Ост-Индский вояж
Шрифт:
— Все в руках Господа! — вздохнул старый казак и со значением перекрестился, прошептав начало «Отче наш».
— Что вы о войне, казаки! — воскликнул Лукашка и блеснул глазами. — Словно нет лучшего разговора. Например, про баб, хе! Их здесь осталось совсем мало, а охочих людей хватает. — Он подкрутил длинный ус и оглядел товарищей.
— Ты молодой, статный хлопец, а что нам? — старый казак криво усмехнулся. — Нам это не так надо, уже своё отгуляли, небось.
— Не ворчи, старый ты пень! — толкнул того в грудь Сафрон, — ещё не весь порох ты выстрелил, казак! Ты просто притомился тут, а отдохнёшь на походе, да увидишь ядрёную девку, так взыграет всё нутро твоё, хе-хе!
— Может, и так, да здесь и в самом деле нет никакой прыти для девки.
Что-то грохнуло над головами. Глухо и щемяще стало на душе. Посыпалась земля с потолка. Казаки переглянулись.
— Лукашка, выйди, глянь, что там такое? — Сафрон кивнул на полость, закрывающую лаз в нору-землянку.
— Ни трубы, ни барабана не слыхать, чего вылазить, — отозвался черниговец.
— Да и то, — согласно кивнул Данилка Гриб, но шапку надвинул на лоб и полез посмотреть, как там москали себя ведут.
Через четыре дня под утро в Кромах поднялся страшный переполох. Весь тын сразу и дружно запылал ярким пламенем. Дым заполнил всю крепость, а казаки бросились тушить пожар.
Корела бегал всюду, торопил казаков, но пользы от этого не было.
— Хватит, ребята! — заорал он, видя тщету усилий казаков. — Не загасить! Я посмотрю, что можно сделать утром. Усилить посты, а то чего доброго Бутурлин двинет своих стрельцов на нас поутру.
Утром чуть свет все поняли, что опасения Корелы были верны. Полки подошедшего князя Мстиславского вместе с остальными готовились к штурму.
— Казаки, братва! — Корела орал, подгоняя товарищей. — Поработаем, пока москали не начали обстрел! Укрепим вал! Взялись!
За час казаки сумели немного укрепить вал и палисад, и тут ударили пушки. Ядра загнали казаков в землю, и лишь полчаса спустя они вылезли, услышав призывные звуки труб и бой барабанов.
— Стреляй метко, ребятушки! — орал Корела и сам постреливал из мушкета, на минуту присев за бруствер. — Не удержим вал, все схоронимся в остроге! Пали!
Казаки прицельно поражали подступавшие массы стрельцов. Скоро те подошли совсем близко, но огонь казаков оказался столь силен и меток, что сотни тел покрыли вал, а остальные отступили, унося раненых начальников.
Опять появились три бабы и, задирая подолы, светили белыми задами, а казаки свистели и улюлюкали вслед отступавшим полкам.
— Теперь скоро не полезут! — снял шапку Корела и вытер вспотевший лоб. — Всем по чарке водки! Заслужили, ребята!
Казаки весело приняли слова атамана, а тут Ванька протолкнул к нему хилого человечка в драном кожухе и в валенках.
— Андрюха, вот человек от царевича, — сказал Иван и с напряжённым ожиданием уставился в глаза Кореле. — Допроси. Может, что ценное привёз.
— Добре, человече! Сказывай! Давно ждём вестей от царевича. Здоров ли?
— Здоров! Куда ему деться, атаман. Вот письмо тебе от его величества. — И человек протянул трубочку смятой плотной бумаги в полотняном чехле.
— Посмотрим, что там, — заспешил Корела и развернул послание. Долго читал, шевеля губами. Потом оглядел товарищей — по глазам было видно, что весть хорошая. — Ребятки, царевич двинулся на Москву! Значит, и мы скоро будем догонять следом! Осталось совсем недолго нам тут торчать! Помолимся Господу и возблагодарим его милости! — Он снял шапку и перекрестился. За ним последовали и остальные казаки.
Радость казаков, однако, длилась недолго.
Уже на следующий день князь Мстиславский повёл полки на штурм крепости. Предварительно два часа пушки громили крепость, но казаки всё же сумели укрыться под землёй, что дало им возможность противостоять огромным массам стрельцов, сдерживая их наступление.
— Ребята, наши дела неважные! — кричал Корела, обходя позиции казаков. — Долго мы не продержимся. Придётся отступить в острог. Там мы закрепимся.
Казаки молча соглашались, не отрываясь от мушкетов, уверенно истребляя накатывающиеся волны наступавших. Трупы их завалили скат вала и продолжали расти. Но натиск продолжался. Сотники воплями, матом и угрозами гнали воинов на вал, теснили казаков, и те по траншеям и рвам стали просачиваться ближе к острогу.
— Казаки! Корела ранен! — кричавший встал во весь рост и махал руками.
— Уймись, несчастный! — крикнул тому Иван, но тот уже падал, сражённый пулей. — Всем заткнуться! Ничего не произошло! Отходим к острогу! Не спешить!
Вскоре все узнали, что их неуязвимый атаман ранен, и рана опасная. Казаки приуныли, но поддаваться этому чувству было некогда. Враг атаковал, его давление постоянно усиливалось.
— Занимаем позиции, казаки! — носился Иван по рядам защитников острога. — Палить прицельно! Натиск москалей ослабевает. Мы выдержим!
Сафрон выглянул после выстрела из бойницы. Весь двор перед острогом и дальше до сожжённой стены был усеяно трупами стрельцов. Сотники и воеводы орали, понукая их продолжать атаку, надеясь, что победа близка.
— Казаки, стяг веет над крепостью! — голос какого-то казака показался близким к паническому.
— Пусть развевается, мать его! — Иван побежал на голос, а казаки продолжали яростно отстреливаться, не подпуская стрельцов к воротам острога.
— Скоро стемнеет и они отступят! Держимся, казаки!
Так и произошло. Воеводы подали знак, трубачи заиграли столь долгожданный отбой. Барабаны торопливо выбивали дробь возвращаться назад.
Стрельцы массами ринулись назад, оставляя раненых и убитых.
Казаки смогли отдышаться и отдохнуть. Провианта почти не осталось, но у казаков появилось мясо убитых коней, и его было достаточно. С нарядом было хуже. И пуль, и пороха оставалось совсем немного, и это, как и ранение атамана сильно убавило прыти казацкому войску. А его оставалось всего несколько сотен. Большинство были ранены и едва держали оборону.