Осознание
Шрифт:
– И мне идти камни таскать?
– возмутилась она. Я наморщил лоб и сказал:
– И тебе найдут работу. Хотя я в прошлый раз на расчистке работал, там и женщины были. Ничего страшного. Они просто меньше брали и носили. Да и работа не сложная. Думать не надо. Устал, сел отдыхаешь. Никто особо не пинает. Это же не принудительные работы.
Она в сомнении отпила самогона и, отломив черствого хлеба, заела. Я поставил на примус чайник и согрел нам чайку. Самогон, все-таки, быстро кончился.
Олег спал, тяжело хрипя во сне. Наталья предложила разбудить его, напоить горячим чаем, но я сказал, что сон лучшее лекарство. И пусть спит.
– А давно
– сказал я, выразительно кивая на Олега.
– Да на второй день как вышли… Он мне и раньше нравился. Он сильный.
Какая-то иголка кольнула мое сознание, словно бы она добавила «сильный… не такой как ты». Я некрасиво повел себя тогда. Сначала я позволил себя убедить идти с ними, но в последний момент опомнился и отказался. Мне было стыдно. Но и идти я не мог себя заставить. Олег сказал, что он все понимает и что так даже лучше будет. Маленькой группе проще пройти незамеченной кордоны глядящих. Это было сказано мне, чтобы я не мучился. Но глаза и его, да и ее, говорили больше чем слова. Они, наверное, презирали меня. Но вот вернулись и просятся на ночлег. Я не откажу. Пусть отдохнут.
Наталья сонно потянулась и, сказав, что жутко за день устала, спросила, есть ли у меня еще одеяло, чтобы им укрыться вдвоем. Я отдал свое, а сам взял свой старый плащ с теплой подкладкой и сказал, что им укроюсь. Она поблагодарила и аккуратно легла рядом с Олегом. Укрылась сама, укрыла его и, обняв, пожелала мне спокойной ночи.
Потушив лампу, я лег и стал вслушиваться в их дыхание. Олег чуть хрипел, Натальино дыхание угадываться начало только спустя полчаса. Наконец и меня сморил сон.
Я был жуком, ползущий по человеческому телу. Я чувствовал теплоту и опасность, исходящую от него. Но я упрямо полз, подгибая своим прочным телом редкие встречные волоски. Я думал успею доползти до удобной выпуклости и сразу взлететь, что бы не рисковать более двигаясь по живому человеку. Но не успел. Тяжелая рука буквально вдавила меня в мягкую и податливую плоть подо мной и резко проворачиваясь, казалось, просто размазала меня. Я умер внезапно, резко и даже не почувствовав боли.
Утром на получении подряда мы стояли в очереди все втроем. Мы числились сто какими-то. Но нас это не смущало. Это тяжело, когда один стоишь, ждешь, а так мы болтали обо всем и грелись, подпрыгивая на месте. Мне не повезло. Меня отправили с группой чистить забитые канализационные стоки. Я как представил, чем буду пахнуть, вернувшись оттуда, думал уже уйти и заново встать в очередь, но обещали тридцать единиц и я согласился. Это на десятку больше, чем обычно я за день зарабатывал. Можно было бы лишний выходной себе сделать. Куда попали Наталья и Олег, я узнал только вечером, когда снова собрались у меня. Им откровенно не повезло с работой даже больше чем мне. Его отправили рыть общие могилы на городском кладбище, куда свозили всех скончавшихся или погибших от бандитов. А Наталья была отправлена в городскую столовую отмывать грязные полы и стены. За ее работу ей заплатили всего восемь единиц, и она была откровенно зла. Олег хоть и заработал двадцать, тоже был недоволен. Глядящие следившие за работами на кладбище, не давали ни минуты отдыха и требовали полной отдачи. Олег был очень бледным и уставшим. Я сказал ему, чтобы он больше не думал работать ходить. Что я хорошо сегодня заработал и завтра туда же обещали взять, чтобы заканчивать работу. Так что пусть о деньгах не думает. И Наталья пусть лучше с ним побудет, чем за такую мелочь целый день тратить. Но Олег отмахнулся и сказал, что не будет у меня на шее сидеть. Я ему объяснил, что похоронить его будет дороже, и он, смеясь, пообещал, что пожалеет мои деньги, и завтра будет лежать. Наташка сказала, что утром сама решит. Если Олегу будет получше, пойдет, получит работу. Если хуже, то останется с ним. Пока не наступил комендантский час, я сходил к Нюрке, взял еще бутылку самогона и потратил остальные деньги, за тот день заработанные, на продукты на два дня. Дотащил пакеты к себе, и Наташка помогла их мне распихать по полкам.
