Особо важное дело
Шрифт:
Голтеев сдержанно улыбнулся, но ничего не сказал.
– Чего хотели от вас эти люди, Анна Викторовна? – значительно произнес Бенедиктов.
– Выспрашивали, куда мой любовник Журавлев дел дискету с информацией, – твердо сказала Немова. – Или компакт-диск – я в этом не разбираюсь. В частности, именно этот урод требовал, чтобы я сказала, кого искала в доме на Расплетина. Он думал, что я все-таки успела избавиться там от диска. Форменный идиот! Я вообще в глаза не видела никаких дисков. Если бы у этого придурка была бы хоть капелька мозга…
Бенедиктов поморщился и сказал:
– Анна Викторовна, я все-таки попросил бы вас соблюдать правила вежливости! Мы же не
– Вот именно! – сверкая глазами, воскликнула Немова. – Слишком многое! И если вы не накажете этих подонков как полагается…
– Анна Викторовна, наказывать будет суд, – назидательно произнес Бенедиктов. – А нам важно сейчас установить истину.
– Чего ее устанавливать? Он это! И других всех я тоже запомнила.
– Эта женщина находится в состоянии аффекта, – спокойно заявил Голтеев. – Она вам тут наговорит чего угодно.
Гуров украдкой посмотрел на часы. Время летело стрелой. Если он не встретит Марию, великую артистку, с триумфом вернувшуюся из Парижа, непосредственно в аэропорту и непременно с корзиной роз, на его счастливой семейной жизни можно будет смело поставить крест. А кроме того, в коридоре уже томился с чрезвычайно раздраженным видом журналист Бурдашов, которого Гуров лично пригласил сюда, обещая тому продемонстрировать преступную группу, чьей невольной жертвой стал журналист.
– Позволь, Вадим Кириллович, я кое-что этому непонятливому объясню! – наконец, не выдержав, обратился Гуров к Бенедиктову. – Я знаю, чего он тут виляет. У него надежда, что за взлом без кражи ему дадут по минимуму, факт похищения будут доказывать долго и нудно и, может быть, еще и не сумеют доказать, а когда он, мужественный наш, выйдет на свободу, мэр Полосатов оценит его подвиг и отвалит полную корзину баксов… Признайся, угадал я, Голтеев?
Голтеев не повернул в сторону Гурова головы, но тот понял, что подследственный его слушает – и очень внимательно.
– Так вот, Голтеев, считай, эти твои мечты развеялись как дым. И тебе остается только один путь – добровольное и чистосердечное признание. Иначе я все сделаю, чтобы упечь тебя и твоих дружков на максимальный срок. Факт похищения уже подтвержден письменными показаниями, и твоя фамилия тоже названа. Потерпевшая также показывает на тебя. Твоя надежда Полосатов мечется сейчас по высокопоставленным друзьям в Москве, пытаясь найти на меня управу, и везде получает вежливый отказ. Никто не хочет связываться с Гуровым почему-то! А я хочу тебе напомнить еще одну вещь – компакт-диск с информацией ты ведь так и не нашел! И ничего платить тебе Полосатов не будет. Во-первых, не за что, а во-вторых, скоро он сам будет баланду хлебать. Ведь неспроста Полосатов этот пластмассовый кружок искал! Он искал, а я нашел. Может, и случайно – но у хороших людей и случайности хорошие. А вот такие, как ты, случайно только в дерьмо наступают. И сейчас ты в таком же дерьме. Портнов-то умнее тебя оказался – сразу понял, что шеф покрывать его не станет. А ты можешь погеройствовать, разумеется. За похищение в составе банды получишь лет десять и выйдешь – пустой, но с чувством исполненного долга. Может, Полосатов тебе спасибо скажет. Открыточку черкнет к дню ангела.
Голтеев выслушал эту уничтожающую тираду хладнокровно, но потом вдруг сказал, обращаясь к Бенедиктову:
– Я могу попросить у вас сигарету?
Гуров понял, что попал в цель. Просьба о сигарете была сигналом о сдаче. До сих пор Голтеев об этом не заикался, не желая, видимо, расслабляться даже в мелочах.
