низкий, чуть вибрирующий, полный какой-то мягкой теплоты… Он легко и мелодично произносил непонятные слова, и казалось – женщина чем-то взволнована, настойчиво просит о чем-то дорогом, очень важном… Или же она что-то объясняет ему? Голос иногда повышался, дрожал и снова ласкал слух радостными переливами…
И тогда Сенцов сразу вспомнил, что в тот момент, когда впервые он услышал голос, ему снился сон. Женщина снилась ему такая, каких видишь только во сне. Он не мог сейчас припомнить ее лица, но голос ее узнал, и интонацию тоже. И так же, как во сне, он не понимал ее слов, но чувствовал их теплоту и нежность.
Голос умолк, оборвавшись на полуслове, и тогда Сенцов, окончательно поняв, что слышит его вовсе не во сне, стал лихорадочно соображать – откуда же?.. Это не галлюцинация: женщина действительно говорила совсем рядом, где-то здесь, в каюте…
Вскочив, космонавт начал тщательно обыскивать каюту. Он внимательно осмотрел все приборы, исследовал до последнего дециметра пол – и ничего не нашел. И только в самом углу, где он спал, на уровне головы лежащего человека, обнаружил маленькую дверцу, не замеченную им раньше.
За ней оказался миниатюрный аппарат. Из него торчала пластинка, покрытая сложным, неправильной формы узором. Быть может, здесь было записано последнее пожелание женщины уходящему вдаль любимому человеку, и бывший хозяин каюты слушал его перед сном…
Почему, уходя, он не взял письма? Таких вещей не забывают… Просто потому, что они торопились, или была и другая причина?
Возможно, командир корабля – каюта эта, ближайшая к рубке, принадлежала, очевидно, ему – погиб еще раньше. Не случайно ведь именно эта ракета осталась в спутнике.
Сенцов от души пожалел женщину с удивительным голосом, которая никогда не дождется своего друга. Да и сама она, наверное, давно ушла из жизни – сколько времени прошло… Впрочем, может быть, на их планете живут долго?
– Счастья тебе, и – спасибо, милая, – сказал он женщине и поклонился в ту сторону, где стоял аппарат. Он и сам не знал, за что благодарит, но сказал это так сердечно, словно слова могли долететь до нее. Хотя – кто знает? – может, каждое, даже самое тихое слово благодарности и любви не теряется в пространстве и всегда достигает того, кому оно послано, летя со скоростью, о каких еще ничего не знает теория относительности?
Потом он вынул пластинку из аппарата, чтобы голос не звучал зря: только в трудные минуты следовало слушать его… Он подумал, что непременно возьмет этот голос с собой на Землю – если вообще вернется на Землю – и жена его не будет ревновать.
О чем-то еще он хотел было подумать, обрывок мысли промелькнул в голове. Нет, не о том, что надо немедленно идти в оранжерею. О чем-то другом. Показалось – но почему вдруг показалось? – что уходить отсюда еще рано… Что он, может быть, и не так уж прав… Но откуда такое чувство? С чего вдруг? Вот сейчас он вспомнит. Сейчас…
Но на пороге каюты вырос Коробов.
– Все в сборе, – коротко доложил он, и Сенцов зашагал за ним, так и не додумав чего-то до конца.
Космонавты, не разговаривая, стояли в рубке. Каждый приготовил свой груз. Больше они не вернутся сюда так скоро…
– Ну что ж – присядем, как полагается… – сказал Сенцов, и все сели на минуту. Все уже было собрано, все готово к уходу наверх.
Сенцов оглядел друзей.
Они уже принадлежали истории – пять человек, сидевших в чужой рубке.
Они принадлежали истории, как первые люди, встретившиеся с иной цивилизацией. Но даже если бы этого не было – а на Земле ведь об этом пока ничего не знали, – они все равно принадлежали истории, как люди, погибшие вне Земли, при штурме Пространства. Еще живые, они были погребены под невообразимой толщей отделявших их от родной планеты просторов, которые когда-нибудь покажутся совсем не страшными.
И все же, подумалось Сенцову, они – не капитулировавшая армия, а отдыхающие между боями солдаты.
Отдыхали бойцы… И, как обычно бывает на привалах, сперва только какое-то гудение послышалось в тишине. Сначала непонятное, оно становилось все громче и громче, потом из него возникла мелодия – это Раин напевал себе под нос старую-престарую песню.
Едва разобрав напев, Сенцов подхватил ее – так же негромко, потому что песня эта была из тех, какие поются не громкими и хорошо поставленными голосами, а тихо, чуть, может быть, неправильно и хрипловато, с тем трудно определимым качеством, которое по-русски называется задушевностью, и не может его заменить никакая школа и даже талант.
Это была песня, родившаяся в далекие годы, – такие далекие и такие близкие им сейчас; песня, в которой как бы сконцентрировалась вся романтика того нелегкого времени…
В ней пелось о двух друзьях, которые служили в одном полку – пой песню, пой… (Пой, что бы там ни было: не тебе одному пришлось нелегко!), и, несмотря на разницу характеров, они дружили настоящей дружбой (в песню вступили Коробов и Азаров: кому, как не им, летчикам, знать цену настоящей дружбе!), а потом однажды вызвал их к себе командир и приказал ехать в разные края страны (огромной страны на той далекой планете), и они ничем не выдали своей грусти при расставании («И мы не выдадим», – подумал Калве, присоединяясь к другим и напевая мелодию, хотя и не знал слов), один из них сел в автомобиль, а другой – в самолет («А нам вот… не на чем нам лететь…» – подумалось в этот миг каждому), и один из них вытер слезу рукавом, ладонью смахнул другой…
Земная песня звучала в призрачно, неправдоподобно освещенной рубке. И так неистово захотелось каждому еще хоть на час увидеть Землю – родную, суровую и прекрасную, куда бы тебя ни посылали командиры. Землю, где тоже поют, собравшись в кружок, и хорошими, родными голосами подпевают женщины.
Женщины… И эта тоже, верно, пела, провожая своего… Погоди. Погоди, погоди… Пела? Ну, конечно, она именно пела! Пела?!
И вдруг Сенцов поднялся во весь рост, глаза его засверкали.
Впервые с такой отчетливостью он постиг, что те, кто построил звездолет и эту ракету, были такими же, как люди. Они так же любили, а значит, так же ненавидели, так же страдали, так же радовались и так же мыслили, и поэтому никакого бессознательного зла не могло быть скрыто в их технике…