Оставь мир позади
Шрифт:
Она выглянула из-за двери в гостиную. Ее дети на диване были похожи на одурманенных, откормленных одалисок. Ее муж склонился над телефоном.
– В постель через двадцать минут. – Аманда бросила на Клэя многозначительный взгляд, затем закрыла за собой дверь. Она выскользнула из штанов в прохладный перкаль кровати. Шторы не задернула – пусть смотрят: олени, совы, глупые нелетающие индейки – и восхищаются все еще впечатляющими широчайшими мышцами спины Клэя (он занимался греблей в Спортивном клубе Нью-Йорка два раза в неделю), в которые она любила погружать пальцы, вдыхая
Дом был слишком далеко от мира, чтобы предоставлять услугу сотовой связи, но там был Wi-Fi с нелепо длинным паролем (018HGF234WRH357XIO), чтобы помешать подключиться кому – оленям, совам, глупым нелетающим индейкам? Она постучала по стеклу, проговаривая пароль, произвольный набор символов как на спиритической доске или четках, после чего появилась связь, и письма посыпались одно за другим. Сорок одно! Она чувствовала себя такой необходимой, такой незаменимой, такой любимой.
В персональном аккаунте она прочла о распродажах, о том, что книжный клуб, в который она хотела вступить, запланировал осеннюю встречу, что в «Нью-Йоркере» написали о боснийском режиссере. В рабочем аккаунте были вопросы, заботы, люди нуждались в участии Аманды, ее мнении, ее руководстве. Все они получили автоматический ответ про ее отсутствие в офисе, солнечный и непререкаемый, но она нарушила собственное обещание выйти на связь после возвращения. Нет, не делайте X. Да, отправьте письмо Y. Спросите такого-то вот об этом. Просто напоминаю о том, что нужно повторно поговорить с этим человеком по этому поводу.
Руку начало покалывать от усилия, с которым она держала над собой слишком маленький телефон. Она перевернулась на живот. Простыни нагрелись от тела, поэтому переходное тепло, к которому прижалась ее вульва, было теплом ее собственного тела, и ерзанье в постели было актом мастурбации. Она чувствовала себя чистой и готова была ощутить себя грязной, но продолжала работать, развлекаясь чтением электронных писем, пока наконец не придет Клэй, пахнущий украдкой выкуренными сигаретами и дольками лимона, которые он добавлял в водку.
Тепло душа размягчило позвоночник, как комнатная температура растапливает ломтик масла. Эпизодические занятия йогой сделали ее более внимательной к своим костям. Она позволила им лечь как удобно. Разрешила себе отступить от своего обычного правила не заниматься самыми грязными вещами, которые они могли творить друг с другом. Позволила ему погрузить пальцы в ее волосы и крепко, но нежно прижать ее голову к подушке, ее горло стало проходом, пустотой, которую нужно заполнить. Позволила себе стонать громче, чем дома, потому что между ними и комнатами детей был длинный коридор. Двигала бедрами назад и вверх, чтобы встретить его рот, а потом – ощущалось как вечность, но прошло всего двадцать минут – взяла его опадающий пенис в рот, восхищаясь вкусом собственного тела.
– Господи, – хрипел Клэй.
– Тебе надо бросать курить, – она беспокоилась из-за сердечного приступа. Они были уже не так молоды. Любой матери приходила
– Да-да, – Клэй говорил не всерьез. В современной жизни осталось не так уж много удовольствий.
Аманда стояла, потягиваясь, счастливо-липкая, и сама хотела сигарету; эффект головокружения отвлечет ее от того, что они только что делали: это требуется после секса даже с родным человеком. Это была вовсе не я! Она открыла дверь, и ночь шокировала ее своим шумом. Сверчки или какие-то другие жуки, разные и возможно зловещие шаги по сухим листьям в лесу за лужайкой, незаметный, все шевелящий ветерок, а может, это даже растущие растения издавали звук, легчайший скрип, скрип ползущей вверх травы, сердцебиение дубовых листьев, налитых хлорофиллом.
У Аманды было чувство, будто за ней наблюдают, но за ней некому было следить, разве нет? Непроизвольная дрожь от самой идеи, затем отступление во взрослую иллюзию безопасности.
Они оба, голые, как неандертальцы, прокрались по террасе, единственный свет – луч, падающий через стеклянную дверь. Клэй поднял крышку с джакузи, и они погрузились в пену. Пар затуманил его очки, удовлетворенная чувственная ухмылка. Ее глаза привыкли к темноте. Отчетливо высветилась его бледная плоть. Она видела его таким, каким он был, но она любила его.
6
ХЛОПЬЯ НИКТО НЕ КУПИЛ. Арчи не столько хотел определенный вид хлопьев, сколько ощущения обработанных зерен, размягченных в молоке. Он зевнул.
– Извини, чемпион. Я приготовлю тебе омлет. – Его отец играл в глупую игру «я готовлю завтраки лучше всех». Хотя он и правда хорошо готовил – всегда добавлял масло в тосты, а затем клал их обратно в тостер, чтобы оно растаяло на хлебе, пока весь бутерброд не размякнет, словно кто-то уже его пожевал, – было что-то грустное в том, как он жаждал привлечь к этому внимание.
Аманда мазала спину Роуз солнцезащитным кремом. Телевизор был включен, но его никто не смотрел. Она вытерла руки о свои голые ноги и положила флакон в большую сумку.
– Роуз, ты что, возьмешь три книги? На один день на пляже?
– Нас не будет весь день. Что, если мне нечего будет читать?
– Сумка уже очень тяжелая…
Роуз не хотела хныкать, просто так получилось.
– Можешь положить их в эту сумку. – Клэй подумал, что любовь дочки к книгам хорошо отражается и на них. – Арчи, сможешь взять эту сумку?
– Мне нужно в туалет.
Арчи торчал перед зеркалом. Он был в своей футболке для лякросса, у которой он отрезал рукава, потому что хотел, чтобы люди видели его мускулы, и теперь оглядывал их, довольный увиденным.
– Давай быстрее, – крикнул Клэй сыну с раздражением, которое неизбежно влекла за собой эта расслабленность.
– Тут у меня ланч. И вода. И одеяло, и полотенца.
Аманда показывала на сумки, уверенная, что они все равно что-то забыли, как бывает с самыми продуманными планами.