Бенедиктов открыл ящик письменного стола и медленно достал оттуда пачку дешевых сигарет «Прима». Сам он не курил, но сигареты в столе держал – в качестве поощрения. Голтеев закурил, глубоко затягиваясь и мрачно глядя в одну точку. Прошла томительная долгая минута, пока наконец Голтеев не сказал:
– Ладно, черт с вами! Плакали, видно, наши денежки! Верно ты, мент, говоришь – Полосатов из тюрьмы меня ждать не станет. Опять, выходит, я не на ту лошадь поставил!
– На бегах играешь, что ли, майор? – спросил Гуров, невольно вспоминая, что его первое самостоятельное дело было связано именно с бегами.
– У меня свои бега, – усмехнулся Голтеев. – Крысиные. Ладно, спрашивайте, чего хотите узнать. Только уж поспособствуйте, чтобы на суде мне поменьше впаяли – как офицер офицеру, а?
– Ты свое офицерство, майор, на отмычку променял! – сурово заметил Гуров и нехотя добавил: – Но слово есть слово. Мы с Вадимом Кириллычем от слова не отказываемся. Отметим добровольную активную помощь следствию, верно?
Бенедиктов пожал плечами, что можно было расценить по-разному. Но Голтеева это, кажется, удовлетворило, и он заговорил:
– Ваша правда, нанялись мы к Полосатову месяца полтора назад – я, Щипко Николай и Прохоров Серега. Сначала просто следили за его бывшим дружком Журавлевым. Ничего такого… Ходили в Воеводске слухи, что кто-то семью Журавлева грохнул, но это не мы, господин следователь, голову даю на отсечение! Я женщину и пальцем не трону. Хоть эта крокодилица, – кивнул он в сторону Немовой, – и говорит, что ее пытали, но это ерунда. На цепи держали, это было. Но пытать ее никто не собирался, тем более что она мигом начала всех подряд закладывать – кого надо и кого не надо. Мы уж не знали, как ей рот закрыть. Полосатов ведь требовал, чтобы всех проверяли, кого она называет. Мы с ним постоянную связь по телефону держали. Ну, всех знакомых ее проверять, конечно, не стали, но кое-кого навестили. Я вообще-то специалист по всем видам замков и охранных сигнализаций, так что особых проблем не было. Некоторые даже не замечали, что у них в квартире побывали. Мы ведь и у ее мужа были, но он даже не дернулся. Тут, конечно, суть еще в том, что мы только диск искали, имущество не трогали…
– Вы расскажите по порядку, что произошло пятнадцатого июля, – попросил Бенедиктов.
Голтеев на секунду задумался, а потом сказал:
– Пятнадцатого? Это когда ливень был? В ту ночь Журавлев из Воеводска рванул. Мы хоть за ним следили, но едва не упустили. Хитрый был бес! Нагнали уже в Москве, и то он у нас из-под носа ушел. Но мы знали, где у него любовница живет. Вот она самая… Когда мы к ее дому подъехали, она как раз оттуда выскочила как угорелая, прыгнула в машину и куда-то помчалась. Мы за ней.
– А вы откуда знали гражданку Немову? – спросил Гуров. – Чтобы вот так сразу угадать, что это именно она?
– Мы не знали, а вот четвертый, который с нами был, знал. Тот самый Борька Коровин из охраны Полосатова. Он эту Немову до этого несколько раз видел. Я же говорю, Полосатову все было про Журавлева известно. Одно время они друг от друга ничего и не скрывали, как я понял. Это уж когда черная кошка между них пробежала… Ну так вот, короче, поехали мы за ней и оказались на улице Расплетина. Дом там солидный был, с охраной, но я не стал манежиться – сразу к этой мадам пристроился, будто я свой. Охранник лох попался, пропустил без слова. И мадам ни хрена не догадалась. Я ее на четвертом выпустил, сам на пятом сошел и наблюдать стал, куда она пойдет. Было у нас подозрение, что информация уже при ней и она постарается ее куда-то скинуть. И вот она зашла в квартиру к одному мужику…