Особая папка Кремля
Шрифт:
Кутепов достаёт из ящика своего письменного стола немецкую газету, кладёт её перед Соколовым:
КУТЕПОВ:
Хорошо. Теперь о другом. Вы, наверное читали о новой самозванке на роль спасшейся младшей Великой княгини, Анастасии Николаевне – об этой Анне Чайквской…
СОКОЛОВ (рассматривая фотографию Анны Чайковской в газете):
Да, читал. Странная самозванка…
КУТЕПОВ (встаёт из-за стола, ходит по кабинету):
Ну, все они, сколько их было, самозванок, –
На экране во время этого разговора (о дяде Эрни) – чёрно-белые кадры: Александровский дворец в феврале, зима, вечер. По ярко освещённому коридору идёт мужчина в русской шубе и большой меховой шапке (Эрнст Гессенский). Его сопровождает флигель-адъютант царя. Не доходя до царского кабинета, он указывает на него, и поворачивает обратно, заходит в другой кабинет. Перед входом в кабинет царя мужчина снимает шапку. В это время с другой стороны коридора, из-за угла, смеясь, куда-то бежит 13-летняя Анастасия (полноватая нескладная озорная девчонка с чёлкой на лбу). Бросает беглый взгляд на мужчину, хочет поздороваться и сделать книксен – но мужчина быстро заходит в кабинет царя. Анастасия пожимает плечами, прыскает в кулачок, бежит дальше.
СОКОЛОВ:
Да уж… Если и приезжал, и просил о сепаратном мире, и ему было отказано, то всё это было и остаётся большим секретом. И может полностью дискредитировать принца Гессенского в глазах немецкой аристократии и армии… Так что заявлять об этом публично – это точно значит сделать «дядю Эрни» своим вечным врагом – он уже и объявил её самозванкой. Неужели она этого не понимает?
КУТЕПОВ (снова садясь за стол, и прихлёбывая чай):
Вероятно, не понимает. А хитрая самозванка, буде она поставила бы целью добиться признания, вела бы себя по другому… (Обращаясь к денщику Фёдору, громко): Федя, принеси нам, любезный, ещё чайку.
СОКОЛОВ:
Да, пожалуй.
КУТЕПОВ:
Вопрос мой к Вам, Николай Алексеевич, вот каков: эта Анна Чайковская заявила, что её спас солдат охраны Дома Ипатьева, некий Александр Чайковский. Вопрос: могло ли такое случиться в ту ночь… и был ли среди солдат охраны некий Александр Чайковский?
(Примечание автора сценария: последующий диалог Соколова и Кутепова сопровождается чёрно-белыми \под немую хронику\ кадрами реконструкции событий во дворе Дома Ипатьева ночью 17 июля 1918 года – см. рассказ Николая Царёва из второй серии, стр. 84-85)
СОКОЛОВ:
Могло… У меня сложилось твёрдое убеждение, что расстрел и вывоз трупов прошли не так, как было задумано Яковом Юровским… Там был какой-то хаос, резня… Показания свидетелей противоречивы… Некоторым убийцам дурно стало во время резни, в густом пороховом дыму… Подвал-то маленький, а там более 20 человек было – 11 жертв и 12 этих нЕлюдей… Грузовик стоял во дворе… Когда тела жертв погрузили в грузовик, а все пошли смывать кровь в подвале, коменданту Юровскому стало дурно, и он на час или два ушёл в свой кабинет, и лежал там с холодным компрессом на голове.
(На экране во время ответов Соколова – чёрно-белые кадры реконструкции описываемых событий – кроме кровавых сцен в подвале)
КУТЕПОВ:
А кто же остался за него?
СОКОЛОВ:
Формально – его помощник, Никулин, но фактически Пётр Ермаков – из бывших каторжников... Он добивал стонущих штыком своей винтовки. Знаете за что он на царской каторге был? – за то, что в 1910-м городового убил… а затем голову ему пилой отпилил… Ну а в тот вечер, ещё 16 мая, по показаниям свидетелей, он сильно пьян был. Но он был главной опорой Юровского в ту ночь, и командовал убийцами и охраной во время отсутствия Юровского. Командовал и в Коптяковском лесу, пока Юровский позже туда не подъехал.
КУТЕПОВ:
Николай Алексеевич, а что же этот… Александр Чайковский, был такой в охране? Были ли там вообще сочувствовавшие жертвам?
СОКОЛОВ:
В основном в охране, особенно внутренней, дрянь всякая была… распропагандированные отбросы из среды русского народа… Но сочувствовавшие всё же были – среди солдат внешней охраны. Там простые парни были, вчерашние крестьяне мобилизованные, или молодые рабочие, из местных, тоже вчерашние крестьяне . Проблема с кадрами у Юровского была – ведь всех подчистую мобилизовали в те дни на фронт, против наших.
КУТЕПОВ:
Ну а Чайковский – был такой?
СОКОЛОВ:
Среди тех, кого я допрашивал, никто о нём не говорил. Кроме того, мне не удалось установить полный состав внешней охраны: там текучка большая была, и несколько солдат были переведены в охрану из красных полков в мае-июне – их следы мне найти не удалось, и из допрошенных мной никто их толком не знал. Так что вопрос об Александре Чайковском остаётся открытым…
КУТЕПОВ:
Думаете выдумала Анна Чайковская свою историю?
Соколов задумывается. Вспоминает свою встречу с Колчаком в декабре 1919 года.
1919 год, декабрь. Ставка Колчака в Сибири, Омск..
Действующие лица:
Александр Васильевич Колчак (45 лет) – Верховный правитель России;
Николай Алексеевич Соколов (37 лет) – следователь по особо важным делам Омского окружного суда, расследовавший по распоряжению А. В. Колчака с февраля 1919 года дело об убийстве Царской Семьи.
Дежурный офицер, штабисты Колчака.
На экране – Соколова подходит к штабу Колчака, входит в дверь, просит дежурного офицера доложить о нём.
В кабинет Колчака входит дежурный офицер, докладывает: «Следователь Соколов»
КОЛЧАК:
Пригласите.
Входит Соколов, здоровается.
КОЛЧАК:
День добрый, Николай Алексеевич. Надеюсь, отдохнули с дороги. (Соколов благодарит) Разговор у нас будет сугубо конфиденциальный, знать о нём никто не должен. Подчёркиваю: абсолютно никто не должен.