Останкинские истории (сборник)
Шрифт:
И он вернулся во внутристенье к Тысле и Потомку Мульду. Те стояли угрюмые. Но молчали.
— Была необходимость вмешаться. Мне бы не простили служебной оплошности, — сказал Шеврикука.
Верхние конечности (или все же головы?) Тыслы чуть-чуть наклонились. Будто кивнули. Мол, понимаем. Хотя это и не наше дело.
— Хорошо, — сказал Шеврикука. — Значит, свидание. С Бордюром. У пруда. У лодочной станции. Во сколько?
— Тринадцать часов двадцать семь минут, — произнесла (или произнес?) Тысла.
— Ладно.
— Исключительной важности просьба — не повязывать черный бархатный бант, — в тональности автоответчика повторила Тысла.
— А почему? — спросил Шеврикука.
— Не знаю. Велено передать. И более ничего, — сказала Тысла. — Мы дело сделали. Уходим.
И Тысла со свирепым Потомком Мульду исчезли.
«А я ведь почти забыл о том случае, — подумал Шеврикука. — Зачем я тогда повязал бархатный бант? И чем он так досадил в разговоре Бордюру? Отчего он так маялся, стараясь развязать его? И ведь развязал…»
Объяснений той маеты Бордюра Шеврикука не мог найти и теперь.
С Пузырем и вокруг него ничего примечательного не произошло. Зевак, правда, прибавилось. Иных из них привозили и в интуристовских автобусах.
Милиционеры слово сдержали и посетили квартиру на девятом этаже. Геройские действия старушки Быкадоровой их обрадовали и удивили. А Шеврикука успокоился.
В тринадцать двадцать семь Бордюр уже стоял у Останкинского пруда в ожидании Шеврикуки. Был он приветливый, улыбался, предложил Шеврикуке погулять в парке. Если уважаемый Шеврикука, конечно, не спешит.
— Там и поговорим.
— Хорошо, — кивнул Шеврикука.
Сегодня Бордюр надел светлый чесучовый костюм, а правой рукой держал деревянную палку с инкрустированным янтарем набалдашником. Шагая к воротам парка, Шеврикука то и дело взглядывал на палку и пришел к заключению: нет, Петру Арсеньевичу она не принадлежала.
— Похожий костюм носил один мой знакомец, — сказал Шеврикука уже в парке. — Нынче такие наряды — редкость…
— Плохо сидит? Старомоден? — озаботился Бордюр.
— Отчего же… Хорошо сидит… И палка соответствует вашей значительности… Но можно увидеть в вашем нынешнем костюме и палке знак. Или намек.
— Можно увидеть, можно, — согласился Бордюр. — Но смотря на что намек? Во всяком случае, сувенирами от Петра Арсеньевича или какими-либо бумагами его с подписями и печатями мы не располагаем.
— Тогда на что же намек?
— Не знаю, не знаю, не знаю! — быстро произнес Бордюр. И будто бы это незнание было ему приятно. — Вы-то позволили себе в прошлый раз повязать черный бархатный бант!
— Кстати, чем он вас тогда взволновал? — спросил Шеврикука. — Я не понял. И сейчас не понимаю.
— Как-нибудь объясню. Но не теперь.
Прошли мимо шашлычной, вблизи которой Шеврикука услышал от Крейсера Грозного историю похода его героического и непотопляемого корабля Амазонкой из Эфиопии в Парагвай и обретения им змея Анаконды. Здесь Шеврикука познакомился с Пэрстом-Капсулой.
— Хочу вас предупредить, — сказал Бордюр, — разговор у нас должен пойти в иной тональности, нежели там, наверху, в летающем вагончике. Прежде мы к вам приглядывались. А теперь пригляделись. Считайте, что мы с вами равноправные собеседники, ничем не связанные, никак друг от друга или еще от чего-либо не зависящие.
— Равноправные? У нас с вами разные чины.
— Ой ли? — усмехнулся Бордюр. — А вдруг я более проницательный, чем вам кажется?
— Вы находитесь в заблуждении, — пробурчал Шеврикука.
— Ладно, ладно! — согласился Бордюр. — Стойте на своем. Это ничего не меняет. Вы свободны от каких-либо обязательств перед нами. Вы их и не подписывали. Мы не можем и не будем принуждать вас к чему-либо, требовать от вас каких-то действий. Мы можем лишь просить вас о неких услугах или даже советах. А вы станете соблюдать свои интересы. Может, и от нас добудете пользу. Договорились?
— Я перевариваю ваши слова, — сказал Шеврикука.
— На это не уйдет много времени, — сказал Бордюр. — Вас вызывали к Увещевателю…
— Да, вызывали, — Шеврикука поглядел в глаза Бордюру. Синиесиние.
— И что?
— Там известно о моих общениях… с вами.
— С Отродьями Башни, вы хотели сказать? Не стесняйтесь, не стесняйтесь! — подбодрил Шеврикуку Бордюр. — Нас нисколько не обидит.
— Хорошо известно. Со многими подробностями. Все мне, естественно, не открывали…
— Мы догадывались об этом. И мы знаем об этом. Вот потому-то, в частности, и решили считать вас свободным от всяких обязательств перед нами…
— И было дадено мне понять: «То, чем хотят овладеть Отродья Башни, у домовых есть». Скорее всего, для передачи вам.
— А то вы об этом не знали? — удивился Бордюр.
— Знание мое было смутное, — сказал Шеврикука.
— Отчего вы не предпринимаете поиски доверенности Петра Арсеньевича? — спросил Бордюр.
Шеврикука опять взглянул в глаза собеседника.
— Да-да, — закивал Бордюр. — Мы тоже о многом осведомлены. О многом. И более того…
Тут он замолчал.
— У меня нет желания, — сказал Шеврикука.
— Другие отыщут! — разволновался Бордюр. — Другие!
— И пусть отыщут, — сказал Шеврикука. — Кстати, если вы так осведомлены обо всем, не поделитесь ли со мной знанием? Зачем мне обретать эту доверенность, что в ней такого важного, чтобы я ринулся ее отыскивать?
— Ну… Нам, конечно, не все известно… — смутился Бордюр. — Но о сути мы догадываемся. Однако если я вам сообщу… Словом, надо ли рассказывать спешащему в кинотеатр содержание фильма?