Особо одарённая особа. Дилогия.

Вересень Мария

— У-у-ф! — вынырнуло из пучин наше чудовище. Мы все втроем повисли на его плечах. Но парень точно озверел и начал биться, оглашая жутким ревом переулок.

— Э-эх! — вопил он, а сообразительная Лейя подставляла «хорошо». И понеслось:

— Ох, хорошо! Ух, хорошо! Ых, и все равно хорошо!

— А чегой-то? — заинтересовался дед.

— Нечисть! — успел выкрикнуть поганец и ушел с головой в помои, пуская пузыри и со страшным хлюпом всасывая жижу.

— Нечисть воду в самогон превратила, —

нашлась я. — Он сам пить не решался, вот и попросил нас помакать.

— Ага! — затрясла патлами Лейя, разевая в искренней дурацкой улыбке рот. — Стремно, говорит, мне, добру молодцу, лакать из канавы аки свинье. Но удержу нету, говорит, помру, если не выпью.

— А мы че? — внесла свою лепту отдувающаяся Алия. — Мы завсегда знакомцам помогаем. — И так налегла, что вражина чуть не потонул совсем.

— А чего ж стесняться-то, ежели… — Дедок робко макнул пальчик в канаву. Лизнул с видом главного княжьего кухаря, оценивающего сомнительные постряпушки, и вдруг, охнув, пал, как в живот пнутый, на четвереньки и начал судорожно, по-собачьи лакать из канавы. Спохватился, подскочив, крутнулся, словно шилом ткнутый, и что-то радостно и невозможно громко для его тщедушного сухого тела закричал.

— А драпать все ж таки придется. — Алия с видом победителя пнула парня в бок, потом не удержалась и попрыгала на нем немного. Детина послушно похрюкал. Лейе понравилось, и она тоже чуть попрыгала. И только я, как самая умная, заметила, что он так и лежит, болезный, головой в канаве.

— Захлебнется еще, станет упырем, — посочувствовала я горожанам, вытягивая его за ногу. Детина отбивался, что-то неразборчиво мычал и упорно стремился обратно в канаву.

Стоило нам отойти шагов на двадцать, как у канавы стало жутко людно. Расхристанное мужичье с различной тарой, как завороженное, стояло, глядя то на невменяемого нашего врага, то на азартно пьющего из канализации дедка. Над улицей неслось «Эх, хорошо! Ух, хорошо! Ых, и все равно хорошо!»

Феофилакт Транквиллинович брезгливо взирал на радостно галдящих жителей Вежа, которые с упоением осушали сток для помоев.

— Отгребай отбросы! — слышались деловитые указания, хотя самые сообразительные кожуру и остатки подгнивших овощей тоже не оставляли без внимания, собирали в пригоршни и отжимали над заранее приготовленной тарой.

Маг выбрался из этой сутолоки, усмехнулся, взлохматив пятерней угольно-черные волосы, и изрек:

— Это не магия.

Вениамин Вульфович вынырнул из-за угла вместе со страшного вида мужиком, повел носом и полувопросил:

— Самогон?

— Он самый.

— Чего это они?! — выпучил глаза спутник Вульфыча, услышав, как скребут по камню ведра.

— Это один из обозников, —

представил его Вульфыч. — Я попросил его вам лично рассказать об упыре.

— Об упыре?! — встрепенулся директор. Он оглянулся на канаву и предложил, искривив презрительно губы: — Отойдем в сторону.

Они свернули на соседнюю улицу, остановились и уставились на обозника. Тот, несколько смущенный таким неподдельным вниманием, забормотал:

— Ну в Вежицах… Когда уже подъезжали… Выскочила ну чисто под копыта пацанка. Ревет, дяденьки, помогите, ну, мы ее в телегу посадили, а там за ней упырь бежит, крыльями машет. Страшный, ужасть! Патлы белые и к нам приглядывается, где бы ухватить половчее. Ну струхнули мы, молитву Хорсу прочитали, он и сгинул. Девчонку до Вежа подбросили, а потом вся эта волокита с бирками началась…

— Девочка куда направлялась? — спросил маг.

— К тетке. Только где она, эта тетка, живет, не ведаю, пацанка-то всю дорогу в отключке пролежала, напугалась шибко.

— Вы не могли бы вспомнить, как выглядела девочка? — спросил Феофилакт Транквиллинович.

— Да я уже и не помню, рыженькая, невысокая, по грудь мне будет… — Обозник почесал затылок.

— За то, что согласились с нами побеседовать, спасибо, — проговорил наставник. — Не смеем больше задерживать.

Обозник попрощался и тяжелыми шагами отправился вдоль улицы.

— Ну что я могу сказать? — развел руками наставник. — Практика закончилась, и эти четверо снова вместе. Я не сомневаюсь, что этой девочкой была госпожа Верея, а гнал ее господин Аэрон. Бирки у них, скорее всего, остались после прошлого посещения этого города. Видимо, они решили-таки отомстить городским властям.

— Но ждать ради этого почти полгода?! — с сомнением покачал головой Вульфыч. — Я боюсь, что вся эта история с бирками имеет еще какой-то смысл.

— А зеленый змий все еще у вас? — неожиданно спросил маг, обращаясь к директору.

— Он в моем кабинете. Доступ туда для учеников Школы закрыт.

— А для госпожи Вереи? — прищурил один глаз маг.

— Нет… Она не посмеет… — Феофилакт Транквиллинович нахмурился, скрипнул зубами и тихо произнес: — Убью!

— Может, это лишь наши домыслы? — неуверенно проговорил Вульфыч, но наставник уже скрылся за облаком огненных брызг и взмыл в ночное небо.

— Я учителей телепортирую, — провожая взглядом удаляющийся огненный болид, сказал маг.

— Наш малыш замарался. — Лейя щекотала змея, а тот старался спрятаться от назойливой, испытывающей прилив материнских чувств мавки на самом дне бочонка. — Надо его помыть.

К слову сказать, Лейя уговаривала привести змеюку в надлежащий вид всю дорогу.