Особо опасен
Шрифт:
— Зачем?
— Сказать любезным «защитникам», что этот парень наш. Сказать им, чтобы оградили нас от полиции. Дать им понять, что если полиция, как это ни маловероятно, все же его найдет, пусть не оповещают армию и не начинают маленькую войну, а тихо отойдут в сторонку и немедленно поставят нас в известность. Мне нужно, чтобы этот парень выполнял то, ради чего он сюда приехал, и как можно дольше.
— Ты забыл свои ключи, — напомнила ему Эрна Фрай.
Глава 4
Не приезжайте в кафе на такси.
Столь же категоричной Аннабель Рихтер была в отношении одежды Брю. «Мой клиент считает всех мужчин в костюмах тайными агентами
На город опускались первые сумерки. После прошедшего ливня небо расчистилось. Пока он залезал в такси и говорил шоферу, куда ехать, прохладный бриз пытался снять с озера стружку. Высадившись на незнакомой улице в скромном квартале, он на мгновение растерялся, но тут же воспрянул духом, увидев обещанный ею указатель. Фруктовые лотки перед бакалейной лавкой халяль[7] светились красно–зелеными огнями. Белые огни ресторанчика «Кебаб» заливали все близлежащее пространство. Внутри, за угловым столиком, покрытым пурпурной скатертью, сидела Аннабель Рихтер, перед которой стояла бутылка с минералкой без газа и отставленная миска с тапиокой, посыпанной желтым сахарным песком, как показалось Брю.
За соседним столом четверо пожилых мужчин играли в домино. Еще за одним столиком двое юнцов — он в выходном костюме, она в нарядном платье — нервно обхаживали друг друга. Анорак Аннабель висел на спинке стула. Она была в той же блузке с высоким воротом, а поверх нее бесформенный пуловер. Перед ней лежал сотовый телефон, в ногах стоял рюкзак. Садясь напротив, он уловил приятный аромат, исходивший от ее волос.
— Я удовлетворил всем требованиям? — спросил он.
Она скользнула взглядом по его спортивному пиджаку и фланелевым брюкам.
— Что вы обнаружили в своих архивах?
— Что это дело prima facie[8] требует дальнейшего изучения.
— Это все, что вы собирались мне сказать?
— На данном этапе боюсь, что да.
— Тогда я изложу вам некоторые факты, которых вы не знаете.
— Уверен, что я многого не знаю.
— Он мусульманин. Это первое. Правоверный мусульманин. Поэтому ему трудно иметь дело с женщиной–адвокатом.
— А вам еще труднее?
— Он требует, чтобы я носила платок. Я ношу. Он требует, чтобы я уважала его традиции. Я уважаю. Он пользуется своим исламским именем Исса. Как я вам уже говорила, объясняется он по–русски. А с теми, кто его приютил, на плохом турецком.
— Могу я спросить, кто его приютил?
— Турецкая вдова и ее сын. Ее покойный муж был клиентом «Северного приюта». Мы бы добились для него гражданства, но он неожиданно умер. Теперь его сын пытается получить гражданство для семьи, то есть заново проходит весь этот сложный процесс, отдельно для матери и отдельно для себя. Ему есть чего бояться, поэтому он позвонил нам. Они души не чают в Иссе, но хотят избавиться от ненужной обузы. Они опасаются, что их вышлют из страны за укрывательство нелегального иммигранта. Переубедить их невозможно, и я вполне допускаю, что они правы. Кроме того, у них на руках авиабилеты в Турцию, где замуж выходит дочь этой женщины, и они ни при каких обстоятельствах не оставят своего гостя одного в доме. Про вас они ничего не знают. Ваше имя знает только Исса, но он его не произносил вслух и не произнесет. Только вы в состоянии ему помочь. Вас устраивает такое описание?
— Возможно.
— И только?
— Меня устраивает такое описание.
— Я пообещала этой турецкой семье, что вы не выдадите их имена властям.
— Зачем бы я стал это делать?
