Остатки
Шрифт:
– Часто я думаю, что если бы не ты, я мог и сломаться.
– А кто еще знает?
– Алекс, Юки, Мизуки и Демоны. Но знают только потому, что чувствуют меня. А Алекс узнал, как близкий человек.
– Значит, вы можете чувствовать друг друга?
– Да. Когда близнецы были маленькими, я учил их быть медиумами, потому что они могли умереть, не зная, как сдерживать силу и как ее использовать. Это была обязанность Лу, потому что я не должен иметь детей или наследников, как последователь Материи. Мать считает, что это лишняя трата времени и сил. В мои обязанности входил только
– То есть все, чего мы добились – твоих рук дело?
– Относительно. Не без вашей помощи, конечно же.
– Ты сделал Юки и Мизуки сильнее, чем они могли бы быть?
– Сила не зависит от учителя. Я только помог им сдерживать то, что у них есть, – уклончиво ответил Сэм, потому что воспитание не позволяло ему дать оценку.
– И ты в тот раз снова спас их, убив Лу?
– Мне пришлось убить его. Хотя это ужасно – словно убивать брата.
– Не сомневаюсь.
– Проблема появилась только в одном.
Нико взглядом дал понять, что хочет услышать окончание мысли.
– Этой проблемой был ты. Я почувствовал тебя, когда ты был еще в животе миссис Аннэт. Еще тогда я влюбился в твою силу. Хоть ты и не являлся медиумом, в тебе росла такая мощь, которая не присуща обычным людям. Уже тогда я знал, что ты станешь одним из великих. Проблема заключалась в том, что я не должен чувствовать что-либо к людям, потому что Сеть считает, что это мешает скорому исполнению плана. В чем-то она права. Я меньше всего хочу расстаться с тобой. Не могу отпустить, как бы ни старался. Никогда не мог.
– Ты… тоже исчезнешь? – Нико выглядел потерянным, что озадачило Сэма.
– Конечно. Как только все прекратится, я буду тем, кто заберет всех медиумов и Демонов обратно – домой.
– Но Сэм... Неужели ты сможешь забрать всех? Неужели это так необходимо?
– Более чем. Нико, пойми, придется пожертвовать, чтобы вы смогли восстановить этот мир.
– Но даже это королевство… И Дизапиар. Это ты создал?
– Да. Мы должны были где-то существовать, с чего-то начать. Даже ради этих мест, ради того, чтобы снова сделать их плодотворными, пришлось истратить огромное количество сил. Некоторые медиумы просто исчезли, или по-вашему говоря, умерли.
Нико до боли сжал волосы на голове, чтоб отрезвить себя. Уже было тяжело сосредоточиться на любом, даже самом простом слове Сэма.
– Нико? – парню снова пришлось позвать Нико. Но на этот раз испугался сам Сэм: из глаз Нико хлынули слезы.
– Я же не знал, что так все получится… Не знал, правда…
– Конечно нет, не знал, – успокаивающе согласился медиум, поднявшись, но пока еще не решившись подойти – Ты и не должен был знать.
– Как ты мог скрывать?!- крикнул Нико – Как ты посмел скрывать это от меня? Бросить меня здесь? За что, Сэм? За что ты так наказываешь меня?
– Я не мог рассказать, поверь. И даже сейчас я делаю это только из-за того, что сам понимаю,
– Сэм, нельзя так, – оборвал его парень – Я же живой человек. Как можно было? Ты же любишь меня. Тогда за что ты так? Думаешь, скрывать все – лучший выход? Сколько у меня времени осталось? День? Два? Сколько, по-твоему?
Сэм поспешно подошел и обнял Нико, словно защищая его, огораживая.
– Не трогай. Ты не имел права так поступать.
– Поэтому я говорю, что большая ошибка – влюбиться в тебя. Ведь твои глаза – в них вся твоя сила, – парень поднял лицо Нико за подборок и заглянул в утонувшие во влаге ярко-зеленные камни, горящие изумрудом.
– Я же… живой, твою мать, человек, Сэм, – Нико был зол. Он был ранен неожиданно, так как и представить не мог. Нико ждал от Сэма только защиты и поддержки, особенно сейчас.
– Прости меня, Нико.
Бывший наемник оттолкнул от себя медиума.
– А хочешь мою правду, Сэм?
Эти слова заставили парня замереть и больше не прикасаться к Нико: держать его в объятиях сейчас было опасно. Он был наполнен яростью затравленного зверя, дикой пумы, которую подстрелили, когда она думала, что сбежала в безопасное место.
– Я все помню, – влажные дорожки на щеках блеснули под светом. Приставив пальцы к виску на манер пистолета, Нико сделал движение, словно спустил курок.
– О чем ты?
– Помню все, от самого глубоко детства, до этого дня. Как тебе это? – склонив голову, хмыкнул парень. Однако удовольствия он явно не получал – Все-все. Эти воспоминания так неожиданно ворвались ко мне в голову. Я не могу думать, вообще ничего не соображаю. Просто не могу. Все перемешалось. Только больно. Рвет на части.
– Вспомнил? Как ты… Ты заставил себя?
– Не угадал. Теперь я понимаю, о чем говорила Джанет, когда предупреждала о барьерах. Действительно, жить после такого невозможно. Ты говорил о том, что я сильный? Так вот, видимо, этой силы настолько много, что даже барьеры не смогли удержать меня в рамках. Их снесло. Просто-напросто сорвало. Меня как током ударило. И бьет, бьет, бьет, – Нико провел пальцем по краю стола, ведя по гладкой поверхности.
Казалось, что он вот-вот взорвется истерикой. Этого Сэм боялся.
– Ты хотел знать, что со мной случилось? Вот это и случилось… Об этом тоже знают немногие. Всего-то ты и я.
– Ты до сих пор жив.
– А ты уверен?
Сэм старался держать волнение внутри, но это было так сложно…
– Но как ты смог держать все в себе? Я даже не смог догадаться.
– Не знаю. Просто я не хотел беспокоить кого бы то ни было. Наверное, этого было достаточно, чтобы вести себя адекватно. Это ни на что не похоже, Сэм. Только ужасная боль в голове, и все время мешающие воспоминания. Они крутятся, все время мешают… Нереально все это вынести разом. Одно дело, когда их накапливаешь годами, постепенно, при желании давая себе передышку и заставляя забыть что-то, а что-то запоминая, подчеркивая маркером. А я не могу. Все в голове носится, как безумное. Каждую минуту своей жизни помню, хочу того или нет.