Особняк с видом на счастье

Весна в Шанхае полностью вступила в свои права. Днем солнце поднималось высоко, и на центральной Нанкинской уже пестрели плоские зонтики. Я всегда просыпалась рано, и теперь уже не надо было включать бра – китайский фонарик над кроватью. Лучи восходящего солнца ярко освещали спальню в квартире на набережной Вайтань. Я подошла к окну. Всё тот же привычный вид: лавчонки, первые экипажи, рикши, кули. Река, вся утыканная парусами рыбацких лодок, как швейная подушечка иглами. На привычном месте у причала слегка покачивается на волнах прибывший в 1922 году из Владивостока и уже кому-то проданный корабль из эскадры

Завтра, 13 апреля 1927 года, мне исполняется 33 года. Будь я мужчиной, уместно было бы вспомнить Иисуса Христа и Илью Муромца в связи с важностью этого возраста. Но у женщин всё по-другому, у них жизнь протекает более плавно. Настроение было совсем не праздничное. Последние несколько месяцев в Китае стало очень неспокойно. Хотя в английском районе, где жила я, тревожные новости черпались по-прежнему только из газет. И понять до конца, что же именно происходит, было очень трудно. Но чувствовалось, что привычной жизни обитателей этого района с многочисленными ресторанами, отелями, банками приходит конец. А мне, убежавшей от политики и гражданской войны, очень не хотелось попасть под такой же каток на чужбине.

Сегодня почему-то совсем не было желания выходить из дома. Надо наконец-то заняться домашними делами: пересмотреть летние вещи, может, что-то зашить, заштопать, починить. Приготовить нормальный обед и, возможно, испечь пирог на завтра. Где-то вдалеке слышались выстрелы, крики, топот лошадей. Я привыкла не обращать на такое внимания: в последнее время подобное происходило часто. Но сегодня шум был какой-то особенный. Потом выяснилось, что 12 апреля 1927 года в Шанхае произошло событие, получившее название «Инцидент»: массовое уничтожение коммунистов военными отрядами Чан Кайши. И произошло это на территории Международного сеттльмента с согласия британских властей! Такого не случалось ещё никогда. Трупы застреленных людей валялись прямо на улицах, на столбах качались повешенные, а я мчалась в экипаже на вокзал, сжавшись в комок и крепко прижимая к себе саквояж (как будто он мог меня защитить от всего этого ужаса!).

Скорей, скорей сесть в поезд, зажмуриться и не открывать глаз до самого Харбина, где меня должен ждать друг Александры и Тимофея, который оформит мне документы для возвращения в Россию. Ритмично постукивают вагонные колёса, за окном однообразный пейзаж: нескончаемые серые деревни, непрерывно переходящие одна в другую. Все они обращены к дороге серыми стенами без окон, без дверей, либо сплошными заборами, над которыми кое-где возвышаются крыши с изогнутыми вверх краями. Думать, вспоминать – самая что ни на есть подходящая обстановка. Как же всё начиналось?

Урок геометрии явно затянулся по моим меркам. Фрау Кхиндель продиктовала условие уже шестой задачи. Мне удалось со слуха понять и записать в тетрадь, что было «дано» и «что надо найти», и я аккуратно и тщательно вывожу слово «решение», надеясь, что последняя буква «е» придётся на звонок с урока. Но, увы, время, похоже, остановилось. А за окном возле нашей с Александрой партой щебечут две синички, склёвывая крошки, набросанные на карниз.

Способность видеть боковым зрением, не поворачивая головы, у меня очень хорошо развита, и я абсолютно уверена, что фрау Кхиндель не может определить, что я смотрю не в тетрадь. Но меня выдаёт расплывшаяся до ушей улыбка умиления от птичек. И раздаётся «выстрел»:

– Пани Грушецкая, вы, по-видимому, решили задачу. И каков ответ? Чему равен угол наклона данной прямой к плоскости?

Что такое интуиция и как она часто выручает в самые трудные минуты жизни, мне известно давно, и включать её у себя я научилась по щелчку небесного выключателя.

– 30 градусов, фрау Кхиндель.

У сухопарой немки очки сползают к длинному носу от удивления:

– Но, пани Грушецкая, я не видела, чтобы вы писали решение задачи!

– Я решила задачу устно, – продолжаю катиться в пропасть с бешеной скоростью. – Так озвучьте, пожалуйста, нам ваше молниеносное решение, моя милая!

Незаметно для окружающих боковой взгляд перемещается в противоположную от синиц сторону. Туда, где лежит тетрадь соседки по парте и лучшей подруги всех времен и народов Александры Боголюбовой, нашей Сашеньки, лучшего математика всей гимназии, дочки профессора Московского университета. Да, я не ошиблась, Александра, как всегда, написала решение словами, полным текстом, а не просто в виде математических формул. И я читаю с выражением:

– Перпендикуляр к плоскости составляет угол 90 градусов с любой прямой, проходящей через точку основания этого перпендикуляра. А значит, он, данная наклонная и отрезок прямой, соединяющий точку пересечения перпендикуляра с плоскостью и точку пересечения наклонной с плоскостью, составляют прямоугольный треугольник. Дано, что перпендикуляр меньше наклонной в два раза, а значит, заданный угол составляет 30 градусов.

Фрау Кхиндель поправляет очки, выпрямляет спину, и… тут звенит спасительный для всех звонок.

Как жаль, что только теперь понимаешь, какие тогда были счастливые времена. Как прекрасна была фрау Кхиндель и её перпендикуляры к прямым и к плоскостям. Но эти времена не просто быстро пролетели, они сжались в один светлый миг, они вспыхнули и погасли, как фейерверк на фоне безоблачного неба. Закончив гимназию, мы из общего строя как по команде «вольно» разбрелись по своим жизненным тропинкам. Александра, пройдя дополнительный гимназический класс, осталась в родной Альма-матер преподавать математику. Фрау Кхиндель торжественно проводили на пенсион. Другие наши одноклассницы уезжали учительствовать на село, устраивались гувернантками, дочери купцов стали помогать отцам с денежными расчётами, кое-кто вышел замуж, некоторые пошли учиться на высшие курсы. Я не видела себя нигде конкретно. И направилась на двухлетнее обучение в театральную школу в надежде, что, отыгрывая различные роли, сумею когда-нибудь увидеть себя в том качестве, в котором хотела бы остаться в реальной жизни навсегда. И таки увидела практически сразу, с первого дня появления в стенах своего нового учебного заведения. Но только не кем быть я увидела, а с кем.

Он стоял в актовом зале, куда нас, новичков, привел куратор группы для знакомства со школой. Стоял возле рояля и пел. Прежде всего, меня поразило сочетание низкого глубокого баритона с утонченной внешностью. Высокий, очень худой, даже, можно сказать, хрупкий брюнет с огромными синими глазами пел задушевно, проникновенно и в то же время очень легко. Голос проникал через уши прямо в мозг, сразу заполнял его целиком, но весь там не помещался и спускался вниз, затрудняя своим присутствием дыхание и сердцебиение. Но и там ему не хватало места, он уверенно пополз ниже… Отчего покрылись мурашками не только мои руки, но и ноги. Фигурально выражаясь, я вся превратилась в одну большую мурашку. Столько лет прошло, а все ощущения помню в мельчайших подробностях.