Особо опасен
Шрифт:
— Вы?
— Ваш отец.
— А как насчет наличности? Банкноты в чемодане не заносили? Как в старые добрые времена?
— При мне — нет.
— А в ваше отсутствие?
— Время от времени на счет вносили наличные суммы.
— Лично Карпов?
— Полагаю, что да.
— Третьи лица тоже?
— Возможно.
— Например, Анатолий?
— От сигнатариев не требовалось себя идентифицировать. Деньги передавались через конторку, из рук в руки, с указанием номера счета бенефициара, и выдавалась расписка на имя, названное вкладчиком.
Брю
— И когда же, по–вашему, последний раз приходили деньги на данный счет?
— Насколько я могу судить, поступления приходят по сей день.
— По сей день, буквально? Или до недавнего времени?
— Это, мистер Томми, выходит за рамки моих обязанностей.
Не говоря уже о вашем желании, подумал Брю.
— И во что примерно оценивался лихтенштейнский фонд к моменту нашего отъезда из Вены? До того как акционеры забрали свои паи?
— К моменту нашего отъезда из Вены там оставался только один акционер, мистер Томми. Остальные сами собой отпали.
— Да? И как же такое могло случиться?
— Не знаю, мистер Томми. Я так понимаю, остальные Липицаны либо были перекуплены Карповым, либо исчезли в силу естественных причин.
— Или противоестественных?
— Это все, что я могу сказать, мистер Томми.
— Дайте мне приблизительную цифру. По памяти, — потребовал Брю.
— Я не могу говорить за нашего менеджера, мистер Томми. Это не входит в мою компетенцию.
— Мне позвонила некая фрау Рихтер, — сообщил Брю тоном человека, расставляющего точки над «i». — Адвокат. Я полагаю, ее послание не прошло мимо вашего внимания, когда вы прослушивали все записи за выходные дни на моем автоответчике сегодня утром.
— Вы правы, мистер Томми.
— Она хотела задать мне несколько вопросов касательно одного своего… и, предположительно, нашего клиента. Несколько нелицеприятных вопросов.
— Я так и поняла, мистер Томми.
Он уже принял решение. Она заупрямилась. Сказывается возраст. В отношении же Липицанов она всегда проявляла упрямство. Но он превратит ее в союзницу, расскажет ей все, как есть, и перетянет на свою сторону. Чье же еще доверие ему завоевывать, если не фрау Элленбергер?
— Фрау Элли.
— Мистер Томми?
— Сдается мне, нам надо бы поговорить по душам про… чулочки и туфельки…
Он улыбнулся и замолчал в ожидании одной из ее любимых цитат из Льюиса Кэрролла, но так и не дождался.
— Вот мое предложение. — Он сказал это так, словно только что ему пришла в голову блестящая мысль. — Ваш замечательный венский кофе с пасхальными бисквитами вашей матушки и две чашки. А пока работает кофеварка, скажите секретарше, что у нас совещание.
Но задуманный им тет–а–тет не получился. Фрау Элленбергер принесла кофе — хотя на его приготовление ушло неоправданно много времени — и была сама любезность. Она улыбалась на шутки, и пасхальные бисквиты ее матушки были выше всяческих похвал. Но когда Брю попытался втянуть ее в разговор о полковнике Карпове, она встала и, глядя перед собой, как ребенок на школьном концерте, сделала
— Господин Брю, с сожалением должна вам сообщить, что липицанские счета не соответствуют нормам закона. С учетом моего скромного статуса в то время, а также обязательств, данных вашему покойному отцу, я не вправе дальше обсуждать с вами эти вопросы.
— Конечно, конечно, — с легкостью согласился Брю, гордившийся своим умением выпутываться из затруднительных ситуаций. — Понимаю и принимаю, фрау Элли. Банк благодарит вас за безупречное выполнение своих обязанностей.
Он проводил ее до дверей, неся поднос с кофейным сервизом.
— Звонил мистер Форман, — сообщила она ему уже в дверях.
Почему она даже не повернула головы? И почему шея у нее такая красная?
— Опять? По какому поводу?
— Чтобы подтвердить сегодняшний ланч.
— Он это уже сделал в пятницу!
— Он хотел узнать, нет ли у вас каких–то ограничений в плане диеты. «Ла Скала» — рыбный ресторан.
— Я знаю, что это рыбный ресторан. Я там ужинаю по крайней мере раз в месяц. Я знаю также, что ланч там не предлагают.
— Кажется, мистер Форман договорился с хозяином. А придет он вместе со своим партнером по бизнесу мистером Лампионом.
— Тот еще светоч, — пошутил Брю, вне себя от собственного остроумия. Она по–прежнему избегала встречаться с ним взглядом, словно боялась сглаза. Интересно, что за человек этот Форман, если он сумел уговорить хозяина открыть «Ла Скала» для ланча, да еще в понедельник, пусть это и маленький ресторанчик.
Наконец фрау Элленбергер посмотрела ему в глаза.
— У мистера Формана превосходные рекомендации, — подчеркнула его помощница, но смысл этого подчеркивания остался для него не вполне очевидным. — Вы попросили меня навести о нем справки, и я навела. Мистера Формана рекомендовали ваши лондонские поверенные и головное отделение Ситибанка. Он специально прилетает на эту встречу из Лондона.
— Со своим светочем?
— Мистер Лампион прилетит из Берлина, где, как я понимаю, находится его бизнес. Они предлагают обсудить за ланчем возможности сотрудничества без каких–либо обязательств. Проект у них основательный, требующий серьезной проработки.
— И давно я в курсе дел?
— Ровно неделю, мистер Томми. Мы обсуждали данный вопрос в это же время в прошлый понедельник. Благодарю.
А благодарю–то тут при чем? — подумал Брю. Вслух же спросил:
— Кто сошел с ума? Мир или я, фрау Элли?
— Так любил говорить ваш покойный отец, мистер Томми, — сухо ответила фрау Элленбергер. А Брю уже снова мысленно переключился на Аннабель, эту полную жизни независимую молодую особу на велосипеде, чье «я» не зависело от светских условностей.
#
К его удивлению и облегчению, господа Форман и Лампион составили ему неплохую компанию. Еще до его появления они успели обаять Марио, который не только проводил их к любимому столику Брю у окна, но и подсказал, какое тосканское белое вино он предпочитает, так что оно уже стояло наготове, закупоренное, в ведерке со льдом.