Ост-Индский вояж
Шрифт:
— На то она и война, воевода, — зло ответил Бутурлин и тронул коня шпорами, предлагая приблизиться. На вал уже карабкались воины казаки, вопя и матерясь во всё горло.
— Стольник, труби отбой! — вскричал Шереметев. — Гляди, сколько уже полегло наших людишек! С чем останемся?
Бутурлин осадил пугающегося коня. Внимательно наблюдал с минуту, как у стен крепости увеличивается число павших стрельцов и махнул трубачу рукавицей, крикнув обеспокоенно:
— Труби отбой! Хватит нам убитых! Проклятье!
Он дёрнул повод, конь всхрапнул недовольно и поскакал назад. Впереди виднелись шатры воевод и начальства стрелецкого войска. Там их ждал сытный обед и проклятья рядовых воинов, избежавших смерти.
— Будем ждать Пожарского, — проговорил Бутурлин, не глядя на Шереметева. — Ты оказался прав, воевода. Этих казаков надо выкуривать огнём!
— Надо послать за князем Димитрием, стольник. Пусть доложит, как продвигается его работа. Вся на него теперь надёжа. Завтра же опять надо кидать зажигательные ядра в крепость, — настаивал Шереметев, пытаясь выглядеть деятельным. — Авось что и получится. Ждать Пожарского не стоит. Казачкам нельзя давать роздых. Пусть покрутятся.
Бутурлин молча кивнул, соглашаясь.
*****
— Всем в норы, казаки! — пронеслось по валу окрик наблюдателей. — Опять к нам зажигалки летят! Приготовить шкуры!
Большая часть казаков попряталась в земляные ходы под валом, остальные поливали коровьи шкуры водой и бросали их на ядра, пылавшие искрами и огнём. Те чадили, или зарывались в землю и сами затухали, шипя в снегу.
— Казачки, не робеть. Москали могут и сейчас полезть на вал! — Корела оглядывал острым глазом лагерь противника. — Порох беречь, потому стрелять только наверняка!
— Ты послал гонца к царевичу? — спросил Ивашка, не отрывая глаз от позиций москвичей. — Без помощи царевича нам не выстоять.
— Перед рассветом умчался. Уже который, а ответа и помощи всё нет и нет!
— Будем надеяться, — вздохнул Иван.
Ядра продолжали попадать в вал и стены, пролетали к избам и там особенно ретиво двигались казаки. Многие получали ожоги, но ядра почти не причиняли им вреда.
Довольно грузный казак Сафрон орудовал шкурами вместе с приятелем Лукашкой Гультяем. Все потные, раскрасневшиеся от жара, они быстро и сноровисто набрасывали шкуры на ядра и те затухали, шипя и искря.
— Ну и жара! — остановился Сафрон, утирал лоб, сняв меховую шапку. — Весь в испарине!
Пожары всё же пылали изредка среди изб, да и ядра давали жару порядочно.
— Кажись потише стали ядра кидать, — отозвался Лукашка, тоже утираясь подкладкой шапки. — Одначе, мало что им помогло, — кивнул в сторону противного лагеря стрельцов, где стрельба помаленьку стихала.
— А я все думаю, и удивление меня разбирает, как это наш атаман до сих пор жив и даже не ранен? — Сафрон искал глазами атамана, но не находил.
— Не каркай, друг. Знать, Господь бережёт нашего атамана на благо нашего казачества донского. Пусть и далее так будет с ним.
Гультяй перекрестил лоб и надел шапку.
— Лукашка, ты бы поведал чего ещё про то, как вы, черниговцы, знатных князей московских в полон захватили? Вот, наверное, царевич ликовал!
— Ещё как! — Лукашка осклабился крепкими зубами, огладил короткую бородёнку и приосанился. — Один Воронцов-Вельяминов поносил нас матерными словами.
— А что царевич? Стерпел, аль чего?
— Как стерпеть-то, братишка? Сам сабелькой востренькой башку и снёс. Только и покатилась, горемычная, окропив снежок. Вот радостный вой поднялся у придворной своры царевича.
— Ты говорил, что остальные, забыл, как их кличут, сами целовали крест, присягая царевичу. Во знать-то московская! А тот, первый, молодец! Не побоялся супротив царевича встать грудью.
— Это не наш брат. Нам нечего терять, потому нам легче держать присягу.
— Что верно, то верно, Лукаш, — вздохнул Сафрон. — Зато им есть что терять. Или приобресть. Потому и бегают от одного царя к другому. Боятся за живот свой, кровопийцы!
— Толково говоришь, Сафрон. Эти знатные бояре да князья своего не хотят упускать. Только и думка, как приумножить достояние себе. А мелкий дворянин Петька Басманов, слыхал, так и не сдал Новгород-Северский москалям. Такого не грех и зауважать, хоть и враг нам.
— Ох и верно ты молвил, Лукашка! У вас в Украйне, как там с этим?
— Да так же, друг! Чуть в старшины выбился — и давай грести в свой карман! А ещё постоянно посматривают, куда податься повыгоднее. Всюду одно и то же!
В глубокой землянке теплилась небольшая печурка, дым плавал у потолка. Шестеро казаков ютились здесь, отдыхая и переживая осаду.
— Эх бы на Дон бы сейчас махнуть! — мечтательно молвил старый казак с седыми усами и косматой бородой с проседью. — Скоро весна, пахать пора будет.
— Бог даст, пограбим Москву, тогда не зазорно домой показаться, — улыбнулся его товарищ, почёсывая завшивевшее тело под кожухом.
— Говорят, что царевич ложный, — проговорил ещё один тихо и немного боязливо, хотя тут были одни свои и прятаться вроде бы не от кого.
— Болтают всякое, — отозвался Сафрон. — Да по мне так это ничего не значит, мне бы побыстрее сумы набить — и домой! А так с десятком монет в кишени ничего не дают. А тряпки какие могут и подождать.
— Корела обещает большие подарки от царевича, — подал голос Данилка и потрогал грязную повязку на лбу с засохшей кровью. — Говорил, что скоро на Москву двинем. А там разных бояр и князей, как горобцов на дереве!
— До этого ещё дожить хотелось бы, — вздохнул Сафрон. — Подходит Мстиславский князь с большим войском. Как бы не задавили всех нас туг в наших норах. Сила знатная у него.