Останься со мной
Шрифт:
Лассе угодливо подсунул Люси документ, и та едва не заплакала, рассматривая перепуганными глазами буквы, которые никак не хотели складываться в слова. К тому же Лассе, на которого она рассчитывала почему-то, к жалости которого взывала, кидая на него призывные взгляды, несмотря на свое прекрасное настроение, к ней остался глух и равнодушен. По велению Миши он выкладывал перед онемевшей, растерявшейся Люси документы, один за другим, словно козыри в карточной игре, и ими бил в пух и прах все ее надежды.
– Ну, хорошо, хорошо, - почти в истерике выкрикнула она.
– Да, я признаю, я наделала много ошибок, это так, и я готова сложить с себя обязанности опекуна, но
– Люси картинно прижала руки к обнаженной груди, едва не со слезами подалась вперед, всем своим видом умоляя о пощаде.
– Лера, вам ведь было хорошо вместе! У нас с тобой были разногласия, да, мы не понимали друг друга, но Фред… ты же любила его! Помнишь ваши пикники на ранчо? Прошлым летом, помнишь? Ваши чувства и вашу помолвку?! Господи, да я боялась, что они в это лето наделают глупостей, и в этом году я рисковала стать бабушкой!..
Фред, опустив лицо, молча сурово сопел. Он не умел так притворяться и играть, а потому предпочел предоставить тетушке полную свободу действий.
Притворно крича и плача, рассказывая о любви «милых детей», Люси вдруг кожей почувствовала, как напрягся Лассе. Глянув в его глаза, она увидела там ледяную злость и жгучую ревность, огонь и лед, и усмехнулась победно, понимая, что причиняет ему боль. Угадала! Поняла, разгадала тайну которую Лассе так тщательно скрывал! Люси едва не задохнулась от злобной радости, понимая, что поливая грязью Леру, она причиняет страдания Лассе. Стыд; ревность - мужчина с таким темпераментом обязательно должен быть ревнив. Каждая новая интимная подробность, выплюнутая красивыми губами Люси, была словно пощечина по холеному лицу красавчика-Лассе, который бледнел от одного только упоминания Фреда, когда-то игравшего немалую роль в жизни Леры.
– А как же ваши планы?!
– приторно-сладким, полным лживой боли, голоском пела Люси.
– Как же ваше гнездышко, которое вы мечтали построить?! Куда все это сейчас? Кто этим станет заниматься?
Эта нимфетка, обманчиво-беззащитная девчонка, Лера, сидела с ним и тоже смотрела на Люси уничтожающе, таращила свои светлые глаза, и ее крепко сжатые губы тряслись от обиды. Отчего-то она не оспаривала все то, что говорила Люси, не подскакивала с гневным криком «это ложь!», и женщина смаковала каждый миг унижения девушки. Ее деньги уплывали из рук Люси, но сейчас та билась не за них, уже не за них.
«За Лассе, - исступленно думала Люси, с садистским наслаждением наблюдая, как девчонку охватывает паника, от которой та не может вымолвить ни слова.
– Он не достанется тебе, противная мартышка! Не достанется! Он ревнив; он уже готов взорваться. Он побрезгует прикасаться к тебе после другого, он оттолкнет тебя!»
Люси готова была лгать еще больше; готова была выдумать все, что угодно, сейчас, в отчаянии, лишь бы увидеть, как в глазах Лассе разгорается отвращение к Лере.
– Я не знаю, есть ли в твоем сердце вообще что-то святое и дорогое, - пожимая плечами, говорила Люси, которую почему-то никто не останавливал.
– Можешь ли ты вообще быть благодарной и верной хоть кому-либо?! Я… что я! Я привыкла видеть только капризы избалованной любящим отцом девицы. А чем провинился Фред?! После его чувств к тебе! После того, как ты обнадежила его! Ваши отношения!.. Вот так легко все бросить, забыть, всего лишь переехав?! Оставить любящих тебя людей?! Ты вообще умеешь чувствовать, или сердца у тебя нет?