Проигнорировав его попытки проявить галантность, она сама влезла в куртку и вскинула рюкзак на одно плечо. Идя к двери, Брю заметил через стекло молодого здоровяка, прогуливающегося по тротуару. Следуя за ним на почтительном расстоянии, они свернули в боковую улочку. Чем дальше уходил от них здоровяк, тем огромнее он казался. Возле аптеки парень быстро обшарил взглядом близстоящие машины, окна домов и двух женщин среднего возраста, изучавших витрину ювелирного магазина. По одну сторону витрины был салон для новобрачных с идеальной свадебной парой манекенов, сжимающих восковые цветы, а по другую — покрытая густым слоем лака дверь с подсвеченной кнопкой звонка.
Перед тем как пересечь улицу, Аннабель остановилась, приоткрыла рюкзак, вытащила оттуда платок и тщательно повязала на голове. При свете фонаря ее лицо смотрелось напряженным и не по возрасту зрелым.
Здоровяк отпер дверь и, впустив их внутрь, протянул свою лапищу. Брю обменялся с ним рукопожатием, но имени своего не назвал. Мать здоровяка, Лейла, маленькая кряжистая женщина, специально оделась для приема гостя: черный костюм с гофрированным воротничком, высокие каблуки и платок на голове. Она пристально посмотрела на Брю, а затем, неуверенно протянув ему руку, перевела взгляд на сына. Следуя за Лейлой в гостиную, Брю физически ощутил, что в этом доме поселился страх.
#
Обои были красновато–коричневые, обивочная ткань золотистая. На подлокотниках стульев лежали кружевные салфетки. В стеклянном основании настольной лампы плавали, соединяясь и снова расходясь, сгустки плазмы. Лейла предоставила гостю этакий трон. Здесь всегда сидел мой муж, объяснила она, нервно теребя платок. Тридцать лет на одном месте. Стул был чудовищный: столь же изысканный, сколь и неудобный. Брю разглядывал его не без восхищения. Нечто подобное — дедово наследство — стояло у него в офисе: сидеть на нем было сущей пыткой. Он уже собирался рассказать об этом, но передумал. Я сюда пришел как человек, способный помочь. Больше ничего. Лейла подала на великолепном фарфоре треугольнички пахлавы в сиропе и куски лимонно–сливочного торта. Брю взял кусок торта и чашку яблочного чаю.
— Превосходно, — объявил он, попробовав торт, но, кажется, его не услышали.
Обе женщины, красавица и дурнушка, с мрачными лицами уселись на вельветиновый диван. Мелик остался стоять, подпирая спиной дверь. Исса сейчас спустится, сказал он, подняв глаза к потолку и прислушиваясь. Исса приводит себя в порядок. Исса нервничает. Может быть, молится. Он будет с минуты на минуту.
— Эти ищейки с трудом дождались, когда фрау Рихтер покинет наш дом. — Лейла сразу выпалила то, что, очевидно, не давало ей покоя. — Только я закрыла за ней дверь и понесла тарелки на кухню, как они уже позвонили. Они показали мне свои удостоверения, и я переписала их фамилии, как это всегда делал мой муж. Да, Мелик? Оба они были в штатском.
Она всучила Брю блокнот. Сержант и констебль, с именами и фамилиями. Не зная, что с этим делать, он неуклюже поднялся и передал блокнот Аннабель, которая вернула его Лейле.
— Они дождались, когда мама останется в доме одна, — подал голос Мелик от двери. — Я с нашей плавательной командой был в бассейне. У нас была эстафета на двести метров.
Брю кивнул, выражая ему искреннюю симпатию. Когда последний раз он присутствовал на деловой встрече в качестве постороннего?
— Старый и молодой, — продолжала жаловаться Лейла. — Исса, слава богу, был на чердаке. Услышав дверной звонок, он быстро поднялся наверх и закрыл люк. Так с тех пор там и сидит. Говорит, что они вернутся. Они только делают вид, что ушли, а потом возвращаются и депортируют человека.