Останься ради меня

Майклс Коринн

Глава двадцать седьмая

Бренна

— А как же слухи, которые ходят по городу о тебе и Джейкобе? — спрашивает Сильвия.

Прошла неделя с тех пор, как она в последний раз заходила к нам без предварительного звонка, и я подумала, что, может быть, мы уже сдвинулись с мертвой точки. Очевидно, это было не так. Даже если визиты стали реже, навязчивость не уменьшилась.

— В этом нет ничего особенного.

— Магнолия сказала, что вы снова обедали вместе.

— Сильвия, мы обедаем вместе раз в неделю,

чтобы обсудить пьесу…

В итоге мы держимся за руки под столом или он занимается другими вещами — непристойными вещами.

Она возвращается к сушке посуды на стойке.

— Я просто хочу сказать, что Люк был бы очень разочарован, если бы ты нашла кого-то вроде него на его место.

Гнев кипит в моей крови, потому что она не имеет права диктовать что-либо в моей жизни, а тем более пытаться заставить меня испытывать стыд за то, с кем я решила встречаться в будущем.

Два месяца назад я бы смирился с этим, но не сейчас. Не только потому, что она не имеет права, но и потому, что если я и хочу видеть кого-то в своей жизни, так это Джейкоба. Я не позволю ей унижать его.

— Во-первых, никто и никогда не заменит Люка. Так не бывает. Люк всегда будет отцом Мелани и Себастьяна. Он всегда будет мужчиной, которого я любила и с которым создала семью. Какого бы мужчину я ни выбрала, чтобы любить дальше, он не будет заменой мужу, которого я потеряла. Во-вторых, Джейкоб — хороший человек. Он замечательно относится к детям и ко мне. Сколько голливудских звезд вызвались бы стать режиссерами спектакля для толпы детей? Никто, так что я не уверена, из-за чего, по-вашему, Люк мог бы разочароваться.

Ее рука подлетает к груди, и она хрипит.

— Слишком рано!

— Не вам об этом говорить.

— Прошел всего год, Бренна! Как ты можешь смириться с его потерей?

Злая женщина внутри меня так сильно хочет наброситься на нее, отшить и сказать, что это не ее дело — указывать мне, как жить, но я не такая. Она злится на меня, потому что ей все еще больно. Я знаю это, и хотя было бы легко ответить ей тем же, спорить и ругаться, это было бы неправильно. И все же то, что она не готова отпустить его — не мой крест.

Я сажусь на кровать и жду несколько секунд. Я говорю тихо и с пониманием.

— Я никогда не смогу смириться с потерей Люка.

Она отбрасывает рубашку, гнев все еще излучается от нее.

— И все же ты продолжаешь заниматься Бог знает чем с этим человеком в городе, откуда родом мой сын.

— Вы хотите, чтобы я до конца жизни оставалась одна?

Этот вопрос, кажется, шокирует ее.

— Конечно, нет! Но почему так скоро?

— Неважно, будет ли это через полгода или сейчас, — говорю я ей. — Неважно, когда, с кем или в каком городе мы живем, все равно это будет ощущаться именно так.

— Мне не нужна терапия.

Я улыбаюсь.

— Может, и нет, но мы

все равно скорбим, независимо от того, говорим ли мы об этом. Мы растем, исцеляемся и учимся каждый день. Потеря и горе — это ужасно, и этапы их прохождения не зависят от того, проходите вы терапию или нет. Я любила Люка. Я всегда буду любить Люка. Он был замечательным мужем и отцом. Но его больше нет, как и меня. Я хочу снова любить. Я хочу, чтобы у меня был кто-то, с кем я могла бы разделить свою жизнь.

Она берет мою руку в свою.

— Я не хочу, чтобы ты была одна, Бренна. Я просто…

— Вы еще не готовы к тому, чтобы я была готова.

Долгий вздох, который она испускает, похож на сдувающийся воздушный шарик. Она больше не злится и не пылает яростью. Теперь в ней говорит печаль.

— Нет, я не готова.

— Мы с Джейкобом не… ну, мы просто друзья.

— Тебе не нужно мне врать, милая. Я вижу, что происходит, так же ясно, как и все остальные жители города.

— Я обещаю, что здесь нет ничего особенного.

Ее мягкая морщинистая рука проводит линию по моей щеке.

— Может, ты и говоришь себе так, но, как ты заметила, какой мужчина станет режиссером спектакля для детей?

— Это было сделано для Себастьяна.

Сильвия с усмешкой закатывает глаза.

— Ты дурочка, моя милая девочка.

— Меня уже так называли.

Она садится рядом со мной и кладет руку на мою.

— Может, я и старуха, а ты — модный врач, но позволь дать тебе маленький совет. Мужчины не делают все это ради маленького ребенка. Конечно, может, вначале так и было, но я вижу правду. Он водил тебя на карнавал, на барбекю у них дома, а потом я узнала о вашем киносеансе под дождем. Вы можете быть друзьями, но твое сердце хочет большего.

— Где вы все это слышали?

Она смеется и взмахивает рукой.

— Не от моих внуков, если тебе это интересно. Эти двое держатся в тени и хранят секреты лучше всех, кого я когда-либо встречала.

Я понимаю, что мы действительно плохо держали все в тайне. Если Сильвия услышала все это от кого-то, кроме детей, то все должны знать. И судя по тому, что говорит Сильвия, она тоже видит правду о моих чувствах.

— Отлично. Значит, все знают, что городской психолог — тупица.

— Почему ты тупица?

Я поднимаю глаза, понимая, что на моем лице написана правда.

— Ааа, понятно. Я была права насчет твоего сердца.

— А я была права в том, что я идиотка.

— Большинство женщин такие, когда дело касается мужчин.

Это чертова правда.

— Мне жаль, что вам пришлось услышать все это от других людей.

Она постукивает меня по бедру и встает.

— Я знала, что однажды ты найдешь кого-то другого, просто надеялась, что к тому времени я уже умру.

— Сильвия! — говорю я со смехом.