Однако и эти слова нужного эффекта не возымели; слушая тирады Люси о близких, практически интимных отношениях молодых людей, Миша на глазах свирепел, его глаза кровью наливались. Он воспринял все это по-своему, и совсем не так, как на то рассчитывала Люси.
– Растлевали девчонку!
– выкрикнул он, не вынеся.
– Растлевали малолетнюю девчонку! Беззащитную девчонку мою!.. И теперь ты так просто об этом говоришь?! Да я тебя!.. Ты мне еще за Женьку ответишь, стерва!
– Спокойнее, Михаил Александрович, - уверенно сказал Лассе, поймав Мишу за рукав, когда тот подскочил, готовый влепить оплеуху по красивому лицу Люси.
– Это все ложь. Она лжет. Спокойнее. Не нужно нам сейчас рукоприкладства. Нет.
Только сейчас Люси в глаза бросилась одна деталь, которую она сразу не увидела, а если даже и рассмотрела, то не поняла: кольцо. Новенькое золотое кольцо на пальце Лассе, кольцо, которого прежде не было, на безымянном пальце его ухоженной руки. На той самой руке, о которой Люси грезила вечерами, мечтая, что Лассе коснется ее, ласкаясь.К этому кольцу Лассе еще не привык, это было заметно по тому, как он касается его, как вертит на пальце, и по тому, что под ним еще не было следа от долгого ношения.
Новенькое обручальное кольцо.
И Лассе-Акула уже не был свободен и доступен как раньше.
Люси вскрикнула от ужасной догадки, и почти сразу, самым главным козырем, перед ней легло свидетельство о браке, и Лассе, коротко и зло, отрывисто, четко, в навалившейся тишине произнес, вбивая каждое слово в разум Люси, уничтожая всякую надежду отвоевать хоть что-то:
– Между мной и Валерией Евгеньевной не далее чем вчера был заключен брак, по обоюдному согласию, в присутствии свидетелей, о чем имеются соответствующие записи в книге регистраций. По законам Российской Федерации, гражданкой которой Валерия Евгеньевна является, она уже совершеннолетняя, и согласия опекунов на брак ей не нужно. Я сам, - мстительно произнес Лассе, глянув в глаза онемевшей от неожиданности Люси, - могу позаботиться о своей супруге, ныне Валерии Виртанен. Именно я буду представлять ее интересы и помогать ей принимать решения в том, как, куда и на что тратить ее деньги, которыми она теперь вольна распоряжаться сама. Соответствующий запрос я уже отослал, и скоро завещание вступит в силу. И я вас заверяю, - голос Лассе стал ядовитым, - что ей не нужна ни ваша ферма, ни новый коровник, о постройке которого вы тут так сильно переживали.
Миша, как громом пораженный, откинулся на спинку стула и только и мог, что раскрывать рот, как рыба, вытащенная на берег. Лассе ослушался его - и именно сейчас, глянув в светлые опасные глаза Акулы, Миша вдруг отчетливо понял, что его крики и угрозы никого не испугают. Ничего не исправят; и Ласська, этот потаскун, бабник, хитрая скользкая душонка, вдруг предстал перед ним в новом свете. Свирепый, опасный и жесткий, он будет драться за свою женщину и не отступит.
– Ну, ты выдал, однако… - пробормотал изумленный Миша, у которого глаза на лоб карабкались.
– Ну, учудил…
Лассе не ответил, деловито собирая бумаги. Он действовал уверенно, четко, слаженно, и Миша вдруг понял, что Лассе только что умыл и его самого, подсуетившись так, как всем его нужным людям и друзьям и не снилось. Всех переиграл одним ходом. Не испугался пойти против Миши - а вот это изумляло больше всего. Ай да Ласська… Вроде, на него надо было сердиться. Орать, топать ногами, вышвырнуть вон из-за своего стола, но Миша в изумлении не мог этого сделать. Просто не мог.
– Что, Люська, каково, - произнес он, таращась на Лассе.
– Телок твой Фред, его самого надо в стойло, к коровам. В неделю у него девку-то увели, а?