Остальное - судьба
Шрифт:
— Так ведь Билый вже там був, — сказал Мыло.
— Неужели они через балку прошли? — сказал Мастдай. — Я там сидел-сидел на краешке, когда меня патрули гоняли, а спуститься не посмел, пусть лучше бы сразу пристрелили…
— И как? — сказал Огонёк. — Пристрелили?
— Нет, — совершенно серьёзно ответил грузчик. — Они к балке даже близко не подошли.
— Тогда в путь, — сказал Матадор. — Сбор через десять минут. Мы не такие продвинутые, чтобы налегке выходить…
Те, кто ночевал в номерах, побежали за снаряжением наверх, прочие скатывали спальники, проверяли оружие…
Даже Батюшка отложил книжку, засобирался, приговаривая при этом:
— Иисусе, одежда веселия, одей мя, тленного! Иисусе, покрове радости, покрой мя, недостойного! Иисусе, источник разума, напой мя, жаждущего…
Никто над ним не подтрунивал.
Глава одиннадцатая
…Пройдёт много лет, и журналист Дэн Майский-Печкин вспомнит тот день, когда он стоял у выщербленной пулями кирпичной стены в ожидании неминуемой смерти.
…Обстановка за стенами бара изменилась. Солнце скрылось за привычными тучами, тучи нависали сверху и опускались всё ниже, словно кто-то заворачивал над головами людей невидимый пресс. Дождя, правда, ещё не было.
— Вот и кончилось короткое зональное лето, — сказал Коломбо. — Добро пожаловать в Вечную Осень!
— Недолго музыка играла, — вздохнул Паганель.
Последним выходил Батюшка, решивший, видно, приободрить товарищей:
— Утро ныне мудро: птицам на разлёт, добрым молодцам на расход…
И осёкся, увидев окаянную тяжёлую хмарь.
— А как бы добрым молодцам не в расход, — сказал Матадор. — Вы уж будьте поосторожнее. Говорил же — не стоит расслабляться…
Седой гусар подходил к каждому, объяснял, куда идти и что делать, сверял карты и часы. Потому что в Зоне строем не ходят даже военные сталкеры.
— Снайпер может залечь или тут, или тут, или на водонапорной башне, что вряд ли. Наверняка там кто-то нехороший уже обитает. Так, разобрались по группам. Одиночки, ищите временного связчика, не тот случай, чтобы по одному шляться…
— На хрен мне связчик? — взвился Идол, паренёк весьма истеричный и конфликтный. Удивительно, что в Зоне он ходил уже довольно долго.
— Всё-таки я иногда жалею, что мы не военкеры, — сказал Матадор. — Там не уговаривают. Пойдёшь с Коломбо — он такой же отлюдник, зато стреляет хорошо… Печкин, с кем свяжешься — с Киндером или с Мастдаем? Паганель пойдёт с нами, есть для него дело…
— Да я с тобой привык и с Мылом, — сказал Печкин.
— Отвыкай! — сказал Матадор. — Ты уже большой… Кстати о Большом: Киндер, что слышно от твоего шефа?
— Ничего не слышно, — сказал Киндер. — Нету его нигде — ни в офисе, ни в Москве. Секретарша говорит, он где-то с генералами перетирает. Твердолаптева-то сняли, а новая метла собралась чисто мести…
— Плохо, — сказал Матадор. — Как бы опять нам с сапогами не схлестнуться… Вот же не вовремя!
— Я лучше с Мастдаем пойду, — сказал Печкин. — Он вон какой здоровый!
— Ладно, — сказал Матадор. — Значит, Киндер безработный снова с нами… Слушайся Мастдая, как меня, и даже лучше, потому что у него плюха тяжелее…
— Да уж знаю, — сказал Печкин.
— По уму, нам бы лучше отсидеться, — сказал Матадор. — Но это будет не по совести. Нарушил этот гадский снайпер всё наше хрупкое равновесие — кто стрелял? Чей стрелок? Ах, не ваш? Не выдумывайте про какого-то майора… Дуче, «долговцы» в курсе?
— В курсе-то в курсе, — сказал мордастый Дуче. — Но все равно грешат на «Свободу»… Да ещё какая-то комиссия из «Гринписа» примчалась на базу миротворцев. Расследовать, кто бедных мутантов газами травит…
— Удружил майор, — сказал Матадор. — Незаметно просочился через Периметр… Видите, бродяги, как всё смешалось в доме Облонских?
— Это которые Облонские? — встрепенулся миномётчик Умная Маша. — Это которые на хуторе Хвойная Поляна каннибализмом занимаются? Я бы им всё в доме перемешал… Дал бы бог прицелиться…
— Э, нет! — вскричал Матадор. — Партизанщину свою не берите! Хватит с нас вашего дружественного огня…
— Ладно, — сказал Умная Маша. — А я-то думал: забомбим балочку и проскочим… Была бы честь предложена…
— Ну, голова он у вас, — сказал Печкин, когда вожак миномётчиков поволок опорную плиту Колчаку на сохранение. — Как он с такой головой по Зоне ходит?
— Не у вас, а у нас, — сказал Матадор. — Привыкай. А ходит он в Зоне получше меня. Он любую «воронку» или «карусель» обойдёт без всяких гаечек. Как бы в компенсацию за умственное калечество…
Наконец разобрались, Батюшка перекрестил каждого персонально — и разошлись группы по разным намеченным маршрутам к одной Михалёвке. В Зоне прямых путей не бывает.
Печкин пошёл с Мастдаем не потому, что всерьёз обиделся на Киндера. Просто захотел усложнить себе жизнь. Надо с любым человеком уметь наладить отношения.
— До насыпи дойдём свободно, — учил Мастдай по дороге. — Не пялься на тех из наших, кто в зоне видимости. Перед насыпью остановимся…
Насыпь была свежая, как будто Его Величество Выброс взял и смял равнину громадными ручищами… Как будто игрок воспользовался редактором карт и поменял рельеф местности.
— Вот, смотри на ПДА, — сказал Мастдай. — Да не в этом режиме! Вы что, с Матадором и хохлом только водку жрали? На насыпи вроде ничего нет, зато за ней схарчит нас «вороночка»… Что значит не видно? Я сказал — есть, значит — есть. Поэтому Пройдём влево метров пятьдесят…
— С большим походом будет, — сказал Печкин, желая продемонстрировать, что он не только водку жрал со своими наставниками. — Двадцати бы хватило…
— Поход костей не ломит, — сказал Мастдай. — Топай.
За насыпью местность была открытая и пустая, только лежал полузакопанный грейдер.
— Ну вот, а ты говорил, — сказал Мастдай. — Техники всегда бойся! Там сидит штука посильнее «вороночки», и мы бы в неё прямёхонько скатились…
— Неуютно здесь как-то, — сказал Печкин. — Один как на ладони, все пули в одного…