Особый агент
Шрифт:
– Значит, газ пускаем в девять тридцать пять, – сказал, не дрогнув ни единым мускулом лица, Петр Петрович.
Семен Игнатьевич чуть помедлил, посмотрел на него и наклонил голову в знак согласия.
– Может, пускай с площади уйдут ветераны – потом? – глуховато предложил Маслов.
Петр Петрович перевел на него взгляд, поджал высохшие губы до того, что их вообще не стало видно.
– Нет, Олег Андреевич, мы пустим газ именно в тот момент, когда ветераны начнут свое шествие, – отчеканил он каждое слово.
– Но ведь тогда все они погибнут… – не спорил – пытался убедить Маслов.
– Они и так погибнут, –
Петр Петрович помолчал и негромко добавил:
– Хотя лучше будет и для нас, и для них, если никто никогда ничего не узнает.
Семен Игнатьевич тут же кивнул, одобряя и всю речь Петра Петровича в целом, и последнее предложение в частности.
Павел Сергеевич Сысоев, слегка пригнув над столом свои прямые плечи, четко произнес:
– Совершенно с вами согласен.
Олег Андреевич, видя, что остался в абсолютном меньшинстве (а ведь ему казалось, что насчет ветеранов Сысоев его поддержит), неторопливо, но твердо, чтобы его предложение осталось в памяти «стариков» не малодушным воплем струсившего перед большой кровью человека, а одним из пунктов обсуждения общего порядка действий, сказал:
– Я также согласен.
Следивший за ним Петр Петрович кивнул, как бы давая понять, что он и не сомневался в его ответе.
– Седьмого мая, как и было запланировано, мы проведем расширенное собрание будущего состава правительства, – продолжил он повестку дня. – Нужно обсудить текст обращения к нации. Это важнейший исторический документ, и каждое слово в нем должно быть продумано всесторонне. Кроме того, надо уточнить степень готовности всех подразделений и окончательно скоординировать наши действия, чтобы не возникло в самый ответственный момент преступных разногласий, от которых может пострадать наше святое дело. Олег Андреевич, будьте добры, еще раз напомните всем нашим, что собрание состоится седьмого мая, в десять часов утра на даче Павла Сергеевича Сысоева.
– Обязательно, – кивнул Олег Андреевич, что-то пометив на листке бумаги.
– Я вот думаю, – подал голос Семен Игнатьевич, – где мы все будем находиться во время… э-э… акции? За городом, на даче? Так ведь далековато. Может, надо кого-нибудь оставить в Москве? Тех, кто помоложе да покрепче? – Он посмотрел на Олега Андреевича с улыбкой, от которой того подернуло холодком.
– Этот вопрос будет также обсуждаться на собрании, – с готовностью ответил Петр Петрович. – Но мы тут с Павлом Сергеевичем решили: наиболее рационально будет нам всем находиться в подземном бункере под Москвой. Чтобы сразу после того, как химвойска дадут сигнал, что опасность отравления газом миновала, мы могли подняться на поверхность и приступить к выполнению наших задач. Таким образом мы сэкономим время, которое в сложившейся
– Это, Петр Петрович, ты имеешь в виду тот правительственный бункер, который построили при Леониде Ильиче? – спросил Семен Игнатьевич. – Или старый, который еще Иосиф Виссарионович возводил?
– Первый, Семен Игнатьевич. Там имеются все условия для нормального пребывания, а также пункт связи с любым объектом на территории страны.
– Да знаю я хорошо эти катакомбы. Сам еще, помню, ходил по ним в семьдесят девятом, перед Олимпиадой, знакомился с расположением корпусов и системой коммуникаций. Добротное сооружение, ничего не скажешь. Там три года можно жить запросто, не то что сутки или двое пересидеть. Толковая мысль.
– Я знал, что вы одобрите, Семен Игнатьевич, – слабо улыбнулся Петр Петрович. – Послезавтра мы согласуем очередность эвакуации в бункер. Сама по себе эта задача не из простых. Переправить под землю незаметно для посторонних глаз более трех десятков человек, многие из которых известны всей стране, не говоря уже о спецслужбах, довольно сложно. Но департамент обслуживания подземных сооружений практически целиком в нашем подчинении, и больших проблем возникнуть не должно. Все мы будем спускаться вниз небольшими группами, в разное время и в разных местах, так что, я думаю, процесс эвакуации пройдет оперативно и совершенно секретно.
– Небось уже с полгода как этот фокус с бункером придумал, а, Петр Петрович? – беззлобно усмехнулся Семен Игнатьевич.
Олег Андреевич, для которого сообщение о бункере было полной неожиданностью, тоже хотел бы задать этот вопрос, но вряд ли бы решился. Спасибо, тесть спросил – хоть раз что-то хорошее сделал.
– Да, пожалуй, что и больше, – откликнулся Петр Петрович.
– Чего ж раньше не говорил?
– Раньше нельзя было, Семен Игнатьевич. Наше присутствие в бункере накануне или во время акции автоматически доказывает нашу прямую к ней причастность. Поэтому я не говорил о бункере до последнего – чтобы исключить малейшую утечку информации.
– Но мне-то мог сказать? – прищурился Семен Игнатьевич.
– Прости, Семен Игнатьевич, не мог, – вздохнул Петр Петрович. – Сам понимаешь, чем рискуем.
– Понимаю, – кивнул Семен Игнатьевич. – И одобряю. Молодец, Петр Петрович. Молодец…
Олег Андреевич не без зависти глянул на тонкий профиль Воронина. Ох, и умеют же они работать, эти старые партийцы. Одно слово – школа!
4 мая, Ленинградская область, полдень
– Давай на выход, – подтолкнул Романа в плечо Рыжий.
Роман, неловко наклоняясь вперед из-за скованных за спиной рук, вылез из вездехода на каменистую землю.
Сом уже вышел из машины и стоял в двух шагах от Романа, посматривая на него презрительно и изучающе одновременно. Краб и Рыжий тоже были здесь. Одетые и вооруженные по полной боевой выкладке спецназа, они смотрелись довольно грозно. Грозно и органично, ибо и форма, и оружие так же подходили им, как тигру его клыки, когти и полосатая раскраска.
Помимо этой троицы, из вездехода вышли еще четверо спецназовцев. Двое из них держали в руках снайперские винтовки. Группа капитана Быкова – Сома, посланная на поимку капитана Морозова, собралась в полном составе, и каждый из бойцов внимательно следил за пленником.