Особенно Ломбардия. Образы Италии XXI
Шрифт:
Тацца ди Дзаффиро, Сапфировая чаша, – изделие римских стеклодувов I века н. э., простая, без всяких украшений, стопка из толстого прозрачного стекла удивительно красивого синего цвета, поставленная на высокое готическое подножие из золота, специально для нее изготовленное в XV веке. Стекло столь красиво, что в Средние века считалось, что чаша сделана из цельного сапфира, и легенды, само собою, связывали Сапфировую чашу с той чашей, из которой апостол Иоанн Евангелист выпил яд, преподнесенный ему императором Доминицианом, при этом оставшись невредимым. Наполеон использовал эту чашу для торжественных тостов по случаю своей коронации – еще одна деталь комедии миланского помазания, – а затем с него собезьянничал Фердинанд Австрийский, король Ломбардии и Венето, также пивший за свое здоровье из Сапфировой чаши. Что они пили из этой небольшой емкости, – водку, что ли?
Шедевр искусства поздней Римской империи, консульский диптих Флавия Стилихона, представляет собой две большие скрепленные между собой резные пластины из слоновой кости: на правой изображен сам Флавий Стилихон, на левой – его жена Серена с сыном Эухерием. Диптих создан около 400 года, когда этот варвар из племени вандалов (звучит как тавтология, но это не так) получил свое первое
Империя же заржавела, обветшала и скрежетала, как ни к чему не годная машина. Вторжение в Италию вестготов под предводительством Алариха окончательно разрушило всю государственную систему. Еще в 395 году Гонорий от страха перед всем на свете, в том числе и перед своими подданными, переносит столицу в более надежный Медиолан, – это короткое время наибольшей славы Милана, он на восемь лет становится столицей Римской империи – но вскоре Медиолан подвергается осаде войск Алариха. Стилихон прогоняет вестготов, однако испуганный Гонорий уже туда не возвращается, а делает столицей крошечную, но укрепленную Равенну, находящуюся совсем в стороне. Аларих продолжает кочевать по Италии со своими бандами, грабя и убивая, Гонорий отсиживается в Равенне, а Стилихон с Аларихом ведет какую-то сложную игру. Римский регент и повелитель вестготов были знакомы друг с другом со времен императора Феодосия, когда Аларих еще не был выбран королем вестготов, а был просто вождем племени, нанятым римлянами на службу империи, и договориться им не составляло труда. О событиях нашествия вестготов мы ничего не знаем наверняка, но видим, что Стилихон, постоянно выигрывая тяжелейшие битвы и даже пленив жену Алариха и его детей и его победив, заключает с ним то мир, то перемирие, то союзнический договор, но из Италии варваров не изгоняет, хотя и имеет для этого все возможности.
До сих пор двойная игра Стилихона историками не разгадана, но закончилось это все тем, что Гонорий заподозрил Стилихона в желании посадить на престол своего сына Эухерия, в 408 году арестовал его и удавил в темнице вместе с сыном, после чего начались аресты и убийства всех варваров на римской службе. Смерть Стилихона развязала Алариху руки, варвары, римлян возненавидевшие, сплотились вокруг него, и, в то время как Гонорий отсиживался в укрепленной Равенне, вестготы свободно громили и грабили все вокруг, положив конец могуществу Рима разрушением города в 410 году, после которого Рим уже не оправился. К вестготам присоединились и рабы, открывшие, как считается, римские ворота Алариху, так что со смертью Стилихона начались погромы и социальный беспредел (подобный Великой Октябрьской социалистической революции), вошедший в историю под названием Падение Рима. Гонорий, убив своего советника, нарушил баланс между Римом и варварами, установленный Стилихоном, тем самым покончив, в общем-то, и с Западной империей, так как равеннские императоры уже не имели никакой власти не только над империей, но даже и над Италией, управляемой варварскими вождями, объявившими себя королями. Один из них, Одоакр, в 476 году заставил последнего императора, пятнадцатилетнего Флавия Ромула Августа (имя последний император носил издевательски пышное: и Ромул, и Август), называемого также Ромул Августул, «Августенок», отречься от престола. Самое интересное, что Одоакр жизнь ему сохранил, отправил Августенка в Кампанью, где тот благополучно прожил еще тридцать пять лет, получая жалование от новых королей. То есть оказался гораздо гуманнее, чем революционное правительство под предводительством Ленина.
