Особенная
Шрифт:
– Например?
– спросила она.
К чему это уточнение? Хейли прекрасно знала мой ответ.
Я поджала губы и искоса взглянула на нее.
– Девять месяцев назад я похоронила своих родителей, - отозвалась я и удивилась, как ровно и холодно прозвучал мой голос. На самом деле, я не была на их похоронах. Не могла по состоянию здоровья. Но это, может, даже к лучшему.
Подруги застыли на своих местах, не ожидая, что я скажу нечто подобное. Я старалась не говорить о родителях. Вообще. Не произносила слова «мама» или «папа».
Я медленно втянула в себя воздух и на секунду прикрыла глаза.
–
Ники переглянулась с ней, и обе сочувствующе вздохнули.
– Вот именно, Эмили, - моя златовласая подруга взяла на себя ответственность и попыталась «вразумить» меня.
– Прошло уже девять месяцев, - она обошла кухонную стойку и остановилась в двух шагах.
– Я не понимаю, как тяжело ты переживаешь… их смерть, но ты еще жива, - она шагнула вперед, оказавшись ближе.
– Твоя жизнь продолжается, Эмили, а у нас с Хейли такое чувство, словно ты похоронила себя вместе… - ее голос дрогнул, - вместе с ними.
Все внутри меня превратилось в камень. Я почувствовала, как ярые языки обиды обожгли сердце. Я не хотела, чтобы Ники так говорила про моих родителей (хотя она, по сути, не сказала ничего плохого). Я не хотела, чтобы она, или Хейли, или кто-нибудь еще упоминал их в моем присутствии, точнее их смерть.
Я открыла рот, но не знала, что сказать, поэтому через секунду сомкнула губы и опустила голову.
Я понимала, что не буду скорбеть всю жизнь, что однажды утром я проснусь и не почувствую жгучую боль в груди. Этот Новый День еще не настал, и я уверена, мне придется долго ждать его прихода.
Но Ники права. Моя жизнь не стоит на месте, и я не должна хоронить себя заживо. Я должна жить дальше, должна радоваться и наслаждаться всем, что имею. Я знаю, что мама и папа не хотели бы видеть меня такой, какая я есть сейчас. Папа бы сказал мне: «Эй, дочка, посмотри на себя? Я тебя совсем не узнаю. Это не моя Эмили. Ты ведь другая. Я знаю тебя, чертенок». Папа дал мне это прозвище, когда мне было шесть. Я была очень буйным и неугомонным ребенком.
Я поняла, что начинаю задыхаться из-за огромного кома, застрявшего в горле. Еще чуть-чуть, и я заплачу.
Я должна отвлечься. Должна подумать о чем-нибудь другом, чтобы не вспоминать о родителях, не зацикливаться на недосягаемой боли в голове, пульсирующей так глубоко, что я не способна добраться до того места даже мысленно.
– Ладно, - вымолвила я бессильно.
– Что ладно?
– осторожно уточнила Ники.
Я заставила себя поднять на нее тяжелый взгляд.
– Я… пойду. На вечеринку, в смысле.
Ее глаза вспыхнули, и губы тут же расплылись в улыбке.
– Правда?
– она подпрыгнула на месте.
Я едва заметно качнула подбородком, как бы отвечая: «Да».
– Ты правильно поступаешь, - Хейли вновь пристроилась рядом и на этот раз обняла меня.
– Ты не можешь грустить вечно, Эмили. Не можешь.
Я изо всех сил старалась улыбнуться ей, но в итоге оставила попытки и просто кивнула.
Глава четвертая
Я отправилась на вечеринку в том, в чем приехала к Ники. Джинсы, красная футболка и клетчатая рубашка сверху. Ники
По сравнению с подругами я казалась серой и невзрачной. На Хейли было открытое черное мини-платье, обнажающее ее хрупкие плечи и длинные стройные ноги, которым дополнительную очаровательность придавали черные туфли на высоком каблуке. Она была олицетворением сексуальности и недоступности одновременно. А Ники воплощала в себе образ невинной и красивой куклы Барби. На ней было нежно-розовое платье, состоящее из корсета и пышной юбки чуть выше колен, стройность ног так же подчеркивали туфли на шпильке. И как она только ходит на них? На шикарных блестящих волосах была широкая атласная лента бледно-розового оттенка, пухлым выразительным губам неотразимость придавал сверкающий в темноте блеск.
– Вы оделись так, будто собрались на показ мод, - пробормотала я, садясь за руль.
Ники фыркнула и забралась на задние сидения.
– Уж поверь, на показ мод мы бы оделись лучше, - и она подмигнула через зеркальце Хейли, которая заняла место рядом со мной.
Патрик Холл - сын владельца сети магазинов спорттоваров, и он, точнее его родители, очень богаты. Подъезжая к его огромному особняку, располагавшемуся почти за городом, я грустно улыбнулась, увидев большую толпу у главного входа. В моей жизни «до» (а именно так я разделила ее после смерти родителей) я была ярой любительницей вечеринок. Я обожала находиться если не в центре внимания, то в центре танцпола. А сейчас, чувствуя вкус веселья, в мое сердце прокрадывалась тоска по былым временам.
Припарковав «Ауди» неподалеку, я, Ники и Хейли вышли из машины и направились к эпицентру вечеринки. Даже не заходя в дом, я услышала оглушительную клубную музыку, которая вырывалась из больших колонок, и восхищенные крики парней и девушек.
– Патрик разошелся не на шутку!
– прокричала нам Хейли.
– Это же Патрик, - как бы само собой разумеющееся пробормотала я, оглядываясь по сторонам.
Патрик Холл славился не только тем, что он лучший игрок в команде после Джастина, настоящий красавчик с шоколадными вьющимися волосами и пронзительными зелеными глазами, правда, не такой умный, но и тем, что у него самые шумные вечеринки в городе. Они настолько популярны, что на них часто бывают студенты из колледжей.
– Пойдемте к бару, - не стала теряться Ники, сразу перейдя к главному.
Она взяла меня и Хейли за руки и потащила сквозь огромную толпу к длинной барной стойке у восточной стены огромной гостиной, переделанной под танцпол.
– Что будете?
– спросила у нас Ники.
– Хмм, а здесь есть ром? Я никогда не пробовала, но ужасно хочу сделать это, - проговорила Хейли.
– Здесь есть все, красавица!
– ответил молодой и довольно-таки симпатичный темноволосый бармен с глянцевыми голубыми глазами, которого, видимо, нанял Патрик.