Олег, когда мы разобрали пакеты, еще читал одну из книг, что были стопками у меня сложены прямо на полу. Иногда он отвлекался на разговор с нами. Но чаще мы его отвлекали от чтения при керосинке, спрашивая его мнение в нашем разговоре. Вообще, у меня было странное ощущение, что я никак не могу с ними наговориться. Они словно с другой планеты вернулись, а рассказывают так мало, что начинаешь обижаться. Понятно, что они устали, но уже вторые сутки шли, а я знал об их путешествии только общие черты. А любопытно было просто жуть.
– Мне нравилось одно.
– жалея меня, рассказывала Наташка.
– Никто тебя в девять часов домой не загоняет, никто не говорит тебе куда идти. Никто не говорит, где работать. Ешь, что нашел или кого подстрелил, как Олег. У него такой классный арбалет был. Сам сделал. Из стальных полос и стального тросика. Знаешь как бил… стрелу можно было потом и не найти. Правда у меня не получалось его зарядить. Сил не хватало. Мне Олег заряжал, а я стреляла. Только в мишень. По животным я никогда не стреляла. Внезапно Олег оторвался от чтения и сказал:
– Угу. Когда на нас собаки напали, она на холме была, а я внизу. А арбалет у нее… вот я к ней бежал как ужаленный. Наверное, все рекорды побил, что до Последней ночи ставили.
– И как вы, отстрелялись? Олег хмыкнул на глупость моего вопроса, они же живы и передо мной.
– Трех подстрелил. Двух уже так перебил, за приклад взялся и давай от души мочить. Одну, удачно пнув, Наташка убила. В горло той попала ногой. Остальные три или четыре сбежали. Короче повезло.
Я слушал его, затаив дыхание. Представил себя на его месте и даже, наверное, устыдился тому, что не представлял бы что делать. Не знаю, хватило бы у меня сил убивать одичавших собак чуть ли не голыми руками. Олег снова уткнулся в книгу, а Наташка сказала:
– Теперь-то я, понятно, стреляла бы. А тогда не могла поверить, что они бросятся на нас… Я кивнул:
– Они уже человека не признают никак, кроме ужина. Сколько мертвых-то поели. Она, отпив чаю, сказала:
– Не хочу об этом вспоминать.
– внезапно встрепенувшись, она спросила: - Слушай, а тут выход на крышу есть? Я посмеялся и сказал:
– Четвертый, пятый этажи полностью разрушены вибрацией. Только кое-где фасад сохранился. Туда опасно подниматься. Каждую ночь что-то рушится. Особенно когда дождь идет.
– А может, пойдем?
– с надеждой спросила она меня. Олег хмыкнул, ничего не говоря, и я, улыбаясь, сказал:
– Не дури. Во-первых, ноги переломаем. Во-вторых, увидит патруль или услышит - хана.
– При чем тут патруль? Мы же в доме.
– сказала Наташка.
– Ну и что. По правилам комендантского часа должны находиться в жилище. В своей квартире. В случае, если не успеваешь к себе, обязан найти патруль, доложить и тебя проводят или выпишут пропуск. А в девять все…
– Мы аккуратно… - не унималась она.