Резной диптих медиоланского мастера конца IV века, замечательный памятник древнеримского христианства, свидетельствует о великих событиях, в которых Стилихон играл главную роль. Диптих создан во время все растущего влияния Стилихона, и от изображения этого семейства веет основательностью и уверенностью. Чем-то диптих напоминает дагерротипы начала XIX века: похоже, что Стилихон и его семья специально приоделись, чтобы позировать, и лица и позы, несколько скованные, полны торжественной серьезности. Члены семейства представляют свое положение, а не индивидуальность, – это всегда чувствуется также и в первых фотографиях, дагерротипах, на которых положение человека важнее, чем он сам, и это придает ранним фотографиям оттенок легкой наивности, роднящей их с портретными примитивами, – но мастер, портретировавший семейство, не только не примитивен, но искушен и талантлив, и иератичная застылость кажется не помехой, а осознано выбранным приемом: условность приема никак не помешала автору создать образ Стилихона, но даже и помогла. На этом портрете – назову диптих именно так – мы видим умного современника «Исповеди» Августина Блаженного, времени великого перелома; перед нами варвар, адаптированный римской культурой, – известно, что Стилихон в совершенстве владел главными языками империи, греческим и латынью, а также знал варварские наречия – ставший христианином, прекрасно понимающий, что Рим намного выше его родного варварства, но и осознающий, что без варварства Рим больше существовать не может.
Стилихон – типичный князь Салина из романа Джузеппе ди Лампедузы «Леопард». Волевой и хитроумный, он и командовать войсками умеет, и уверенно лавирует среди придворных интриг; из уст Стилихона не раз, наверное, звучала фраза
Если бы да кабы, то бабушка бы дедушкой была; Стилихона, этого Сергея Юльевича Витте поздней Римской империи, удавили в темнице, так что сохранить все, как прежде, не удалось, и варвары, хотя впоследствии и слились с империей, как это Стилихон задумывал, прежде раскатали ее по камушку. Сокровища, составляющие славу Монцы и со всех сторон обступающие диптих Флавия Стилихона, как раз и принадлежат ко времени слияния варварского сознания с римской цивилизацией, но только задержанного катастрофой Падения Рима на полтора-два века. Стилихон хотел, чтобы империя впитала в себя германцев, превратив их в подобных ему цивилизованных «новых римлян», которые империю бы и спасли.Слияние произошло, но не так, как он планировал, а ровно наоборот, гораздо более кроваво: варвары, сначала разрушив все, приспособили империю к своим нуждам и своим вкусам. Цивилизация не исчезла, а варваризировалась; получилась «варваризированная цивилизация», и именно с ней, с разрушенной античностью, управляемой подчинившими ее себе дикарями, Йохан Хейзинга в 30-е годы сравнивал современность. О варваризированной цивилизации и рассказывают нам сокровища, окружающие диптих Стилихона, памятник поздней античности. Короны, гребни и кресты носят имена лангобардских королей и королев, Теодолинды, Агилульфа и Беренгария, что звучат столь же дико и жестоко, как дика и жестока была жизнь вокруг них. Грубые золотые предметы, с большими кабошонами, с геммами, выковырянными из римских перстней, с упрощенным орнаментом; видно, что для владельцев размер и вес имели значение в первую очередь. Вокруг каждого предмета витают легенды, но больше всего среди них привлекает очень курьезная вещь, большая Железная курица в центре зала, или, как она называется у итальянцев, «Наседка с цыплятами», Chioccia con Pulcini.
