Особенности национального менталитета. Сборник рассказов
Шрифт:
Вовка растянулся на тротуаре, больно ударившись коленками и ладошками об асфальт, и громко заплакал. Андрей мгновение стоял в оцепенении, широко раскрыв глаза от охватившего его ужаса и пытаясь понять, что он только что совершил. И не сразу опомнившись, он бросился к мальчику, поднял его, поставив на ноги, прижал к себе и стал лихорадочно успокаивать, вытирать слезы и поправлять штанишки и свитерок на нем. Но все тщетно! Вовка плакал все громче и вырывался. Андрюшка разжал объятия, и малыш, громко рыдая и топая от обиды ножками, побежал к себе домой.
«Что сейчас будет…» – пронеслось в голове Андрюшки. Он метнулся в сторону своего подъезда, но остановился у двери. «Если я сейчас поднимусь домой, то дядя Леша, Вовкин папа, поднимется к нам в квартиру и тогда будет еще хуже…» – Так лихорадочно думал Андрей, стоя у входа в подъезд и не решаясь войти.
А в соседнем подъезде уже послышался шум, грубая мужская брань и быстрые шаги. Во двор выскочил в одних спортивных шортах и сланцах, с золотым крестом на груди и в синих наколках на руках и ногах загорелый мужчина лет тридцати. Это был дядя Леша. Глаза его бешено сверкали.
– А ну-ка, иди сюда, сволочь! – взревел мужчина, увидев Андрея.
–Я… я-а… – мямлил едва слышно дрожащим голосом он, теперь уж обидчик, медленно подходя к отцу Вовки и испуганно моргая.
– Ах ты гаденыш! Нет, ну какой шакалёнок!.. – рычал разъяренный мужчина. И на голову Андрюшки полетел один подзатыльник, другой, в ней опять будто мячиком проскакало, из глаз брызнули слезы. Он стоял, втянув голову в плечи и ссутулившись, и терпеливо переносил расплату, удар за ударом, в промежутках пытаясь хоть как то оправдаться:
– Я ведь… Я… Ай! Я ведь не нарочно… Я не… – жалобно лепетал он.
– Что-о-о?! « Не нарочно»?! Ах ты гад! Ах ты…– кричал дядя Леша, отвешивая очередную оплеуху. – А ну пошел отсюда! Живо! И чтобы я тебя больше рядом не видел с моим сыном!
Он с силой развернул подростка, больно схватив его за плечи, и отвесил нешуточного пинка под зад. Андрей пулей влетел в свой подъезд, скуля от обиды как побитая дворняга. Пробежав несколько лестничных маршей, он остановился между этажами, переводя дыхание и вытирая слезы, застилающие глаза. Он прислушался. Во дворе уже было тихо.
Глава 6
Простояв в тишине подъезда с полчаса, Андрюшка окончательно успокоился и расслабился. Он понимал, что мама не должна узнать о том, что произошло. Голова гудела, но он старался не обращать на это внимания, как и на горящее правое ухо, которое уже немного распухло. Андрюшка смотрел в окно подъезда, выходящее во двор, на солнечный диск, который уже почти весь скрылся за домом напротив. Все произошло так быстро, что подросток даже не успел всего осознать полностью. «Почему я так поступил?» – в угрюмом недоумении спрашивал себя Андрюшка.
Наконец мальчик устал стоять и поднялся на свой шестой этаж. Сунул ключ в замочную скважину и, аккуратно повернув его, тихонько открыл дверь. Он молча разулся и прошел к себе в комнату. Мама смотрела сериал по телевизору на кухне и все же услышала, как вошел сын:
– Андрюшка! Иди мой руки, сынок, покормлю тебя, – позвала Ольга сына.
– Да, мам, сейчас приду, – отозвался Андрюшка, стараясь придать своему голосу обычный домашний тон. Он вымыл руки в ванной и, вытирая руки о полотенце, осмотрел себя в зеркало. Правое ухо немного распухло и покраснело. Он вошел на кухню и молча сел за стол.
Ольга была в превосходном настроении и не сразу заметила хмурый вид сына.
– Ты чего, Андрюша? Что-то стряслось сынок? – спросила, наконец встревоженная мать.
– Да нет, мам, ничего, – ответил Андрюшка спокойно. – Что-то устал просто, на набережную гулять ходил.
– Снова один гулял?– ласково улыбаясь, спросила успокоенная мать. Андрюшка утвердительно кивнул.
– Эх, горе ты мое луковое! Завел бы друзей хороших, с друзьями -то интереснее ведь, – продолжала улыбаться мать. – Ну ладно, ешь давай, пока не остыло все.
И она снова погрузилась в свой любимый сериал.
Андрей ел неохотно: аппетита не было вовсе. Он отодвинул полупустую тарелку от себя, отхлебнул из кружки теплого чая и встал из-за стола.
– Мам, я посплю немного… ну, устал чего-то, – скорее прокряхтел он, чем сказал, и ушел, не поворачивая головы, к себе в комнату.
Усевшись на кровати, Андрюшка ощупал осторожно правое ухо и удовлетворенно подумал: нет, мать не заметила, и хоть это хорошо… Мальчик разделся, лег в кровать и, укутавшись в толстое одеяло, взял в руки начатую книгу. Но читать ему не захотелось, а стало вдруг грустно и противно от самого себя за этот свой ничем не объяснимый… что, случай? Или проступок, преступление прямо? Ведь все же его любимые герои, о которых он так много читал и мечтал, были великими мореплавателями, искателями сокровищ и приключений, защитниками слабых и бедных. А он, Андрюшка, как последний негодяй ни с того ни с сего закатил оплеуху маленькому пятилетнему мальчишке – за что, зачем? Почему ударил в голову ему этот непонятный и несправедливый гнев, откуда он взялся?.. Нет, он недостоин быть юнгой и верным спутником смелых и удачливых героев…
Он прерывисто, как наплакавшийся, вздохнул и закрыл книгу. Перевернулся на один бок, на другой, но сон никак не шёл к нему, не помогало и родное тёплое одеяло. И в голове всё крутились и крутились давно ненавистные ему строчки из детской, совсем уж для малышни книжки:
"Мой веселый, звонкий мяч!
Ты куда помчался вскачь…»
Он ещё не знал, что зло, однажды возникнув, не исчезает. Как и добро.
Снег в апреле.
Весна уже продвинулась дальше середины Апреля. Она наступала уверенно по всем фронтам, выбивая войска Зимних Ветров, Снега, Мороза из сел и деревень, гнала их с полей и преследовала в городах, на каждой улице, в каждом дворе.
Она пряталась за углами высоких зданий и, подкараулив спешно и беспорядочно отступающий Снег, ставила ему подножку. Снег падал беспомощно, на оттаявшие тротуары и, рассыпался грязными лужами мутной воды.
А Весна все более торжествовала и буйствовала, заходила с тыла и с флангов; раскаленными лучами солнца отрезала она огромные куски сугробов от белоснежной мантии разбитой на голову и почти уже сломленной Зимы.