Останься навсегда

Андерсон Кэролайн

Кейт отвела взгляд, и только мгновенно вспыхнувшие щеки выдали ее чувства.

– Все в порядке. Я тебе верю.

– Так ты простишь меня?..

Кейт молчала так долго, что его сердце замерло; но вот она расправила плечи и снова повернулась к нему, и глаза ее абсолютно ничего не выражали.

– Я намерена забыть о том, что сегодня произошло, – сказала она. – И советую тебе сделать то же самое.

Никогда. Никогда в жизни он не сможет забыть этого. Забыть, с какой страстью и неистовством она отдавалась

ему, забыть ее исступленные стоны…

Оливер немного отодвинулся в сторону, стараясь не смотреть в эти лишенные выражения глаза. И когда она успела этому научиться? Раньше он мог видеть ее насквозь, читать все ее мысли. Теперь же, как бы он ни пытался, у него не получалось угадать, что скрывается за этой ледяной маской.

– Этого я тебе обещать не могу, – угрюмо бросил он. – Но если я пообещаю не упоминать об этом, этого будет достаточно? – Он попытался улыбнуться, но, несмотря на все его усилия, улыбка получилась неубедительной и безжизненной.

Кейт пожала плечами:

– Думаю, у меня нет выбора. Мы тут застряли на все выходные, так что нам ничего не остается, кроме как смириться с этим. – Она выпрямилась, вновь взяла свой бокал и послала ему еще одну натянутую улыбку. – Лучше расскажи мне о своих делах. Чем ты сейчас занимаешься?

Как ему удавалось быть таким спокойным и расслабленным? Он небрежно развалился на диване, положив одну руку на спинку и развернувшись к ней вполоборота. Бокал с вином, балансируя на пряжке его ремня, почти выскальзывал из этих длинных изящных пальцев, так хорошо знакомых ей…

Нет. Она не будет думать об этом. Кейт заставила себя сосредоточиться на звуках его голоса и попыталась понять, о чем он говорит.

– …нужен был партнер для практики, и я решил взяться за это дело. Я там уже три года, и все идет просто превосходно.

– Где? – спросила Кейт, про себя задаваясь вопросом, говорил ли он уже об этом. Судя по всему, так оно и было, потому что вместо того, чтобы назвать город, он просто ответил:

– Там же, где и всегда – помнишь, между похоронным бюро и цветочной лавкой. Мы еще часто шутили на тему его расположения.

Теперь она поняла, о чем шла речь. Она много раз видела эту старую клинику, когда они вместе навещали его родителей. Они даже заходили туда однажды, когда у кого-то из них заболело горло. А теперь он работает там – в Гиппингхэме, небольшом поселке, который он считает своим домом. Она должна была догадаться об этом; он же всегда мечтал «вернуться к корням», по его собственному выражению.

– Мне она запомнилась весьма странной и старомодной, – медленно произнесла она, все еще переваривая новую информацию, и он засмеялся:

– Так и есть. Она стала немного больше с тех пор, как ее возглавил Питер Эйбрахам, но она по-прежнему напоминает мне о тех временах, когда я был ребенком

и родители отводили меня к врачу. Это там я впервые понял, что хочу быть доктором – нет, даже не просто доктором, а именно семейным врачом. Хотя тогда я и не подозревал, что существуют какие-то другие врачи, мне было всего семь или что-то около того.

Даже сейчас она могла в мельчайших деталях описать его детские фотографии, которые показывала ей его мать: длинные руки и ноги, беззубая детская улыбка… Тогда она подумала о том, как чудесно было бы иметь сына, похожего на него. Но она и представить себе не могла…

Нет.

Кейт отодвинулась как можно дальше в угол дивана и рассеянно отпила глоток вина, стараясь отогнать прочь непрошеные мысли.

– Значит, ты вернулся домой, как и хотел. Думаю, твои родители довольны?

Лицо Оливера потемнело, и он опустил глаза:

– Мама – да. Отца нет уже два года. У него случился сердечный приступ, когда он доил корову. Когда он не пришел на завтрак, мама пошла искать его. Она сразу же позвонила мне, но, когда я добрался до них, было уже поздно. Видимо, он умер мгновенно.

Не думая ни секунды, она подалась к нему и положила руку на его колено:

– Оливер, мне так жаль… Это так ужасно.

Он взглянул на нее, через силу растягивая губы в улыбке, взял ее руку в свою и нежно сжал:

– Поначалу казалось невозможным осознать то, что случилось. Но когда после вскрытия выяснилось, что на одном из его легких была опухоль, я подумал, что ему даже повезло. Если бы он остался в живых, то было бы только хуже. – Оливер погладил ее руку и выпрямился. – Давай поговорим о тебе, – предложил он мягко. – Насколько я помню, ты собиралась заняться педиатрией и не сильно интересовалась общеврачебной практикой, так?

Кейт пожала плечами и подалась назад, высвобождая руку из его пальцев, чтобы не дать себе привыкнуть к этому такому знакомому теплу.

– Я передумала, – просто ответила она, опуская ненужные подробности того, насколько болезненно далось ей это решение.

– Я бы не смог работать педиатром, – заметил Оливер. – Смотреть на то, как умирают дети, слишком тяжело. Если бы у тебя получилось, это стало бы для меня неожиданностью.

Кейт хотела поправить его, но не стала. Слишком много пришлось бы объяснять.

– Я работала в Восточной Англии, в основном в Суффолке, но потом, когда заболела бабушка, пришлось переехать в Норфолк, чтобы ухаживать за ней. Когда временами ей становилось немного лучше и можно было оставить ее одну, я подрабатывала. В сентябре ее не стало… И я до сих пор не знаю, что мне делать дальше.

– Соболезную, – тихо сказал Оливер. – Я никогда не видел твою бабушку, но знаю, как сильно ты ее любила. Мне ужасно жаль, что тебе пришлось пройти через это. От чего она умерла?