Останься ради меня

Майклс Коринн

Моя грудь сжалась, и я уставился на него, ничего не говоря. Мысль о том, что через несколько месяцев мне придется уехать отсюда, внезапно вызывает тошноту. Я не хочу уезжать, и я не собираюсь переезжать к Бренне. Мне нужно место, так что я могу оставить эту чертову штуку.

— Я куплю его.

Его голова дернулась назад.

— И что ты с ним будешь делаешь?

— Буду его владельцем.

— Да, я понимаю, — с досадой говорит Деклан. — Я спрашиваю, на кой черт он тебе нужен? Ты скоро уедешь и тебе здесь совершенно не нравилось.

—

А теперь мне нравится.

Я немного преувеличиваю, но у этого места есть свои маленькие плюсы. К примеру, я могу провести незамеченной очень сексуальную рыжую девушку внутрь гораздо проще, чем мне пришлось бы пробираться в ее окно. А когда она лежит в моих объятиях, и мы смотрим на боковые окна от пола до потолка, это напоминает мне наше свидание в кино — до проливного ливня.

Деклан почесал затылок.

— Ладно. Я не буду спрашивать, потому что уверен, что это связано с Бренной.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что у тебя на лице эта дурацкая ухмылка.

— Какая ухмылка?

Он показывает.

— Вот эта. Ты улыбаешься, и у тебя такой глупый вид, будто в тебя попала стрела Купидона, а может, это другая стрела, которая выстрелила чем-то другим.

Я закатываю глаза.

— Осторожнее, Дек.

— Ты ведь серьезно к ней относишься, не так ли?

Старшие братья мало на что годятся, кроме как раздражать тебя до смерти. Мой брат в этом исключителен.

— А как ты думаешь? — я только что предложил купить у него эту лачугу на колесах. Конечно, я серьезно. Черт, я думаю, что влюблен в нее.

Он улыбается.

— Я рад за тебя. Я знаю, что девочки в восторге от этого. Они любят Бренну и с радостью примут ее в семью.

Представления о том, как мы живем в ее доме и занимаемся домашним хозяйством, переполняют меня, а затем испаряются, как туман. Я не могу позволить себе зайти так далеко вперед. Нам еще предстоит разобраться с кучей дерьма. Скоро фотосессия, и нам нужно подготовиться к тому, что наш маленький счастливый мир превратится в хаос. Я должен держать себя в руках, иначе мы оба окажемся разбитыми.

— Как бы я ни был счастлив, что они втроем с нами, мы не будем действовать так быстро.

— Я понимаю. Ты боишься.

Я испустил долгий вздох.

— Я не боюсь, Деклан. Я поступаю разумно. Я не собираюсь торопиться с тем, что может навредить ей и детям. Как только эта история выйдет на следующей неделе, мы не сможем жить в пузыре, которым является Шугарлоуф. Появится пресса, фотографии, неправдивые истории обо мне и только Бог знает о ком еще, с кем я снимаюсь. Есть о чем подумать, кроме собственного дерьма.

Деклан хихикает, но это больше похоже на опасение.

— Я тебе не завидую, брат. Я просто хочу, чтобы ты был честен с собой. Я знаю, что ты чувствуешь. Я буквально был там. Все трое из нас. Мы выросли и провели большую часть своей взрослой жизни, считая себя недостойными и нелюбимыми. В некоторые дни мне все еще тяжело. Я жду, когда Сид проснется и скажет: «Нет, он этого не стоит».

Мой брат всегда старался

быть статуей. Я знал, что он не такой. Я видел, как он плакал, когда думал, что никто не смотрит. Я также знаю, как потеря Сидни сломала его до глубины души. Но даже во время всей этой боли он никогда не показывал ее. Разговоры были не его сильной стороной. Ему нравилось притворяться, будто быть сильным — значит быть скрытным. Это был его способ смириться с реальностью. Слышать, как он признает обратное, немного тревожно.

— И ты думаешь, она это сделает?

— Нет, но иногда это легко предположить. Годами нам говорили, какие мы куски дерьма. Что мы ничего не делаем правильно. Мы были его грушей для битья, как физически, так и эмоционально. Единственная причина, по которой мы выжили — это наличие друг друга и девочек.

Девни и Сидни спасли нас четверых больше, чем они могли предположить, потому что, несмотря ни на что, они дарили нам кусочки радости. Походы к Сидни на пруд, купание или верховая езда, забота о бездомных животных на ферме Девни давали нам возможность избавиться от боли.

— Я не знаю, Дек. Правда не знаю, потому что, с одной стороны, я уверен, что уже в полной жопе. Она — все, чего я хочу. Она идеальна для меня во всех отношениях. А с другой стороны, мне кажется, что я недостаточно хорош для нее. Я испорчу ее и сломаю.

Рука брата сжимает мое плечо.

— Это не твои слова, Джейкоб. Это его слова, и ты не должен их слушать. Ты не сломаешь ее. Ты не запятнаешь ее. Она выбрала тебя, но ты должен выбрать ее.

Я уже выбрал ее. Я выбираю ее во всех отношениях, но это кажется слишком простым, и это пугает меня. Любить ее не должно быть так просто. Это должно быть борьбой, но это не так. Это… без усилий. Это как сделать вдох, не говоря себе об этом. Это просто происходит.

— Как ты умудрился испытывать такие чувства к Сидни и не сойти с ума?

Он смеется.

— С чего ты взял, что я не сошел с ума? Я люблю эту девушку за гранью разумного и здравого смысла. Я готов сделать все, отказаться от всего и бороться за нее до последнего вздоха. Просто мне потребовалось очень много времени, чтобы понять, что нужно бороться за нее, а не идти против нее.

— Ты счастливый человек.

Он оглядывается на свою собственность и вздыхает.

— Да. И если бы ты позволил себе, то увидел бы, что ты тоже. Сейчас я подготовлю бумаги, и ты станешь счастливым обладателем этого крошечного домика. Интересно, на какой земле ты его поставишь?

— Как бы мне ни хотелось надрать тебе задницу, Дек, у меня сегодня горячее свидание, и я не хочу портить свой наряд.

Он закатывает глаза и смеется.

— Ты можешь попытаться, Голливуд, но у тебя ничего не получится.

— Да, да, посмотрим.

Деклан смеется.

— Да, особенно когда ты стараешься завоевать свою девушку.

Я смотрю на часы, размышляя, смогу ли я быстро надрать ему задницу, но потом решаю, что лучше не думать об этом. Вечер свидания гораздо важнее.