Остановка по требованию. Осторожно, двери закрываются
Шрифт:
— Меня зовут Тихоном.
— Тиша, значит… Редкое имя. И куда мы едем, Тихон?
— В центр, — не оборачиваясь, ответил он.
— А точнее?
— В ресторан «Максим».
Успокоенная, Ирина откинулась на кожаную спинку. Слава богу, они будут ужинать в приличном заведении, где вокруг — масса посторонних людей. А она-то себе уже напридумывала всяких кошмаров… Например, что Гольский — совсем не такой приличный господин, каким кажется. Ей ли не знать, как обманчива внешность. Увезет на безлюдную дачу, и жди неизвестно чего. Или, возможно, он подозревает ее в причастности к покушению на свою драгоценную
Короче, надо меньше думать, одернула себя Кленина. С чего ей суетиться? Пока все идет нормально. Наверное, просто дело в том, что в Москве она чувствует себя несколько скованно. Все-таки не своя территория, где все известно и любое действие можно просчитать. Тут же и дела крутятся быстрее, и деньги больше. Да и люди поосновательнее. В Перешеевске ее бывший муж — один из столпов местного общества. Но, как подозревала Ирина, рядом с ее новым знакомым, Гольским, Кленин показался бы маленьким, скромным коммерсантом без особых амбиций.
Ирина в первый раз задумалась о том, а чего, собственно, ей хотелось бы? Зачем она едет ужинать с Александром Ильичом? Просто так, чтобы приятно провести время? Он ей понравился, это верно, но для чего ей нужно ближе знакомиться с человеком, с которым она, возможно, больше никогда не встретится? Полезное деловое знакомство? Может быть.
Она полезла в сумочку, достала сигареты и закурила.
— Через десять минут будем. — Тихон притормозил у светофора. Она промолчала, думая о своем. Интересно все-таки складывается жизнь. Еще пару месяцев назад она приложила бы максимум усилий, чтобы всерьез увлечь Гольского, а сейчас она едет всего-навсего на ужин и трясется, как замужняя дама, у которой ревнивый муж. И все из-за Смирнова, будь он неладен! А этот вахлак сидит себе в Перешеевске и о ней не вспоминает. Правильно люди говорят — любовь зла…
Ужин прошел великолепно. Александр Ильич был мил, любезен, рассказывал о своей конюшне и о двух внуках. Ирина, потягивая вино, расслабилась и позволила себе забыть о собственных неприятностях.
Даже здесь босс был не один. За соседним столиком сидел его очкастый секретарь-умник в компании с двумя молодыми людьми, к которым присоединился и Тихон.
Судя по всему, Гольский здесь не был постоянным клиентом. Ирина даже пошутила на эту тему: дескать, она, провинциалка, в московском «Максиме» первый раз, а с меню знакома лучше, чем ее кавалер.
— Представьте себе, — улыбнулся Александр Ильич. — Я тоже здесь впервые. Последние два года я в Москве бываю редко, наездами. Моя семья обосновалась в Монако, да и я предпочитаю тамошнее солнце русским холодам. Но дела изредка требуют моего личного присутствия.
— Извините за любопытство, а вы, часом, не банкир? — поинтересовалась Кленина.
— Так, занимаюсь всем понемножку, — уклонился от прямого ответа Гольский и перевел разговор на Каннский кинофестиваль.
«Значит, всем понемножку… — думала Кленина, вслух делясь впечатлениями о своих поездках на южный берег Франции. — То есть, выражаясь грубо, перед нами простой российский олигарх. Наверняка врагов и конкурентов — как снега зимой. В очередь встают. Видимо, в этот приезд милейший Александр Ильич сильно наступил кому-то на больную мозоль…»
— Вы просто не представляете этого размаха, — Гольский рассказывал Ирине
Ирина задумчиво кивала. В прошлом году она была в Ницце и видела несколько десятков роскошных авто, которые обслуживающему персоналу «Рица» нужно было мыть два раза в день. Ей сказали, что машины принадлежат его высочеству Али бен какому-то, который приезжает в отель раз в году, но требует содержать свой автопарк в идеальном порядке. «Очень требовательный клиент», — пожаловался ей бой, с усердием драивший красный «крайслер». Тогда она была весьма шокирована тем, что кто-то целый год оплачивает содержание машин, на которых никогда не ездит.
— Лично меня всегда забавляло, какое количество багажа они с собой привозят. Ведь администрации гостиницы приходится высылать в аэропорт несколько грузовиков. А потом это дикое количество чемоданов распределять по комнатам. То есть у принца есть его апартаменты, и при них — огромный зал, отведенный под гардеробную, у ее высочества — то же самое. Для их детей выделяется специальная игровая зала. Не говоря уже о том, что их слуги занимают один-два этажа в той же гостинице… Так вот, мне всегда было интересно: зачем принцу такое количество одежды?
— А я бы хотела пожить так, — мечтательно вздохнула Кленина. — И чтобы ювелирные украшения приносили прямо в номер, а я их покупала, словно персики. С такой же легкостью…
— Любите драгоценности?
— А какая женщина не любит? Душу, конечно, я бы ради них дьяволу не продала, но полюбоваться на себя в зеркале в колье из изумрудов… Это было бы здорово!
— А ради чего продали бы?
— Что? — удивилась Кленина.
— Душу. Есть что-то, из-за чего вы бы согласились продать душу дьяволу? — с лукавой улыбкой спросил Гольский.
— А вы кто, Мефистофель? — прищурилась Ирина.
— Увольте, голубушка, — рассмеялся Александр Ильич. — Разве я похож?
— Похож, похож. — Кленина задумчиво оглядела загорелое лицо и аккуратную бородку Гольского. — Жаль, глаза у вас не разного цвета. Тогда у меня был бы шанс впоследствии хвастаться, что я ужинала с булгаковским Воландом.
— И все-таки?
— Возможно, по сходной цене… — Она сделала вид, что задумалась. — А вообще-то есть только одна причина, по которой я могла бы отдать свою душу, — любовь!
— О, вы настоящая женщина! — Гольский галантно поцеловал ей руку. — Но мне кажется, что вам, Ирина Александровна, не нужно прибегать к помощи дьявола, чтобы завоевать чью-то любовь… Вы прекрасно справитесь и без него.
— Просто я уже продала свою душу, — отшутилась Ирина. — И дьяволу приходится мне помогать.
После выпитой бутылки вина голова у нее кружилась, щеки зарумянились, настроение поднялось. Она даже рискнула спросить у Александра Ильича, как идут поиски киллерши.
— Как обычно, — пожал плечами Гольский. — Не слишком быстро. Тем более здесь есть одна маленькая загвоздка: я остался жив, пострадал лишь Юра, мой телохранитель. А нет трупа — нет лишних поводов волноваться.