Chioccia con Pulcini и вправду большая металлическая курица, окруженная семью цыплятами и клюющая вместе с ними металлические же зернышки, рассыпанные по круглой плоской подставке, на которой она с цыплятами и закреплена. Сделана курица из серебра, когда-то позолоченного, но теперь совсем почерневшего; у наседки и цыплят глазки из рубинов и сапфиров, выглядят они весьма натуралистично и очень похожи на богородскую игрушку, имея вид простой и глуповатый, всем курицам свойственный. Традиционно «Наседка с цыплятами» связывается с именем королевы Теодолинды, и считается, что это шедевр ломбардских золотых дел мастеров, относящийся примерно к V–VI векам: вроде как курица была найдена в гробнице королевы во время перезахоронения, хотя никаких прямых подтверждений этому нет. Предназначение курицы неясно: известны серебряные львы, змеи, агнцы и павлины, украшавшие королевские залы, но при чем тут курица? Неприхотливый сюжет для садовой керамики, и специалисты по Средневековью, серебряной курицей озадаченные, наделяли ее всяческой символикой: то это символ христианской церкви, борющейся с арианами, то королевства Ломбардии, объединяющего различные провинции, то самой Теодолинды, так как Теодолинда родом из Мюнхена, а там курица – баварский феникс и олицетворяет вечное возрождение жизни. Желание быть изображенной в виде курицы для королевы несколько необычно, но, как бы то ни было, Теодолинда с Железной курицей срослась: ее курица красуется на портале собора, и в Монце все связано с Теодолиндой, а следовательно, и с курицей.
У меня этот лангобардский шедевр вызывает две ассоциации, связанные с детством: с эрмитажными часами «Павлин» и сказкой Антония Погорельского «Черная курица, или Подземные жители». Часы «Павлин», нелепейшее нагромождение позолоченной меди, очень хорошо характеризуют русский вкус, сходный со вкусом лангобардов VI века. Часы изготовлены мастером Джеймсом Коксом, специализировавшимся на ювелирных чудесах, охотно раскупавшихся ценителями, любящими все красивое; одним из главных покупателей был турецкий султан. «Павлин» был куплен князем Г.А. Потемкиным-Таврическим, типичнейшим «новым русским», в 1780 году; мне творения Джеймса Кокса очень напоминают о современном лондонском мастере Дэмиане Херсте, также любимом турецким султаном и галереей «Триумф». Теперь часы «Павлин» стали заставкой на отечественном ТВ-канале «Россия К», прежде называвшемся каналом «Культура», очень точно характеризуя взаимоотношения телевизора с этой самой культурой: дорогие телезрители, вы спрашиваете, что такое культура? – отвечаем: культура – это механический павлин, жирная золоченая курица. Время от времени птица хвост распускает, по специальному заказу. Ответ правильный, лучше не придумаешь. Вот и Железная курица в Монце для лангобардов была олицетворением культуры, их телевизионной заставкой.
В сказке Погорельского, с детства не менее любимой, чем часы «Павлин», курица становится героиней романтической истории, – что само по себе странно, так как нет менее романтичной птицы, чем курица, – приобретая совсем уже курицам несвойственный душок легкой перверсии, ибо курица в сказке на самом деле мужчина и ее-его должны зарезать, так как он-она яйца не несет. Черную курицу спасает от смерти мальчик Алеша, а она-он оказывается советником короля волшебного народа лилипутов; затем курица-советник знакомит Алешу со своим народом и, когда впервые ведет Алешу к королю, вступает в битву с двумя рыцарями, преграждающими вход: «Чернушка подняла хохол, распустила крылья и вдруг сделалась большая-большая, выше рыцарей, и начала с ними сражаться! Рыцари сильно на нее наступали, а она защищалась крыльями и носом», – в детстве эта сцена так четко вставала перед моими глазами, что намертво врезалась в память. Этот образ, огромная курица, бьющаяся с рыцарями, тут же и возник при взгляде на курицу Теодолинды, и обе ассоциации, золоченый павлин, знатный продукт английского кича, и отважная черная курица сентиментальной романтической повести слились с Железной курицей Монцы, очень облагораживая и курицу, и тесно с ней связанную королеву Теодолинду.