Особняк самоубийц
Шрифт:
Наблюдая за Марфой, Александра думала:
«Что-то здесь нечисто, видимо, в подсознании Марфы глубоко, словно прочно вбитый гвоздь, сидит чувство вины перед Надеждой Барятьевой. Смерть подруги, видимо, трансформировала это чувство в тревожное, мистическое состояние неизбежной расплаты и вселило в нее панический страх. Странно, что у такой легкомысленной, беспечной и в то же время хваткой, хищной женщины, как Марфа, кратковременные отношения с мужем подруги вызвали такое сильное нервное расстройство. Нравственность и тонкость души у нее, похоже, отсутствуют. Неужели в ней дремлет нервно-психическое заболевание
– Почему вы боитесь, что с вами случится что-то подобное? – осторожно и ласково, словно у ребенка, спросила Александра. – Откуда такие ужасные мысли?
Марфа горестно покачала головой.
– Не могу объяснить это словами, но атмосфера в моем доме сильно напоминает ту, в которой пребывала Надя накануне своей ужасной смерти.
– Чем именно?
Байзюк нервно сжала руки и хрустнула пальцами.
– Мой муж относится ко мне как к чему-то неодушевленному, как к мебели. – Она разомкнула пальцы и села. – Он потерял ко мне интерес.
Александра устроилась в кресле рядом с кушеткой.
– Это бывает время от времени в отношениях между мужчиной и женщиной. А потом проходит, наступает новый этап.
– А если нет? – испуганно заморгала Марфа. – Если это конец?
Александра вздохнула.
– Но иногда отношения нельзя оживить. Может случиться, что это просто не ваш мужчина и надо расставаться.
Клиентка от волнения стала хватать ртом воздух.
– Да вы что! – возмущенно крикнула она. – Как это расставаться?! Разводиться?! Да я на него жизнь угробила! Петь бросила ради него, а вы говорите – расставаться! И у меня своего ничего нет, а он при разводе оставит меня нищей.
Откинувшись на спинку кресла, Александра приготовилась к долгому тягостному разговору и изрекла:
– Огромная ошибка женщин в том, что они или связывают замужество с понятием рабства, или отказываются от собственного самовыражения. Женщина должна быть независима от любых обстоятельств, иметь профессию и возможность выжить, несмотря ни на что.
– Да он мне сам не давал работать, говорил, чтобы я дома сидела, – грустно вздохнула Байзюк. – Хотел, чтобы я воспитанием ребенка занималась.
– Хорошо, допустим, вы разведетесь, но если у вас ребенок, то, соответственно, алименты будете получать немаленькие.
Марфа насмешливо сверкнула глазами.
– Не смешите меня! У этого кровососа снега зимой не выпросишь, а вы говорите – алименты…
– Если ваш муж такой жадный, как вы могли предположить, что он оплачивает мне аренду? – усмехнулась Александра.
Марфа фыркнула.
– Действительно, глупость сморозила. Но я уже с ума схожу из-за этой твари. А ребенка он мне не отдаст, из вредности отсудит, и будет моего сыночка воспитывать какая-нибудь его очередная молоденькая дрянь, ненавидящая моего мальчика. Я бы этого урода убила! – возбужденно воскликнула Марфа. – Козлы они, эти мужики. Сейчас полно таких, кстати. Надин муж тоже над ней издевался.
Александра оживилась:
– Что вы имеете в виду?
– А то и имею, что говорю. Только Альберт еще хуже был, чем мой муженек, мой-то против него умом не вышел. Тот изощренно мучил жену. Больной на всю башку был, да и мамашка его тоже «ку-ку», – повертела у виска Байзюк. – Крови Наде попортила немало.
Глава 8. Фиаско Юлии
1980-е, Москва
Проницательная Белла Леонидовна была права, когда предполагала, что Юлия так просто не отстанет от Альберта, поэтому, узнав, что они опять сошлись, не очень-то удивилась, но огорчилась сильно. Тем более случилось это на ее день рождения.
Ее дорогой сынок по этому поводу устроил торжество в ресторане и явился поздравить мать под ручку с Юлией.
Это был неожиданный и очень болезненный удар, но Белла Леонидовна даже глазом не моргнула и медово улыбнулась спутнице сына. Юлия, будучи хорошей актрисой, без труда прочла в этой улыбке столько яда, что внутренне содрогнулась и даже струсила.
Виновница торжества усадила возлюбленную сына рядом с собой, а Альберта разместила с другой стороны вместе с ненаглядной гостьей, той самой красавицей – женой чиновника Викентьева. Самого Викентьева, правда, на праздновании не было, уж больно большой пост он занимал, но его супруга как поклонница творчества Альберта Барятьева не могла отказать себе в удовольствии лишний раз прикоснуться к миру прекрасного в виде обожаемого артиста.
Порозовев от выпитого шампанского, белокурая, миловидная, модно и даже несколько вызывающе разодетая дамочка мило щебетала со своим кумиром, а Белла Леонидовна, пользуясь тем, что сын не слышит ее, склонилась к Юле и с очаровательной улыбкой прошептала:
– Милочка, оставь моего сына в покое. Навсегда! Если ты сейчас не услышишь меня, то я устрою тебе страшные неприятности, ты даже себе не представляешь какие. Я знаю такие штучки, что тебе и не снились. Например, заговор на смерть, меня этому бабка научила. Пойду на кладбище, возьму земли со свежей могилы, заколдую ее и подброшу тебе, ты начнешь гнить, вся покроешься пузырями и зловонными ранами…
Юля вначале побелела, потом позеленела, а в конце побагровела, выскочила из-за стола и со всех ног кинулась к выходу. Больше ее в тот вечер здесь никто не видел.
Обеспокоенный поступком любовницы Альберт поинтересовался у матери:
– Что это с Юлей? Куда она?
– Ерунда, сынок. Она тебя к жене Викентьева приревновала, – улыбнулась мать.
Альберт разозлился.
– Вот дура! Надоели ее выходки! Ты права, мама, надо с ней кончать.
Разрыв с Юлией благодаря матери оказался для Барятьева безболезненным, но все-таки злобу на бывшую любовницу он затаил и, как-то увидев ее со своим приятелем, при случае вылил ему на Юлю большущий ушат грязи. И это несмотря на то, что в тот момент был абсолютно равнодушен к ней и увлекся новой молоденькой актрисой.
Альберту казалось, что наконец он по-настоящему влюбился. Очаровательная, грациозная Виолетта покорила его сердце. Он днями и вечерами пропадал в ее театре. Следовал за дамой сердца по пятам и совершенно забросил работу над мемуарами своего рода, о чем тут же доложила Белле Леонидовне его домработница – бдительная и верная Антонина.
Белла Леонидовна не на шутку встревожилась и немедленно провела разведку боем. Она самолично отправилась в театр, чтобы изучить нового врага. Но ее тревога была напрасной, Виолетта оказалась совершенно равнодушна к чувствам ее сына, что даже оскорбило Беллу Леонидовну.